Маргарет даже плохо представляла себе, чего она, собственно, хочет. Наверное, просто быть рядом с Гарри. Невыносимо сейчас лежать одной на своей полке. Но и его к себе она не допустит. Нет, конечно, хочется, и очень, однако есть много «но», в том числе мистер Мембюри, который спит наверху, всего лишь в нескольких дюймах от них.
Однако уже в следующее мгновение она убедилась, что у Гарри другое мнение на этот счет, он точно знает, чего хочет.
Гарри потянулся, не долго думая обнял ее, привлек к себе, поцеловал в губы.
Ей ничего не оставалось делать, потому что сопротивляться не было никаких сил. Маргарет целиком отдалась охватившему ее чувству.
Она так долго ждала этого момента, казалось, она даже знает его тело. Сильная рука гладила ее шею, его губы трепетно касались ее губ, она чувствовала его горячее дыхание. Это был долгий, страстный поцелуй, одновременно нежный и пылкий, она ощущала каждое его прикосновение: пальцы в волосах, прижатая, не очень гладко выбритая щека, рот, жадные губы, жар, дрожь, биение сердца... она прижалась к нему.
Через несколько секунд он прервал поцелуй, чтобы отдышаться, припал к ее груди. Она опустила голову и, взглянув вниз, с ужасом увидела, что ее халат широко распахнулся, тугие набухшие соски упираются в ночную сорочку. Гарри смотрел на нее, как загипнотизированный. Медленно подняв руку, он стал гладить ее левую грудь, его нежные пальцы терлись о сосок через тонкую ткань сорочки, сладкое чувство охватило ее, по телу пробежала мелкая дрожь.
Ей захотелось снять, сорвать с себя одежду, потому что дальше оставаться в ней было невыносимо. Маргарет сбросила халат, потянулась к вороту рубашки... Какой-то голос в глубине души настойчиво предупреждал: не надо, не вздумай, потом пути назад уже не будет... Она мысленно соглашалась с ним... Но одним быстрым движением стянула через голову сорочку и предстала перед ним обнаженная.
Она чувствовала только стыд и возбуждение, желание разгоралось сильнее. Гарри с обожанием и страстью смотрел на ее тело, она чувствовала, как он хочет ее. Вдруг он встал на колени, наклонился к ней, взял в руки обе груди, начал ласкать языком – все жарче, все сильнее, тер и покусывал соски, сосал, гладил. Ее грудь чуть не лопалась, а сама она едва сдерживала стон, дыхание стало частым.
И вот она уже перестала сдерживаться, гладя его по волосам и прижимая влажные губы крепче к груди.
Ей захотелось увидеть и потрогать его тело. Когда Гарри на секунду прервал поцелуй, она тихонько отодвинула его от себя, стала расстегивать пуговицы на его пижаме. Оба молчали, боясь издать хоть один звук, только тяжело дышали, как спортсмены после бега. Он скинул пижамную куртку, но ей было этого мало, Маргарет хотела видеть его всего, она развязала тесемку на его брюках.
Он ужасно удивился, и Маргарет поняла, что, наверное, выглядит сейчас даже смелее, чем те девчонки, с которыми он встречался, но желание было нестерпимым, и она решила довести начатое дело до конца. Она уложила его на спину, голову на подушку, он приподнял бедра, она стащила с него брюки.
Сначала она увидела густые волосы между ног, потом прямо на нее, как резиновый мячик, выпрыгнул упругий пенис. Она в восхищении смотрела на его вставший член и видела, как он качается, дрожит, представляла, как прольется на нее сперма. Он лежал тихо, сгорая от желания, не в силах даже пошевелиться. Ей нравилась эта игрушка, чертовски хотелось ее потрогать, и Маргарет не устояла, обхватив его рукой. Он моментально ответил ей слабым стоном. Она ласкала пальцами твердую головку, гладила нежную плоть и в тусклом свете наблюдала за его глазами, в них отражалось море чувств – радость, удовольствие, испуг, восторг. И тут ей захотелось сделать это, чтобы он мог свободно плыть в волнах блаженства. Она стала нежно ласкать его член, вспомнив все теоретические познания, которые получила от Моники, и первые уроки с Яном. Поочерёдно то замедляя, то ускоряя движение, она терла орган до тех пор, пока белое семя не брызнуло на ее груди. Он метался на подушке, до крови закусив губу, а она была счастлива, что ему хорошо, и чувствовала, как сладкая влага стекает у нее между ног. После того как он кончил, они лежали пару минут, тесно прижавшись друг к другу.
– Извини, – тихо прошептал он.
– За что? Это было так прекрасно. Я будто сама чувствовала то же, что и ты.
– Тебе понравилось?
Ей очень хотелось громко ответить «да», и она кивнула.
– Да, но ты... А как же ты?
Она промолчала. Он мог бы, конечно... знал, как это сделать, но она стеснялась попросить.
Он повернулся на бок. Они лежали очень близко на узкой полке, глядя друг другу в глаза.
– Обожди, вот через несколько минут я...
Нет, не могу ждать ни минуты, подумала Маргарет. Почему нужно обязательно просить его сделать мне хорошо? Она схватила его руку, положила себе на лобок, чуть расставила ноги, палец аккуратно скользнул внутрь, словно биллиардный шар в лузу. Она потянула его выше, чтобы он нащупал клитор. После этого она будто перестала чувствовать свое тело. Спазмы наслаждения сотрясали ее, коленки инстинктивно сжались, зажав его палец внутри. Она потянулась к нему губами, уткнулась в плечо, стала легонько покусывать в немом крике. Напряжение росло так же быстро, как поднимается на градуснике температура. «Еще, сильнее... ну же», – шептали губы. За первой волной экстаза последовала вторая, а он все продолжал ласкать ее, делая то поступательные, то круговые движения. Наконец пришла последняя судорога, она откинулась назад.
– Извини, я тебя, кажется, покусала.
– Что ты, это возбуждает мое тело. – Они оба тихонько захихикали.
– У тебя великолепное, божественное тело, – произнес он.
– Твое тоже.
– Нет, я не шучу.
– И я серьезно. – Она никогда не забудет его вставший орган, лобзания, истому. Захотелось припасть к его животу и целовать ниже, глубже, дальше, ощутить на губах его влагу... Но она быстро взяла себя в руки, нежно провела языком по тому месту на его плече, которое сама «повредила». – Прости, у тебя теперь будет синяк.
Он зажал ей рот поцелуем.
Они лежали уже минут десять, отдыхая и нежась, словно в полусне. Где-то рядом приглушенно гудели двигатели, кто-то прошел по отсеку, пошел назад...
Голова моментально провалилась в какую-то бездну, сознание отключилось, они заснули.
Что это, сколько она спала? Неужели утро и все уже встали? Тогда как выйти?
– Чего ты, лежи, – он ласково погладил ее по плечу.
– Сколько сейчас времени?
– Еще ночь.
Он был прав – никакого света, только тусклое ночное освещение в проходе, ни звука вокруг.
– Ладно, я возвращаюсь. – Она поискала рукой тапки.
– Успокойся, у нас еще несколько часов в запасе.
– Но я нервничаю из-за отца, – начала было она и тут же остановилась. Что теперь волноваться. Теперь она не одна, с ней Гарри. Они посмотрели друг на друга, вспомнили все бурные события текущей ночи и одновременно улыбнулись. Как им хорошо вдвоем!
Гарри прижался к ней теснее. Она почувствовала, что его «малыш» опять набирает силу и «встает» в полный рост.
– Подожди, не уходи еще...
– Хорошо, не уйду. – Маргарет счастливо вздохнула.
Глава 18
Эдди Дикен изо всех сил старался держаться спокойно, но все равно был похож на кипящий чайник или дымящийся вулкан. Он не мог сидеть, холодный пот проступал на спине, болела голова. Нет, конечно, он продолжал выполнять свои обязанности бортинженера, но ценою огромных усилий.
В два часа ночи по английскому времени он должен был смениться. В конце смены он опять прикинул цифры по расходу горючего. Если раньше ему нужно было их занизить, чтобы показать, что для продолжения полета топлива хватает (иначе капитан повернул бы обратно), то теперь он был вынужден, наоборот, завысить данные. Тогда не будет расхождения, потому что Микки Финн, заступив на смену, все равно снимет показания приборов. «Кривая» показывала, что двигатели жрут топливо с невероятной быстротой, и Микки, естественно, поинтересуется, чем это вызвано. Эдди сошлется на бурю. В конечном счете Микки волновал его меньше всех. Больше всего беспокоило то, что самолет может просто не дотянуть до Ньюфаундленда.
Что, если топлива не хватит? Нет даже необходимого запаса прочности. Вдруг сломается двигатель? Если что-то случится, самолет упадет в воду камнем и тут же потонет. Никто не спасется.
Микки вошел в кабину без нескольких минут два. Он выглядел бодрым и свежим.
– Горючего очень мало, – с ходу сообщил ему Эдди. – Я уже доложил капитану.
Микки молча кивнул, взял фонарик. В его обязанности входил осмотр всех четырех двигателей.
Сменившись, Эдди спустился на нижнюю палубу. Остальные в смене – второй пилот Джон Дотт, штурман Джек Эшфорд и радист Пен Томпсон – спустились вслед за ним. Джек остался на палубе, чтобы съесть бутерброд. Эдди даже думать не мог о еде. Он взял только чашечку кофе и прошел в первый отсек.
Эдди постоянно думал о Кэрол-Энн. В Мейне сейчас чуть больше девяти вечера. Уже темно. Его жена, бедняжка, наверное, дрожит. Она в положении и привыкла ложиться рано. Где она спит? Дали ей хоть чем укрыться? Сегодня она наверняка не заснет. Только бы эти скоты ее не потревожили, только бы не протягивали свои грязные лапы к ее телу...
Буря становилась все сильнее, внизу разыгрался шторм. Вот уже несколько часов их качало, но теперь началась настоящая «болтанка». Словно плывешь на хрупком суденышке по бушующим волнам – тебя то подбрасывает вверх, то снова опускает на волне вниз, и ты летишь, словно в пропасть, а со всех сторон дует ветер. Эдди сидел на кушетке, вытянув вперед ноги, и угрюмо смотрел прямо перед собой. Начали просыпаться пассажиры, вызывать звонком стюардов, бегать в туалет. Оба задремавших было стюарда тут же оделись и поспешили обслужить самых нетерпеливых.
Через некоторое время Эдди встал, прошел в камбуз, чтобы налить себе еще кофе. В этот момент открылась дверь мужского туалета, из нее выглянул Лютер, бледный и какой-то мокрый, очевидно от пота. Эдди презрительно взглянул на него. Захотелось схватить мерзавца за горло, но он поборол в себе это желание.
– Это нормально, когда так болтает? – испуганно спросил Лютер.
Эдди почувствовал мстительную радость.
– Нет, не нормально. Мы должны были облететь штормовую зону, но пошли напрямик.
– Почему?
– Не хватает топлива.
Лицо бандита исказила гримаса страха.
– Но ты же сам говорил, что в этом случае мы повернем обратно в Фойнес...
– Мы так и сделали бы, однако я подтасовал показания приборов. У нас ведь с тобой есть огромное желание лететь вперед и по расписанию, правда?
– Идиот, ты убьешь нас! – заорал Лютер, но вовремя спохватился и перешел на шепот.
– Тебя бы, мразь, я раздавил с огромным удовольствием.
– Свою жену ты так не спасешь.
– Понимаю. Хотя, кто знает, может, я сумасшедший?
Лютер стал белее снега.
– Этот самолет ведь садится на море, верно?
– Абсолютно неверно. Мы можем сесть только в тихих, спокойных водах, без волн, и, уж конечно, не в такой шторм. Мгновенно пойдем на дно, рыб кормить.
– Боже! Будь проклят тот час, когда я сел в этот чертов клипер.
– Прокляни лучше минуту, когда тебе пришло в голову похитить мою жену.
Самолет качнуло, Лютер опять скрылся в туалете.
Эдди прошел сначала во второй отсек, затем в гостиную. Игроки сидели, вжавшись в кресла, каждый пристегнулся ремнем. Стаканы, карты, бутылка валяются на столе – очевидно, никто не ожидал таких резких толчков. Эдди взглянул вдоль прохода. Везде пассажиры оправлялись от возникшей было паники. Большинство опять залезли на свои полки, полагая, что лучше всего переждать «воздушные ямы» там. Они лежали, не закрывая шторы, некоторые еще ничего, а некоторые до смерти перепуганные. Множество предметов попадали на пол – книжки, очки, халаты, искусственные зубы, мелкие деньги, запонки, зажимы для галстука и многое другое. Вся эта богатая и роскошная публика вдруг потеряла весь свой лоск и выглядела по-детски напуганной, беспомощной, уязвимой. Эдди почувствовал огромный стыд и вину. Неужели все эти люди погибнут из-за него? Он вернулся на место, накинул ремень безопасности. Все равно уже ничего сделать нельзя. Единственное, чем он может помочь Кэрол-Энн, это обеспечить вынужденную посадку в соответствии с планом.
Эдди опять прокручивал в голове весь сценарий. Когда они вылетят из Шедьяка, где у клипера последняя посадка перед Нью-Йорком, он будет как раз дежурить. Он немедленно начнет избавляться от топлива. Приборы, конечно, покажут сброс горючего. Это может заметить и Микки Финн, если случайно поднимется на летную палубу, но, обычно, в это время, практически спустя сутки после вылета из Саутгемптона, свободная от дежурства смена с трудом поднимала голову от подушки. Кто-то другой кроме Микки вряд ли будет интересоваться показателями расхода горючего, особенно перед последним, самым коротким отрезком пути. Его угнетала мысль о том, что он вынужден обманывать своих товарищей. Снова захлестнула ярость, он сжал руки в кулаки, захотелось с силой ударить по чему-нибудь, но, увы, ничего подходящего рядом не было.
Как только клипер окажется рядом с тем местом, которое указал Лютер, Эдди сбросит еще немного топлива, оставив точно в обрез до обозначенного района. Вот тут-то он и скажет капитану, что топливо на исходе и нужно сделать вынужденную посадку.
Необходимо будет тщательно следить за маршрутом, потому что на этом отрезке пути они летели уже более свободно. Лютер очень продуманно выбрал место посадки – так, что даже Бейкер предпочел бы садиться именно там.
Капитан, конечно, задаст ему пару неприятных вопросов о том, как могло получиться такое, что он не заметил колоссальной потери горючего. Эдди останется лепетать только что-то насчет якобы вышедших из строя счетчиков, которые «полетели» все разом – очень скользкое объяснение. Он сжал зубы от злости. Надо же, его коллеги доверили ему такое дело, по сути, свои жизни. А он и продал и предал. Негодяй.
Бандитский катер будет уже ждать и сразу подойдет к клиперу. Капитан подумает, что это помощь. Он пригласит их на борт, хотя Эдди в любом случае подстрахуется и откроет им люк. А затем гангстеры спокойненько «изолируют» агента ФБР, Оллиса Филда, и освободят Фрэнки Гордино.
Им придется поспешить, ибо радист пошлет сигнал об аварийной посадке еще до того, как авиалайнер коснется воды. Кроме того, клипер достаточно хорошо виден на расстоянии, к нему могут устремиться другие суда, находящиеся в этой зоне. Может быть, и береговая охрана успеет, а тогда у Лютера и его дружков ничего не выйдет, черта с два. Эдди даже обрадовался при этой мысли, но тут же вспомнил, что он сам помогает бандитам провести всю операцию чисто.
Как же сделать так, чтобы их взяли? Он лихорадочно думал, прокручивая в мозгу отдельные звенья своего плана, но каждый раз все упиралось в одно: Кэрол-Энн. Если Лютер не получит Гордино, Эдди не отдадут его любимую жену.
Он подумал о том, что, может быть, удастся как-нибудь сдать Гордино полиции через сутки, когда Кэрол-Энн будет уже на свободе, но это невозможно. Гордино наверняка будет уже далеко. Единственный способ – заставить Лютера отпустить Кэрол-Энн раньше, но он ни за что не согласится. Самое скверное то, что Эдди нечем припугнуть Лютера. У Лютера – Кэрол-Энн, а у него...
Черт, хорошая мысль пришла, как всегда, неожиданно. А ведь он не так уж и бессилен, у него тоже есть козырь – Гордино.
Так, главное не торопиться. Жена у них, ясно, и до конца операции они ее не отпустят, но Гордино ведь на борту. И без бортмеханика им не справиться. Может быть, еще не все потеряно? Надо попытаться, чего бы ему это ни стоило.
Он напряженно думал, тупо уставившись в стенку напротив.
Точно, есть выход!
Почему это они должны получить Гордино первыми? Обмен заложниками должен быть одновременным.
Он попытался отбросить всякие эмоции и думать головой, только хладнокровно.
Как провести обмен? Пусть они подвезут Кэрол-Энн к клиперу и из рук в руки, здесь, на борту, получат Гордино.
А почему нет? Почему, черт побери, нет?
Он стал размышлять, можно ли обеспечить это по времени. По его расчетам она находилась не более чем в шестидесяти – семидесяти милях от дома, значит, примерно в семидесяти милях и от места посадки. Самое большее – в четырех часах езды. Пока все получается.