Тим ткнул меня локтем.
— Ага, — сказал я. — Я чувствую этот запах.
— Слева от тебя, — прошептал Тим. — Посмотри влево.
Я поглядел влево и увидел три огромных желтых глаза. Они смотрели на меня с высоты двадцати футов, словно прожектора, установленные на дереве. Однако они были установлены не на дереве. Они были установлены (если можно так выразиться) на чем-то косматом, массивном, больше дома на две семьи; это что-то стояло на расстоянии примерно пятидесяти футов от нас, полностью перегораживая восточную аллею парка.
Именно в тот момент до меня дошло, что три бутылки вина — это маловато.
— В чем проблема? — спросил Тим. — Разве не за этим мы сюда пришли, дружище?
— И что нам теперь делать? Забраться ему на спину и покататься?
— Ты осознаешь, что ни один человек никогда не видел это существо так близко, как мы сейчас?
— Да. Я осознаю, Тим.
Оно стало издавать звуки. Примерно такие, какие мог бы издать кусок мела двенадцати футов толщиной, если вести им по школьной доске неправильно. Когда я услышал эти звуки, возникло чувство, будто меня за волосы тащат через всю галактику. Голова ужасно закружилась. Потом создание втянуло все свои ноги и рухнуло на землю; после чего оно распрямило переднюю пару ног, потом следующую и медленно, грозно двинулось в нашу сторону.
Позади первого я заметил второе создание, еще более крупное. И возможно, третье, чуть-чуть дальше. Они тоже направлялись к нам.
— Дерьмо! — пробормотал я. — Это была чертовски глупая идея!
— Брось. Это будет незабываемая ночь.
— Если доживем.
— Давай подойдем к ним поближе. Они так медленно движутся.
— Нет, — сказал я. — Давай прямо сейчас рвать когти из парка.
— Мы только что пришли.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Мы сделали это. А теперь сваливаем.
— Эй, глянь-ка! — Тим вскинул руку. — Вон, правее.
Я проследил взглядом за его указующей рукой и увидел два мерцающих «привидения», парящие над самой землей примерно в трехстах ярдах от нас. Другие пришельцы, меньше размером. Плывут к нам, грациозные, как воздушные шары. Я представил себе, как меня заворачивают в блестящую подушку и отсылают плыть к их кораблю.
— Ох, дерьмо! Бежим, Тим!
Спотыкаясь на каждом шагу, я рванул к воротам парка, даже не подумав о том, как пройду сквозь силовое заграждение без этой штуковины Тима. Однако он, оказывается, был прямо у меня за спиной. Мы вместе добежали до силового барьера, Тим набрал нужные цифры на маленькой клавиатуре, заграждение открылось, мы выскочили, и поле закрылось за нами. Мы рухнули на землю прямо у выхода из парка, задыхаясь, истерически хохоча и хлопая по тропинке руками, как сумасшедшие.
— Доктор Притчетт, — фыркал Тим— Управление иностранных дел! Черт, как от них воняло! Черт!
Я смеялся по дороге домой. И продолжал смеяться, залезая в постель. Элейн с подозрением посмотрела на меня. Ей явно было не смешно.
— Этот Тим! — сказал я. — Он просто ненормальный, этот Тим!
Она видела, что я слегка пьян, поэтому грустно покивала головой — мальчишки всегда остаются мальчишками и так далее — и снова заснула.
На следующее утро я узнал, что произошло в парке после того, как мы дали оттуда деру.
Оказывается, нами заинтересовались несколько крупных пришельцев. Они преследовали нас до ворот, а потом потеряли из виду, почему-то свернули вправо и наткнулись на зоопарк. Он занимает очень мало места, и, пока чудища бродили вокруг, они ухитрились сбить ногами большую часть ограды. В мгновение ока тигры, слоны, обезьяны, носороги и гиены разбежались по парку.
Оказавшись на свободе, животные растерялись. Они метались по сторонам, ища, где бы спрятаться.
Львы и койоты просто свернулись под кустами и снова уснули. Обезьяны забрались на деревья. Водяные звери устремились к озеру. Один носорог забрел в аллею, где стояло оборудование пришельцев, и носом сбил хрупкий механизм. Механизм разбился на множество кусков, а носорог исчез во вспышке желтого света и клубах зеленого дыма. Что касается слонов, то они встали тесным кружком, в полном изумлении и смятении разглядывая гигантских пришельцев. Как, наверно, это было для них унизительно — чувствовать себя маленькими!
Потом случилась эта история с бизонами. Их было небольшое стадо, дюжина или около того, — такие шелудивые, запущенные, с клочковатой вылезшей шерстью. Они все рванули в направлении площади Колумба: очевидно, решили, что если будут бежать, опустив головы и не привлекая к себе внимания, то смогут вернуться в Вайоминг. По какой-то причине один из монстров решил попробовать, каковы бизоны на вкус. Он подошел к ним и опустился на последнего, и бизон исчез под ним, словно мышь под гиппопотамом. Чавканье, глоток — и все кончено. На протяжении следующих пяти минут пять гигантов расправились еще с пятью бизонами. Уцелевшие сгрудились в конце парка около силового заграждения, жалобно мыча. Одна из маленьких трагедий межзвездной войны.
Я нашел Тима в его командном пункте на Пятьдесят девятой улице. Он посмотрел на меня так, словно я был посланником сатаны.
— Мне нельзя разговаривать с тобой, пока я на службе, — заявил он.
— Слышал о зоопарке?
— Конечно, — произнес он сквозь стиснутые зубы. От недосыпания глаза у него покраснели. — Как безответственно мы с тобой поступили!
— Послушай, откуда нам было знать…
— Непростительно. Ужасная ошибка. Теперь пришельцы чувствуют угрозу со стороны людей, посягнувших на их территорию, и ситуация в целом изменилась. Мы побеспокоили их, и они выходят из-под контроля. Я подумываю о том, чтобы написать на себя рапорт. Пусть меня судят военным судом.
— Не глупи, Тим. Мы пробыли на их территории три минуты. Им на это наплевать. Может, они забрели бы в зоопарк, даже если бы мы и не…
— Убирайся! — буркнул он. — Мне нельзя разговаривать с тобой, пока я на службе.
Господи! Можно подумать, я втянул его во все это! Ну, теперь он вернулся к своему киношному образу: прославленный вояка, непостижимым образом совершивший непростительную ошибку, за что всю оставшуюся жизнь будет вынужден провести под холодным и пристальным взором собственного осуждения. Бедный придурок. Я попытался уговорить его не принимать случившееся слишком близко к сердцу, но он отвернулся от меня. Я пожал плечами и пошел к себе в офис.
Тем днем некоторые сердобольные граждане потребовали отключить силовое ограждение, чтобы звери смогли уйти из парка. Фактически они оказались там в ловушке вместе с пришельцами.
Еще одна головная боль для мэра. Он потерял бы очень много очков, если бы вечерние новости продолжали показывать, так наших обожаемых белых медведей, енотов, кенгуру и прочих заглатывают, словно таблетки, инопланетные монстры. Но если отключить силовое ограждение, то целая орда леопардов, горилл и росомах разбежится по улицам Манхэттена — не говоря уж о пришельцах, которым ничто не мешало последовать за ними. Мэр, естественно, тут же создал комиссию по изучению ситуации.
Мелкие пришельцы держались около космического корабля и ни в какое общение с нами по-прежнему не вступали. Продолжали возиться со своими машинами, производящими странные звуки и удивительно окрашенный свет. Однако гиганты слонялись по парку и в своих бесцельных блужданиях причиняли ему серьезный ущерб. Вдребезги разбили щиты бейсбольных полей, свалили в озеро фонтан Вифезды, перевернули и разбросали кресла и столики в «Таверне на траве» и натворили много чего еще. Однако никто не возмущался, кроме типов вроде «Друзей парка». Думаю, все были слишком потрясены присутствием самых настоящих галактических тварей. Нам льстило, что они избрали Нью-Йорк местом первого контакта. (Но где еще?!!)
Никто, естественно, не мог объяснить, как гигантам удалось проникнуть сквозь силовое заграждение на Семьдесят второй улице, но на Семьдесят девятой установили новый барьер, и этого вроде бы оказалось достаточно, чтобы сдерживать их. Бедняга Тим двенадцать часов в день патрулировал оккупированную зону по периметру. Я стал больше времени проводить с Марантой, не ограничиваясь обычными ланчами. Элейн что-то заметила. Но я не заметил, что она заметила.
Однажды в воскресенье на рассвете один из гигантов возник у музея Метрополитен и заглянул в окно египетского внутреннего дворика. Поначалу власти решили, что в силовом ограждении на Семьдесят девятой улице тоже возникла щель, как когда-то на Семьдесят второй. Потом пришло сообщение о другом пришельце около Риверсайд-драйв и о третьем — у Линкольн-центра. Стало ясно, что силовые заграждения их не удерживают. Прежде они просто не давали себе труда выходить за них.
Считается, что контакт с силовым заграждением чрезвычайно неприятен для любого организма с нервной системой сложнее, чем у кальмара. Все нейроны вопят от боли. Вы непроизвольно отрыгиваете назад, повинуясь неодолимому рефлексу. С того дня, названного нами Безумным Воскресеньем, гиганты-пришельцы начали пересекать силовые поля, будто их и вовсе не было. В инопланетянах главное то, что они инопланетяне. Они не обязаны следовать нашим ожиданиям.
В те выходные настала очередь Бобби Кристи получить всю квартиру целиком в свое распоряжение. В такие дни мы с Элейн предпочитали вставать пораньше и проводить день вне дома, поскольку это слегка угнетало — торчать в квартире, сплошь заставленной мебелью из трех комнат. Мы шли по Парк-авеню в направлении Сорок второй, когда Элейн внезапно спросила:
— Слышишь что-то странное?
— Странное?
— Словно какие-то беспорядки.
— Сейчас девять часов воскресного утра. Никто не станет учинять беспорядки в девять часов воскресного утра.
— Нет, ты прислушайся.
Характерные звуки большой взволнованной толпы узнавались безошибочно теми из нас, кто рос и воспитывался в последние годы двадцатого столетия. С раннего детства наши уши впитывали музыку беспорядков, сборищ, демонстраций и прочего в том же духе. Мы знали, что это означает — когда отдельные выкрики гнева, негодования или тревоги сливаются в симфонию, в общий пульсирующий рев, похожий на рокот прибоя. Именно это я и услышал сейчас. Никакого сомнения.
— Это не беспорядки, — сказал я. — Это большая толпа. Тут есть тонкая разница.
— Чего?
— Пошли. — Я побежал рысцой, — Спорю, пришельцы опять вышли из парка.
Большая толпа, да. Спустя несколько мгновений мы увидели тысячи и тысячи людей, заполнивших Сорок вторую улицу и продолжавших подходить со всех сторон. Они разглядывали — указывали пальцами, изумленно таращились, вскрикивали — косматое голубое существо размером с небольшую гору, неуверенно шагавшее по автомобильному виадуку вокруг центрального железнодорожного вокзала. Вид у существа был несчастный. Оно явно пыталось сойти с виадука, заметно провисавшего под его тяжестью. Люди теснились вокруг, больше десятка карабкались по его бокам, словно скалолазы, и забирались на спину. Внизу тоже были люди, они толклись между огромными ногами.
— Ох, смотри! — воскликнула Элейн, вздрогнув и сжав мои пальцы. — Он что, ест их? Как бизонов?
Как только она сказала это, я осознал: да, гигант время от времени быстро падал и поднимался знакомым движением — «раз-два, лечь и сожрать».
— Какой ужас! — пробормотала Элейн. — Почему они не разбегаются?
— Думаю, просто не могут, — ответил я. — На них напирают стоящие сзади.
— И толкают прямо в пасть отвратительному монстру. Или что там у него, если не пасть.
— Не думаю, что он хочет причинить кому-то вред, — сказал я. Интересно, как я это понял? — Думаю, он ест их просто потому, что они теснятся вокруг ротового отверстия. Типа автоматической реакции. Он кажется ужасно глупым, Элейн.
— Почему ты защищаешь его?
— Ну послушай, Элейн…
— Он ест людей, а ты говоришь так, будто жалеешь его!
— А почему бы и нет? Он далеко от дома, в окружении десяти тысяч вопящих идиотов. Думаешь, ему приятно?
— Это отвратительный, гадкий зверь! — Она пришла в ярость — челюсть выставлена вперед, в глазах дикий огонь, — Надеюсь, военные скоро будут здесь. Надеюсь, они взорвут его и разнесут на мелкие куски!
Ее гнев испугал меня — такую Элейн я практически не знал. Я снова начал приводить доводы в оправдание жалкого, загнанного животного на виадуке, и она посмотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Отвернулась и ринулась вперед, потрясая кулаком, выкрикивая угрозы и проклятия пришельцам.
Внезапно до меня дошло, что случилось бы, если бы Ганнибалу удалось сохранить своих слонов и войти с ними в Рим. Почтенные римские матроны ярились и вопили бы с крыш домов с неистовством банши. Это так напугало бы и сбило с толку слонов, что рано или поздно их загнали бы в Колизей, где низкорослые мужчины с копьями терзали бы и мучили их под восторженный рев толпы.
Ну, я тоже могу реветь, если уж на то пошло.
— Давай, бегемот! — завопил я во все горло. — Ты можешь сделать это, Голиаф!
Предатель рода человеческого, вот кем я тогда был.
В конце концов прибыл отряд гвардейцев с минометами, ружьями и, насколько я знал, тактическим ядерным оружием. Однако, ясное дело, атаковать зверя в гуще толпы они не могли. Пришлось прибегнуть к мощным сиренам, чтобы разогнать людей силой звука, после чего военные установили небольшое силовое заграждение, разрезавшее Сорок вторую улицу пополам. Последнее, что я видел, — монстр потрусил в направлении старых зданий ООН, а гвардейцы осторожно следовали позади. Толпа разошлась; я стоял перед зданием вокзала рядом с дрожащей и рыдающей Элейн.
Так протекало Безумное Воскресенье по всему городу; и понедельник, и вторник тоже. Гиганты покинули парк и разбрелись от Гарлема до Уолл-стрит. Повсюду они собирали огромные толпы, и везде люди лезли к ним и на них, пренебрегая опасностью. Именно в эти дни появились знаменитые фотографии: три ухмыляющихся черных парня свисают с трех фиолетовых выступов, похожих на стержни, на перекрестке Седьмой и Сто двадцать пятой; акробаты выстроили пирамиду на спине зверя в Таймс-сквер; маленький итальянец стоит перед своим домом в Гринвич-виллидж и пытается удержать космического зверя на расстоянии с помощью садового шланга.
Точное число пострадавших не было установлено. Примерно пять тысяч человек погибли, растоптанные пришельцами или раздавленные толпой. От трехсот пятидесяти до четырехсот человек сожрали монстры. По-видимому, так они себя ведут, когда нервничают: падают и едят — если поблизости есть что-либо съедобное. Это их успокаивает. Мы заставляли их сильно нервничать, вот они и съели много.
Среди погибших на второй день разгула оказался и Тим. Он храбро охранял Музей Гуггенхайма, на который напали пять гигантов. Спиральная форма здания неудержимо притягивала их. Неизвестно, чего они хотели — то ли поклоняться ему, то ли спариваться с ним, то ли разнести его на куски, но они нападали снова и снова, бросались на здание, бились об него. Тим пытался удержать их с помощью слезоточивого газа и воя сирен; ну, его и проглотили. Он не дрогнул, стоял насмерть и погиб на боевом посту. Президент запретил гвардейцам применять смертоносное оружие. Маранта относилась к этому с возмущением и горечью.
— Если бы им разрешили хотя бы использовать гранаты!.. — говорила она.
Я попробовал представить себе, каково это — быть проглоченным и переваренным вместе со щегольской формой и всем прочим. Думаю, для Тима это было искупление. Он снова вернулся в кинофильм с Гэри Купером и с радостью расплатился за собственную халатность.
Днем во вторник буйство неожиданно подошло к концу. Один за другим гиганты падали на землю и через несколько часов уже были мертвы. Некоторые говорили, будто дело в жаре — в понедельник и вторник температура поднялась выше тридцати градусов, — а другие считали, что они слишком переволновались. Биолог из Университета Рокфеллера высказал мысль, что сыграли роль оба эти фактора плюс острое несварение: в среднем каждый Пришелец сожрал десять человек, и их пищеварительная система не выдержала.
Произвести вскрытие оказалось невозможно. Едва наступала смерть, какие-то внутренние энзимы тут же начинали действовать, растворяя плоть, кости, кожу и все остальное до состояния клейкой желтой массы. К вечеру не осталось вообще ничего, кроме еле заметных пятен на мостовой.