Фрэнк Герберт
1
Не слишком новый, пятилетний грузовик марки «форд» миновал ущелье и уже после захода солнца начал спускаться по длинному крутому склону в долину Сантарога. Занятие было не из приятных: петляющая боковая дорога выровнялась только перед самым выездом на автостраду. Выведя грузовик на шоссе, посыпанное гравием, Джилберт Десейн остановился у белого барьера, преграждавшего путь. Некоторое время он неподвижно сидел и смотрел вниз, в долину, секреты которой ему предстояло раскрыть.
Уже двое толковых парней погибли при расследовании этого дела, напомнил себе Десейн. Несчастные случаи. Всего лишь обычные несчастные случаи. Что же происходит там, в этом погруженном в тень котловане, освещаемом лишь редкими огнями? Не поджидает ли и его какой-нибудь несчастный случай?
Он заглушил двигатель и потянулся — после долгой поездки из Беркли ныла спина. Потрепанную кабину переполнял острый запах машинного масла, снизу и сзади грузовика доносились поскрипывания и хлопки.
На первый взгляд долина показалась ему совсем не такой, какой он ожидал ее увидеть. С ярко-голубого неба падал ослепительный солнечный свет, озаряя верхушки деревьев и скал. От этого места исходило ощущение спокойствия — островок, где можно переждать бурю.
Он думал, для того, чтобы составить об этой долине правильное представление, достаточно будет изучить карты и прочитать все сообщения о Сантароге. Но карты — это не сама земля, а сообщения не способны создать полного впечатления о людях, проживающих на ней.
Десейн взглянул на наручные часы: почти семь. Ему почему-то расхотелось ехать дальше.
Вдалеке, слева, среди деревьев сияли полоски зеленого света. Этот район был помечен на карте как «зеленые строения». Располагавшийся справа от него на скалистом холме квартал молочно-белых домов, похожих на замки, он определил как сыроваренный кооператив Джасперса. Желтый свет окон и перемещающихся по нему огней свидетельствовал о деловой активности.
Неожиданно Десейн услышал множество ночных звуков: стрекот цикад, хлопанье крыльев ястреба, отправившегося на ночную охоту, и далекий печальный вой собак. Похоже, стая голосила где-то за кооперативом. Десейн сглотнул. Внезапно ему показалось, что желтые окна превратились в зловещие глаза, всматривающиеся в темную бездну долины.
Тряхнув головой, Десейн улыбнулся и скинул наваждение. Нельзя давать разыгрываться воображению — это непрофессионально. Нужно забыть всю эту чертову чепуху о Сантароге, а то с таким настроем он не сможет провести беспристрастное научное расследование.
Он включил в кабине свет и достал из-под соседнего сиденья портфель с золотым тиснением на коричневой коже: «Джилберт Десейн, факультет психологии, Калифорнийский университет, Беркли». Вытащив из портфеля потрепанную папку, он записал: «Прибыл в долину Сантарога в 18:45. Вокруг все напоминает процветающую фермерскую общину…»
Десейн отложил портфель и папку в сторону.
«Процветающая фермерская община… — подумал он. — Гхм… С чего это я взял, что она именно процветающая?» Нет, к тому, что он увидел, слово «процветающая» не подходило. В голову назойливо лезло совсем другое определение, которое сложилось на основании сообщений.
Лежащая перед ним долина излучала ожидание. Тишину подчеркивал случайный звон колокольчиков. Десейн мысленно представил, как семейные пары мирно возвращаются домой после работы. Что же они обсуждают в этой наполненной ожиданием темноте?
О чем, например, говорит Дженни Сорже со своим мужем — если только он у нее есть? Маловероятно, что она до сих пор не вышла замуж — прелестная, давно достигшая брачного возраста Дженни. Уже больше года прошло с тех пор, как они в последний раз виделись в университете.
Десейн вздохнул. Он никогда не мог избавиться от мыслей о Дженни, а уж тем более здесь, в Сантароге. Дженни тоже составляла часть тайны этой долины, была элементом Барьера Сантароги и главным объектом его начавшегося расследования. Десейн снова вздохнул. Он не пытался обмануть себя и прекрасно знал, почему согласился участвовать в этом проекте. Вовсе не из-за крупной суммы, которую обещал ему университет, и не ради большого оклада — нет, он приехал сюда потому, что здесь жила Дженни.
Для себя Десейн решил, что при встрече с ней будет улыбаться и вести себя как ни в чем не бывало. Он ведь действительно приехал сюда в командировку, чтобы провести изучение рыночной экономики долины Сантароги, и из-за этого ему пришлось оторваться от обычных преподавательских треволнений. Впрочем, что это значит: вести себя как ни в чем не бывало с Дженни? Как можно вести себя естественно, когда сталкиваешься с необычным?
Дженни жила в долине Сантароги, — а к этому месту не подходили обычные мерки.
Десейн мысленно вернулся к сообщениям и «достоверным фактам». Папки с собранными сведениями, заявления официальных лиц, второстепенные секретные данные, которые являлись главным козырем во время заключения торговых сделок, — все это на самом деле лишь подтверждало один простой факт: в Сантароге было нечто необычное, гораздо более тревожное, чем что-либо, с чем раньше сталкивалась так называемая наука об изучении рынка.
Десейн вспомнил, как Мейер Дэвидсон, невысокий розовощекий крепыш, казавшийся мягким и слабовольным, при их первой встрече яростно потрясал кулаками. Он был агентом инвестиционной корпорации, вкладывающей деньги не только в магазины, но и в изучение рынка. Дэвидсон гневно обрушил на него град вопросов: «Почему мы вынуждены закрывать там наши предприятия? Почему ни один сантарожец не желает вести торговлю с внешним миром? Вот что нам нужно знать. В чем заключается этот Барьер, из-за которого мы не можем вести дела в Сантароге?» В конце разговора Дэвидсон уже не казался мягким человеком, каким выглядел на первый взгляд.
Десейн завел двигатель, включил фары и продолжил путь по извилистому спуску.
Все данные о Сантароге сводились к нескольким простым фактам: прибывшие извне не обнаруживали в долине продающихся или сдающихся внаем домов. Официальные власти Сантароги заявили, что у них нет данных о преступлениях несовершеннолетних. Призывники из Сантароги всегда возвращались сюда после окончания срока прохождения службы. Если говорить откровенно, то ни один сантарожец не выезжал из долины, чтобы поселиться в каком-нибудь другом месте.
Почему? Неужели этот барьер действительно существует, да еще с обеих сторон?
Вот и еще одна любопытная аномалия: в сообщениях упоминалось о статье, написанной дядей Дженни, доктором Лоуренсом Паже, известным физиком родом из долины, опубликованной в одном медицинском журнале. Статья называлась: «Синдром отравления сантарожцев непривычной окружающей средой». Суть ее заключалась в следующем: у сантарожцев, вынужденных по стечению обстоятельств жить за пределами долины в течение продолжительного времени, проявляется необычная чувствительность к аллергенам. Это является главной причиной, по которой юноши из долины Сантароги оказываются не в состоянии длительное время нести воинскую службу.
Из разрозненных кусочков накопленной информации постепенно складывалась определенная картина.
Власти Сантароги ни разу не сообщили о случае умственного помешательства или психического отклонения в Государственный департамент психической гигиены. Ни один сантарожец не находился на лечении и не стоял на учете в какой-либо государственной лечебнице для психических больных. (Доктор Шами Селадор, возглавлявший факультет, где работал Десейн, находил этот факт «тревожным».)
Сигареты, продаваемые в Сантароге, в основном предназначались для приезжих.
Сантарожцы оказывали железное сопротивление национальной рекламе (как считал Мейер Дэвидсон, это был симптом, чуждый американцам). На рынке Сантароги невозможно было купить сыр, вино или пиво, изготовленные во внешнем мире.
Все деловые предприятия долины, включая банк, принадлежали уроженцам Сантароги. Они открыто выступали против денежных инвестиций извне.
Сантарога успешно сопротивлялась всем правительственным проектам о предоставлении дотаций.
При подготовке расследования Десейну пришлось встречаться со многими политиками, и большинство среди них считали сантарожцев «скопищем чудаков или религиозных фанатиков», как заявил сенатор из Портервилля, находящегося всего в десяти милях от Беркли и во многих сотнях миль от долины.
— Поверьте, доктор Десейн, — сказал один сенатор, — вся эта чепуха, окутанная мистикой, — не более, чем выдумка.
Этого сенатора, тощего, чувственного мужчину с копной седых волос и красными прожилками в глазах, звали Барстоу. Он был потомком старинного калифорнийского рода и считал, что Сантарога — последний аванпост американского индивидуализма, где проживают типичные янки, населявшие в свое время восточные земли Калифорнии. «Ничего таинственного в них нет, — уверял сенатор. — Они не требуют к себе особого внимания и не раздражают мой слух глупыми вопросами. Мне бы очень хотелось, чтобы все мои избиратели были такими же прямыми и честными».
«Это мнение одного человека, — подумал Десейн, — не разделяемое подавляющим большинством».
Но все эти разговоры остались в прошлом, а сейчас Десейн уже мчится на своем грузовике по таинственной долине.
Постепенно узкая подъездная дорога перешла в широкую автостраду с громадными деревьями по обочинам. Эта улица называлась Гигант-Авеню, вероятно из-за исполинских секвой, между которыми она извивалась. Среди деревьев стояли дома, некоторые из них, согласно имеющейся у Десейна информации, пребывали здесь со времен золотой лихорадки. Декор, выполненный в готическом стиле, обрамлял карнизы зданий, многие из которых были трехэтажными. Из окон струился желтый свет.
Но из этих домов не доносилось ни звуков работающих телевизоров, ни людских голосов, а на стенах не было следов сажи от дымоходных труб. Неожиданно Десейн понял, что в них никто не живет.
Подъехав к развилке, он притормозил у указателя. Стрелка налево указывала на центр города, две другие направляли вправо: одна к гостинице Сантароги, другая к сыроваренному кооперативу Джасперса.
Десейн свернул направо.
Дорога пошла вверх. Он проехал под аркой с надписью: «Сантарога — город, где производят сыр», и вскоре дорога вынырнула из леса в долину, поросшую дубами. Справа за железным забором проглядывали серо-белые очертания кооператива, а на противоположной стороне дороги стояла длинная трехэтажная гостиница, построенная в сумбурном стиле начала двадцатого века, с верандой и крыльцом. Ряды в основном темных окон выходили на стоянку, покрытую гравием. У входа висела надпись:
Гостиница «Сантарога»
Музей времен золотой лихорадки
Время работы с 9:00 до 17:00
Большинство машин, припаркованных к тянувшейся вдоль веранды обочине, были хорошо сохранившимися старыми моделями. Среди них наблюдалось всего несколько новых автомобилей, стоявших немного в стороне.
Десейн припарковался рядом с «шевроле» 1939 года выпуска, сверкающим восковым блеском. Ему показалось, что красно-коричневая кожаная обшивка сидений внутри машины выполнена вручную. Десейн решил, что это игрушка какого-нибудь богача.
Он взял портфель и направился ко входу в гостиницу. В воздухе пахло свежескошенной травой, а неподалеку журчал ручеек. Десейну вспомнилось детство, тетушкин сад, в задней части которого протекал ручей, и его охватило сильное ностальгическое чувство.
Неожиданно резкие звуки разорвали тишину: с верхнего этажа гостинцы донеслись хриплые голоса мужчины и женщины, споривших между собой. Высказывания мужчины были крайне грубы, а визжащий голос женщины поразительно напоминал крик уличной торговки рыбой.
— Даже на одну, ночь я не останусь в этой богом забытой дыре! — визжала женщина пронзительным голосом. — Им не нужны наши деньги! Им не нужны мы! Поступай, как знаешь, а я уезжаю!
— Белл, заткнись! Ты…
Окно с треском захлопнулось, и спор перешел в тихое бормотание.
Десейн глубоко вздохнул. Ссора неизвестной пары, недовольной Барьером Сантароги, вернула его к действительности. Он прошагал по гравию, поднялся по четырем ступенькам на веранду и вошел через вращающиеся двери, украшенные затейливой резьбой. С высокого потолка в вестибюле свисали хрустальные люстры. Панельная обшивка из темного дерева, трещины на которой были подобны древним письменам, делала пространство замкнутым. Справа от него начиналась закругленная стойка. За ней виднелась открытая дверь, из-за которой доносились звуки коммутатора. Справа от стойки зиял широкий проход, через который Десейн увидел столовую — белые скатерти, хрусталь, серебро. Старинный почтовый дилижанс, словно сошедший с экрана вестернов, был установлен слева, рядом с латунными почтовыми ящиками, к которым кренилась коричневая бархатная лента с надписью: «Руками не трогать!»
Десейн остановился и внимательно осмотрел дилижанс. Он пах пылью и росой. Табличка в рамке на багажном отделении сообщала его историю: «Обслуживал маршрут „Сан-Франциско — Сантарога“ с 1868 по 1871 год». Ниже, в рамке чуть побольше, желтел лист бумаги с текстом, выведенным буквами медного цвета и гласившим:
Послание от Черного Барта
разбойника с большой дороги,
почтовое отделение 8.
Далее неровным почерком на желтой бумаге был написан небольшой стишок:
Здесь я стоял, пока ветер и дождь
Заставляли деревья рыдать,
Ждал дилижанс, был готов рисковать,
Но не стоил того грабеж.
Зачем я рисковал башкой в этой серой унылости, грабя чертов дилижанс, не имеющий никакой ценности? Ветер, играя верхушками деревьев, окропляет землю дождевыми каплями, и мне, продрогшему, кажется, что вместе со мной рыдает сам лес.
Это произведение вызвало у Десейна смешок. Он перехватил портфель в левую руку, подошел к стойке и позвонил. В дверях появился лысый морщинистый мужчина в черном костюме. Он уставился на Десейна, как ястреб, увидевший добычу.
— Что вам надо?
— Я бы хотел снять комнату, — ответил Десейн.
— У вас возникли проблемы?
Десейн ответил резким, вызывающим тоном:
— Никаких проблем! Я устал и желаю спать в постели.
— Ну, тогда проходите, — проворчал мужчина.
Шаркая ногами, он подошел к стойке и подтолкнул к гостю регистрационный журнал в черном переплете. После того как Десейн расписался, служащий вытащил медный жетон с ключами и произнес:
— Ваша комната — номер 52. Она рядом с той, где остановилась идиотская парочка из Лос-Анджелеса. Потом не предъявляйте мне претензий, если они не дадут вам спать ночью. — Он бросил ключи на стойку. — С вас задаток — десять долларов.
— Я голоден, — заметил Десейн, доставая бумажник и расплачиваясь. — Ресторан открыт?
— Закрывается в девять, — ответил служащий, выписывая квитанцию.
— Здесь есть посыльный?
— Вы выглядите достаточно сильным, чтобы самому отнести свой портфель. — Служащий махнул рукой в направлении лестницы: — Ваша комната на втором этаже.
Десейн повернулся и впервые обратил внимание на то, что дилижанс отгораживает довольно большое пространство холла, в беспорядке уставленное обитыми кожей стульями и тяжелыми креслами. Несколько человек пожилого возраста уютно устроились на них и читали газеты и книги. Помещение освещалось медными массивными лампами, стоявшими на полу. Казалось, владельцы гостиницы намеренно пытаются воспроизвести обстановку прошлого века.
Потом Десейн неоднократно вспоминал эту сцену. Она была первым ключом к пониманию истинной природы Сантароги.
Почувствовав смутное беспокойство, Десейн произнес:
— Я пройду в комнату позже. Могу я оставить свой чемодан здесь, пока буду ужинать?
— Оставьте на стойке, он никуда не денется.