— Как и все остальное на этой планете. Почему же все-таки вы, а не какая-нибудь другая частица планеты?
— Потому что вас хочет сопровождать Пел, а он не будет счастлив ни с какой другой частицей Геи, кроме меня.
Пелорат, который до сих пор сидел, не вмешиваясь в разговор, в другом углу (и, как отметил Тревиц, спиной к своему портрету), сказал негромко:
— Это правда, Голан. Блисс — моя частица Геи.
— Это прекрасно, — с неожиданно теплой улыбкой сказала Блисс, — когда о тебе так думают. И очень необычно для Геи.
— Ладно. Давайте подумаем. — Тревиц заложил руки за голову и начал отклоняться назад вместе со стулом. При этом тонкие ножки стула затрещали, и Тревиц, сообразив, что стул может не выдержать подобного обращения, быстро вернул его в исходное положение.
— Останетесь ли вы частью Геи после того, как покинете ее? — спросил он.
— Необязательно. Например, если я замечу, что мне угрожает серьезная травма, я могу изолироваться, чтобы не навязывать эту травму всей Гее. Или по какой-нибудь другой важной причине. Но это может случиться только при чрезвычайных обстоятельствах. Как правило, я буду оставаться частицей Геи.
— Даже после прыжка через гиперпространство?
— Да, хотя это намного сложнее.
— Это мне не очень нравится.
— Почему?
Тревиц поморщился.
— Потому что, — сказал он, — это означает, что все, что вы увидите и услышите на моем корабле, увидит и услышит Гея.
— Да, потому что я Гея.
— Вот именно. Даже вот эта стена увидит, услышит и почувствует.
Блисс взглянула на стену, в которую ткнул Тревиц, и пожала плечами.
— Да, — ответила она, — стена тоже. Конечно, она усвоит ничтожно мало, но я думаю, что в ответ даже на этот наш разговор в ней происходят какие-то субатомные сдвиги, позволяющие ей лучше соответствовать Гее и помогающие наиболее целеустремленно служить общему целому.
— Но если я захочу уединиться? Может, мне не нравится, чтобы стена знала, что я делаю и о чем говорю.
Блисс посмотрела на него растерянно, и неожиданно слово взял Пелорат.
— Знаете, Голан, я не хотел вмешиваться, потому что мало знаю о Гее, но Блисс сумела мне кое-что объяснить… Допустим, вы в толпе на Терминусе. Вы много всего видите и слышите. Может быть, что-нибудь из этого замечаете. Может быть даже, если постараетесь, вспомните что-нибудь потом. Но вам это неинтересно, поэтому вы просто ни на что не обращаете внимания. Даже если вы увидели какую-нибудь яркую эмоциональную сценку, вы ее забудете, потому что вам нет до этого дела. И пусть вся Гея знает о ваших личных делах, они ее все равно не интересуют. Блисс, скажи, я прав?
— Я об этом никогда не думала, Пел. Возможно, в чем-то ты прав. Но главное, что это уединение, о котором говорит Трев — я хотела сказать, Тревиц, — у нас не принято. Оно для меня-нас-Геи совершенно немыслимо. Как можно хотеть, чтобы твой голос не услышали, о твоих делах не узнали, твои мысли не передались… не быть частью целого… — Блисс покачала головой. — Я говорила, что в чрезвычайных случаях мы можем отключаться, но кто захотел бы так прожить хотя бы час?
— Я, — ответил Тревиц. — Поэтому я должен найти Землю и выяснить, по какой причине я выбрал для человечества такую кошмарную судьбу.
— Эта судьба вовсе не кошмарна, но не будем обсуждать этот вопрос. Я полечу с вами не как шпион, а как помощник и друг. Вся Гея будет с вами не как шпион, а как помощник и друг.
— Лучше бы Гея помогла мне, направив меня на Землю, — с горечью сказал Тревиц.
— Гея не знает местонахождения Земли, — Блисс медленно покачала головой. — Домм вам уже говорил.
— Я в этом не убежден. У вас должны быть какие-нибудь материалы на эту тему. Почему мне ни разу не удалось их обнаружить? Может быть, я сумел бы извлечь какие-нибудь сведения, которых не заметила Гея. Я неплохо знаю Галактику, и даже если Гея в самом деле не знает, где находится Земля, может быть, мне удалось бы что-нибудь понять из ваших архивов.
— Что вы называете архивами, Тревиц?
— Я говорю о любых архивных материалах: книгах, фильмах, пластинках, археологических находках. За все время, что я здесь, я не видел ничего, имеющего отношение к архивным материалам. А вы, Янов?
— Нет, — нерешительно сказал Пелорат, — но я не особенно искал.
— А я искал потихоньку, — сказал Тревиц, — и не нашел ничего. Ничего! Я предполагаю, что их от меня прячут. Интересно почему? Вы можете объяснить?
На молодом гладком лбу Блисс от удивления появились морщинки.
— Почему вы раньше не спросили? — ответила она. — Я-мы-Гея ничего от вас не скрываем. Обманывать может изолят — отдельный индивидуум. Он беспомощен и из-за этого полон страха. А Гея всепланетный организм с могущественным разумом. Гея ничего не боится, и ей незачем обманывать, то есть выдумывать то, чего нет в действительности.
— Тогда почему же, — требовательно спросил Тревиц, — вы не дали мне увидеть никаких архивов? Постарайтесь ответить убедительно.
— Конечно. — Блисс показала пустые ладони. — У нас нет архивов.
4
Пелорат, по-видимому, удивился меньше, чем Тревиц, и потому опомнился первым.
— Дорогая моя, — тихо сказал он, — но этого не может быть. Нормальная цивилизация не может существовать без архивов.
— Это я понимаю, — сказала Блисс, подняв брови. — Я хотела сказать, что у нас нет таких архивов, о которых говорит Трев, то есть Тревиц. У нас нет рукописей, печатных изданий, фильмов, компьютерных банков данных. У нас нет надписей на камнях, если уж на то пошло. Вот что я имела в виду. Естественно, поскольку этого нет, Тревиц ничего и не нашел.
— Что же у вас в таком случае есть? — спросил Тревиц.
— У меня-нас-Геи, — объяснила Блисс, тщательно выговаривая слова, как ребенку, — есть память. Я помню.
— Что помните? — спросил Тревиц.
— Все.
— Все справочные сведения?
— Конечно.
— Какой давности?
— Любой.
— И вы можете дать мне любую справку: историческую, биографическую, географическую, по биологическим наукам? Даже местные сплетни?
— Могу.
— И все находится в этой маленькой головке? — насмешливо сказал Тревиц, указывая пальцем на правый висок Блисс.
— Нет, — ответила она. — Воспоминания Геи не ограничиваются содержимым моей головы. Слушайте, — она заговорила назидательно, как будто была не Блисс, а сплавом всех частей Геи. — В доисторические времена люди не могли разговаривать, хотя могли запоминать события. Речь изобрели, чтобы выражать воспоминания и передавать их от человека к человеку. Потом изобрели письменность, чтобы записывать воспоминания и передавать их от поколения к поколению. Все достижения технологического прогресса стали служить для того, чтобы обеспечить как можно больше места для хранения и передачи воспоминаний, и для того, чтобы их находить и использовать, когда нужно. Однако нам, после того как мы объединились, все это стало не нужно. Мы можем вернуться к памяти, базовой системе знаний, на которой построено все остальное. Понимаете?
— Вы хотите сказать, — ответил Тревиц, — что сумма всех мозгов Геи помнит больше, чем отдельный мозг?
— Именно.
— Но если все эти сведения распылены по планетарной памяти, можете ли вы — одна из частиц Геи — ими воспользоваться?
— В любой момент. Что бы я ни захотела узнать, все находится в каком-нибудь отдельном разуме или в нескольких. Если это что-то всем известное, вроде слова "кресло", оно есть в каждом разуме. Если же это что-то редкое, оно имеется лишь у небольшой части разума Геи. Я могу запросить эти воспоминания, хотя тут потребуется некоторое время, чтобы их получить. Вы, например, если хотите что-то узнать, просматриваете микрофильм или пользуетесь компьютерными банками данных. А я для этого обозреваю весь разум Геи.
— Удивительно, — сказал Тревиц, — как это у вас от такого обилия информации крыша не поехала?
— Это что, насмешка, Тревиц?
— Голан, пожалуйста, не грубите, — сказал Пелорат.
Тревиц перевел взгляд с Блисс на Пелората и сделал над собой усилие, чтобы сохранить спокойное выражение лица.
— Простите, — сказал он. — Я нервничаю из-за свалившейся на меня ответственности. Я не знаю, как от нее избавиться. В этом причина моей неучтивости. Блисс, мне действительно интересно, как вам удается выбирать содержимое из чужих мозгов и при этом не перегрузить емкость своего мозга.
— Не знаю, Тревиц, — ответила Блисс. — Ведь и вы не знаете в деталях, как работает ваш единственный мозг. Вы, например, знаете расстояние от вашего солнца до соседней звезды, но не всегда же вы помните об этом. Вы где-то храните эти данные и можете их вспомнить, если понадобится. А если они долго остаются невостребованными, вы можете их и забыть, но при необходимости всегда найдете в каком-нибудь банке данных. Разум Геи можно сравнить с огромным банком данных, я могу им пользоваться, но мне вовсе не надо помнить все, что в нем есть. После того как я воспользуюсь каким-нибудь воспоминанием, я могу позволить ему исчезнуть из моей памяти. И я даже могу по своей воле вернуть это воспоминание на то самое место, откуда взяла.
— Сколько людей на Гее, Блисс? Человеческих существ?
— Около миллиарда. Вам нужна точная цифра на настоящий момент?
Тревиц улыбнулся.
— Я знаю, — сказал он, — что вы можете назвать точную цифру, но меня устраивает приблизительная.
— Собственно, — сказала Блисс, — численность населения стабильна и колеблется около числа чуть больше миллиарда. Я могу сказать, насколько это число превышает миллиард, расширив свое сознание и… э-э… расширив область поиска. Я не могу объяснить это человеку, который не испытывал такого.
— Но мне кажется, что миллиарда человеческих разумов, среди которых много детских, недостаточно, чтобы удержать в памяти всю информацию, необходимую для сложного общества.
— Но на Гее не только люди, Трев.
— Вы хотите сказать, что животные тоже помнят?
— Да, хотя и не с такой плотностью; к тому же большое место отводится воспоминаниям, нужным только данному виду или особи, все же значительное количество информации хранится в мозгах животных, а также в тканях растений и в минеральной структуре планеты.
— То есть в скалах и горных хребтах?
— А также в океане и в атмосфере. Они тоже Гея.
— Но что могут помнить неживые системы?
— Многое. Плотность памяти низка, но объем так велик, что подавляющая часть общей памяти Геи хранится в океане. Извлечение и замена информации в скалах требует больше времени, поэтому там хранится так называемая мертвая информация сведения, которые в обычной жизни редко бывают нужны.
— Что происходит, если умирает кто-то, чей мозг хранил ценную информацию?
— Информация не теряется. Пока мозг разрушается после смерти, она медленно вытекает и распределяется по другим частям Геи. А когда появляются новые мозги младенцев, они не только приобретают свои личные воспоминания, но им передают также из других источников сведения, которые им нужны. У меня-нас-Геи обучение происходит автоматически.
— Честно говоря, Голан, — сказал Пелорат, — идея живой планеты мне нравится.
Тревиц искоса взглянул на своего товарища по Сообществу.
— Не сомневаюсь, Янов, — возразил он, — но я не в восторге. При всей своей величине планета представляет один мозг. Один! Каждый новый мозг растворяется в целом. Здесь нет возможностей для оппозиции и несогласий. В истории много примеров, когда взгляды меньшинства сначала отвергались обществом, а потом побеждали и изменяли мир. Разве могут на Гее появиться великие бунтари?
— Внутренние конфликты бывают, — сказала Блисс. — Общее мнение Геи согласуется не по всем вопросам.
— Наверно, эти споры очень ограничены, — сказал Тревиц. — В одном организме нельзя допустить слишком большого беспорядка, начнется разлад. Если у вас прогресс и развитие и не остановились совсем, то, во всяком случае, сильно замедлились. Можно ли это навязать всей Галактике? Всему человечеству?
— Вы сомневаетесь в своем решении? — спокойно спросила Блисс. — Вы передумали и считаете теперь, что для человечества Гея в качестве будущего не может быть образцом?
Тревиц поджал губы.
— Я бы хотел, но… еще не время, — подумав, сказал он.- Я принял решение бессознательно, основываясь на чем-то, и пока я не выясню, на чем именно, я не могу ни подтвердить, ни изменить это решение. Так что вернемся к вопросу о Земле.
— Там вы собираетесь узнать, на чем вы основывались? Так, Тревиц? — спросила Блисс.
— Так мне кажется… Так вот, Домм сказал, что Гея не знает местоположения Земли. И вы, конечно, тоже?
— Конечно. Я тоже Гея, как и он.
— А вы не скрываете от меня эти сведения? Я хочу сказать, сознательно.
— Разумеется, нет. Даже если бы Гея и могла лгать, вам она лгать не стала бы. Ведь мы зависим от ваших выводов, нам нужно, чтобы они были точны, стало быть, они должны основываться на реальности.
— В таком случае, — сказал Тревиц, — давайте воспользуемся вашей всепланетной памятью. Прозондируйте прошлое и скажите, как далеко простираются ваши воспоминания.
Возникла пауза. Блисс смотрела на Тревица невидящими глазами, как будто погрузилась в транс. Затем она сказала:
— На пятнадцать тысяч лет.
— А почему вы замешкались?
— Воспоминания старые, действительно старые, — они в подошвах гор, и потребовалось время, чтобы их извлечь.
— Значит, пятнадцать тысяч лет назад. Тогда и была заселена Гея?
— Нет, насколько мы знаем, Гею заселили еще за три тысячи лет до этого.
— Разве вы — или Гея — не помните точно?
— Это было, — сказала Блисс, — до того, как Гея развилась до стадии всепланетного сознания.
— Но, Блисс, до этого Гея должна была вести архивы. Обычные архивы: рукописи, фильмы, магнитные диски и тому подобное.
— Наверно, но они вряд ли уцелели с тех пор.
— Их можно было скопировать или, еще лучше, переписать во всепланетную память, когда она возникла.
Блисс нахмурилась. Новая пауза тянулась дольше.
— Я не нахожу признаков более ранних записей.
— Почему?
— Не знаю, Тревиц. Может быть, когда стало ясно, что ранние записи разрушаются, Гея решила, что они устарели и не нужны.
— Вы только предполагаете, но не знаете наверняка. Гея не знает.
Блисс опустила глаза.
— Наверно, так.
— Наверно? Я не Гея, я изолят, поэтому я думаю иначе. Из этого видно, как важна индивидуальность. И предполагаю я кое-что другое.
— И что же вы думаете?
— Во-первых, я уверен, что ни одна цивилизация не станет уничтожать свои древние архивы. Вряд ли их могли счесть устаревшими или ненужными, скорее наоборот: чем они древнее, тем больше их ценят. И если старинные архивы Геи уничтожили, то вряд ли добровольно.
— Как же вы это объясняете?
— В библиотеке Трантора какая-то неизвестная сила уничтожила все сведения о Земле. Это произошло без ведома Второго Сообщества. Разве не могла какая-то сила уничтожить все сведения о Земле здесь без ведома Геи?
— Откуда вам известно, что ранние записи касались Земли?
— По вашим словам, Гея была основана по меньшей мере восемнадцать тысяч лет назад. Это было до установления Галактической Империи, в то время Галактика только заселялась, а первые колонисты происходили с Земли. Это может подтвердить Пелорат.
Захваченный врасплох неожиданным обращением к нему, Пелорат откашлялся.
— Да, дорогая, — сказал он, — об этом свидетельствуют легенды. Я принимаю эти легенды всерьез и считаю, как и Голан, что человеческий род происходит с одной планеты, и эта планета — Земля. Все ранние колонисты прилетели с Земли.
— Если, — продолжил Тревиц, — Гею основали в начале эпохи гиперпространственных путешествий, то вполне вероятно, что ее заселили земляне. Или жители планеты, которую незадолго до этого заселили земляне. Поэтому архивы геянской истории первых тысячелетий должны были как-то касаться Земли и землян, и они-то как раз пропали. Похоже, что некая сила устроила так, чтобы архивы с упоминаниями о Земле нигде в Галактике не сохранились. И если это так, этому должна быть причина.