Mы работали часа три, капли, падающие с неба, все укрупнялись, и не спасал даже застегнутый на все шпеньки ОЗК. Я по бедра извозился в грязи и теперь отводил душу, методично выплевывая ругательства в такт отбросу грунта. Матюгнулся - кинул, матюгнулся - кинул. Наконец, штык звякнул по металлу. Я нетерпеливо повозил острием и увидел обнадеживающие серые полоски на фоне осточертевшего глинозема.
- Дошли!
Слава остановился и тоже, пошуровал лопатой в узком квадратике прорытого окошка.
- А ведь, в натуре, дошли, - улыбнулся он и весело подмигнул. - Ну, теперь давай в ту сторону, к заду раскапывать. Командуй, ты у нас мастер.
Я неторопливо оглядел кучу, цыкнул зубом и сплюнул в воду.
- Установим, где кончается крыша, и будем долбить шурф, - сказал я. Копаем до нижнего края дверей, чтобы открыть можно было. Думаю, сегодня управимся.
- Ну так погнали!
Можно сделать абсолютно все, если заранее знать результат. А в результате мы были уверены. Конец работы был близок, два-три часа - и все. Мы быстро расчистили крышу и начали прокапывать траншею к воде. Показалось стекло задней двери.
- Ну, ништяк, управились, - приговаривал Слава, орудуя лопатой за двоих, - ну, ништяк... - и вдруг заорал: - Прыгай!!!
От толчка в грудь я снес боковую насыпку, доходившую до колена, и полетел спиной вниз, здорово приложившись о воду. Перед глазами мелькнули Слава, брызги, небо; я задохнулся - удар вышиб из меня весь воздух. Сносимый течением, я сумел перевернуться и встать на карачки, и тут землю сотряс мощный удар и воздушная волна сбила меня.
Бултыхаясь и захлебываясь, я встал, весь мокрый насквозь, как суслик. Резиновые сапоги, весившие теперь по пуду каждый, кое-как придавали мне равновесие. Вода доходила до пояса. Я ошалело огляделся, не понимая, что произошло, где Слава и что за фортеля ему вздумалось выкидывать.
Друга я увидел неподалеку от себя, он неподвижно стоял и смотрел на песчаную гору. Сверху доносились крики. На краю обрыва появились Марина с Ксенией.
Только сейчас до меня дошло, что случилось.
Огромный пласт грунта, нависавший над нами, всетаки обрушился, подточенный вчерашним ливнем.
Участок, который мы раскопали, был заново похоронен.
- Охуеть можно, - только и сказал я, протягивая Славе руку. Слова благодарности тут были излишни.
- Что случилось? - крикнула Марина.
- Все нормально, - отозвался Слава во всю мощь своих легких.
Мы пошли к берегу.
- Как ты углядел? - спросил я.
- Почувствовал, - лаконично ответил Слава. - Поднял голову, вижу поползло.
Мы выбрались на берег, я опустился на траву, задрал ноги и вылил из сапог воду. Девочки сбежали к нам.
- Что произошло, землетрясение?
- Восточно-европейская платформа не подвержена землетрясениям, отозвался я, глядя на них снизу вверх. Неожиданно я расхохотался, меня пробрало - нервное потрясение требовало разрядки.
Следом за мной истерично рассмеялись все остальные.
Мы возвратились в лагерь, залезли в Славину палатку и раскупорили новую бутылку водки. Такое дело требовало успокоения. Хватили по двести граммов и вроде бы расслабились.
- М-да, управились до вечера, - горестно констатировал я. - Вот уж точно, не хвались, идучи на рать...
- А хвались, идучи срати, - буркнул Слава. - Хорошо, что уцелели.
- Это точно, - кивнул я.
Добавили еще по сотке. Потянуло на подвиги.
- Не будем терять времени. - Я бодро поднялся, пошатнувшись, но сумел удержаться на ногах. - Как говорится, когда видишь деньги, не теряй времени...
Возвратясь к реке. Плащ я надевать не стал.
Во-первых, было и без него тепло, а во-вторых, и так промок до нитки.
Песчаная гора привела меня в уныние. Островерхая куча неправильной пирамидальной формы, казалось, стала больше прежней. От удара нижний завал расперло в стороны, теперь он напоминал толстый татарский малахай. Разгребать эту прорву грунта надо было тысячу лет.
Из груди невольно вырвался горький стон.
- Говорил я, с передка копать надо! - Слава с досадой сплюнул под ноги.
- Чего уж теперь... - сказал я.
Живы остались - ладно. Утешение это, конечно, слабое. Я чувствовал себя как описавшийся.
Полноту ощущений создавал дождь, хлеставший по башке и стекавший по прилизанным водой волосам, упавшим на лоб, словно челочка незабвенного фюрера. Мокрая одежда противно облепила тело, и казалось, что я стою обнаженный.
Мы спустились и стали внимательно исследовать кучу. Слава тут же нашел обе лопаты у самой воды, все в комьях налипшей глины. Хотя это порадовало запасных лопат мы не взяли, а без инструмента были как без рук. Очистив черенки, мы проследовали к новому месту раскопа, не задетому обвалом.
Мы работали без обеда до самой темноты. Потом вернулись в лагерь. Женщины ждали нас, удрученные печальными событиями. На мне сухого места не было, поэтому первым делом я залез в палатку, разделся, тщательно вытерся и натянул шерстяное трико, специально хранимое для такого случая. В нем я буду спать. Пришел Слава с ополовиненной бутылкой и женщины, которые принесли ужин. Я жутко продрог и радостно приветствовал новую порцию спиртного. На такой работе и спиться недолго.
Ели молча. Всем было и без слов все понятно.
Сюрпризы повалили с самого утра, один другого лучше. Проснувшись, я обнаружил, что голеностопы у меня похрустывают и болят. Десятичасовая холодная ванна накануне не пошла ногам на пользу. А ведь сегодня намечалось еще более продолжительное купание. Я с трудом натянул сапоги, потому что стопы как следует не сгибались, и выглянул из палатки. Видимых улучшений погоды не было. Небо оставалось по-прежнему затянутым тучами, из которых моросило. К середине дня, вероятно, польет что-нибудь посолиднев. Для Новгородской области такие явления не редкость, дождь может зарядить и на неделю, и на две, пережидать его не было смысла.
Накинув ОЗК, я совершил моцион и, вернувшись, обнаружил, что являюсь единственным бодрствующим участником экспедиции. На часах было восемь. Пора вставать.
Заглянув в Славину палатку, я обнаружил, что она пуста. Кент с подругой дрыхли в "Волге", и пришлось долго стучать кулаком по крыше, чтобы их добудиться. К тому времени, как я разжег примус, проснулась Марина.
- Привет, - сказал я, ставя на огонь сковородку.
- Доброе утро, дорогой. - Она сладко потянулась. - Ты у нас сегодня за повара?
- А ты за землекопа. Идет?
- Вот уж нет, - натянуто рассмеялась Марина.
- Ну вот и я вроде бы как за поваренка. Аппарат вам наладил, а ты уж готовь.
- С удовольствием! - Марина извлекла из звякающей коробки миску с застывшим пюре и выложила его на сковороду. - Много вам копать?
- Много, - ответил я.
Подошли Слава с Ксенией. Я с хрустом поднялся, морщась от боли в суставах.
- Ты чего? - спросила Ксения.
- Ревматизм, - поморщился я. - После вчерашнего купания прихватило.
- А вот у меня хоть бы хрен! - осклабился Слава. - Сколько воевал, а ни подагры, ни геморроя. Какой делаем вывод? Воевать надо больше!
"Зато для головы здорово вредно, - отметил я про себя. - Нет уж, не надо мне такой профилактики".
- Снимай сапог, - приказала Ксения. - Садись на ящик и снимай. Я посмотрю.
- Что там смотреть. - Я все же подчинился и стащил прохоря.
Ксения опустилась на корточки и ощупала ногу.
Пальцы у нее были холодные и твердые.
- Никакой не ревматизм, - заключила она, - артрит доброкачественный. Будешь ноги в тепле держать - пройдет.
- Как только, так сразу. - Я разочарованно натянул сапог. От нее как от медика ожидал чего-то большего, а это я и сам знаю. Только откуда здесь возьмется тепло!
- И в резине не ходи, от этого хуже будет.
Способность изрекать избитые истины у Ксении была потрясающая. Я давно на своей шкуре испытал, что ревматизм резины не любит, но других сапог у меня с собой не было, а кроссовки я хотел приберечь для езды в машине. Посему возражать "специалисту" не стал, вовремя вспомнив, что образование у Ксении далеко не высшее, а тяга мелкого медперсонала к консультациям всегда переходила границы разумного. Из размышлений меня вывел голос Маринки:
- Тарелки давайте, согрелось уже.
После завтрака, словно каторжник, поковылял к реке. Навал глины внушал стойкое отвращение. Слава первым спустился вниз и сделал еще одно достойное сегодняшнего дня открытие:
- Вода поднялась.
Действительно, за ночь уровень возрос сантиметров на десять. Вероятно, в верховьях выпали порядочные осадки.
Увязая по щиколотку в красноватой сметане, мы взобрались на площадку и стали рыть. Природа явно была против нас, дождь, словно по команде, активизировался, но через полчаса мне удалось войти в ритм, и я отключился от окружающего. Монотонные движения завораживали: ткнул, достал, вывернул сбросил; ткнул, достал, вывернул - сбросил... И так сотни и тысячи раз. Когда мне еще в своих раскопках приходилось скидывать землю вниз? А ведь это гораздо легче, чем выбрасывать ее наверх. Подобное было у меня в жизни впервые. Как будто я вскрывал курган, насыпанный много столетий назад на месте захоронения воинов. Хотя нет, подкурганный склеп мне уже доводилось разрывать, и в тот раз мы били штольню. Втроем. Две недели подряд, безвыходных, естественно. Мы изрыли холм, словно черви гнилое яблоко, и ничего не нашли.
Здесь же следовало расчищать завал сверху, чтобы докопаться до машины наверняка. Грунт был слишком рыхлым для штольни, проще раскидать насыпь и прорыть траншею наружу к воде, чтобы через нее все вытаскивать. Выбрал же для себя гребанную жизнь: ВСЮ ЖИЗНЬ грести, грабить и разгребать!
- Все, шабаш! - гаркнул Слава. - Шабаш, говърю. Бабы обедать зовут.
Задыхаясь, я выпрямился, опираясь о черенок лопаты. Поясницу ломило, пот градом заливал глаза. Дождь продолжал хлестать с неба, и, по причине пасмурной погоды, начинало рано смеркаться.
- Ну ты даешь стране угля! - восхищенно покачал головой кореш. - Да за тобой не угнаться, шуруешь как оголтелый. Пошли хавать, второй день без обеда пашем.
- Надо работать. - Упоминание о том, что прошел еще один день, привело меня в бешенство. - Будем рыть, пока не стемнеет. Бери лопату и копай!
- Да ты чего? - Впервые в голосе Славы послышалась тревога. - Ведь уже темнеет, день-то прошел. Нельзя на износ вкалывать, так и копыта можно в два счета отбросить.
Я отдышался, гнев начал проходить. Я оглядел раскоп и понял, что мы почти дорылись до машины, перекидав за день полторы намеченных нормы. Значит, завтра закончим. Тогда и в самом деле Слава прав, зачем зря надрываться?
Вернувшись на стоянку, я грузно бухнулся у входа в свой вигвам и стащил чавкающие сапоги. Из каждого вылилось литра по два воды, не меньше.
Вот, значит, от чего ноги как свинцовые были. Я тупо сидел на земле, неподвижным взглядом уставясь на лесную просеку перед собой. Только сейчас я почувствовал, как замотался. Прибежала Маринка, кудато звала, наверное есть, но я не шевельнулся. Потом пришел Слава, и в руке у него было именно то, что я больше всего хотел увидеть. Теперь организм настойчиво требовал водки - на подсознательном, на инстинктивном, на клеточном уровне. Какова работа, таков и отдых. Я заполз в палатку, по привычке скинув у входа мокрую одежду. Следом ввалился Слава, более живой и здравомыслящий. Просунулась голова Маринки:
- Ты бы поел.
- Принеси ему, он здесь пожует, - сказал Слава.
Я нашарил полотенце и стал вытираться.
- Ну, чего ждешь, наливай!
Слава растерянно наполнил стаканчики. Я высосал один будто воду и тут же налил снова.
- После первой не закусывают, - произнес я и чокнулся с оторопевшим Славой. - Давай за то, чтоб завтра откопать эту лабуду и все выгрузить!
Марина принесла ужин. Я приглашающе кивнул Другу:
- Вот и закуска.
Меня повело. Напряжение стало улетучиваться, пропала и усталость. Я согрелся и подобрел.
- Завтра закончим, - подмигнул я кенту. - Не век же нам тут торчать!
День следующий начался ничем не лучше предыдущего, разве что, дойдя до животного состояния, я стал менее восприимчив к неблагоприятным условиям. Тяготы и лишения закаляют характер, по своей практике я знавал такие периоды и был уверен, что в нормальной обстановке быстро приду в норму.
Наскоро перекусив, мы со Славой поспешили к реке. Уровень воды поднялся уже на полметра, и, чтобы взобраться на площадку, пришлось здорово вымокнуть. Наверху нас ждал сюрприз, на этот раз приятный: узкая дыра в глиноземе свидетельствовала, что до фургона осталось совсем немного. Несколько ударов лопатой, и под штыком звякнул металл. Мы быстро расчистили переднюю часть крыши, которая каким-то неестественным образом уходила под углом вниз. Причина стала ясна чуть позже - от удара микроавтобус сплющило. Лобовое стекло разбилось, оставшийся с вечера тонкий слой глины за ночь размылся и провалился внутрь, оповестив о завершении первого этапа работы.
Воодушевленные успехом, мы с новыми силами начали долбить траншею. Какой-нибудь стахановец тридцатых годов заплакал бы от зависти, глядючи на нас. Когда откопали передок, Слава удрученно присвистнул: - Дела-а!
Кабина, из которой мы повыбрасывали глинозем, сохранилась неплохо, а вот задней части кузова досталось. Крыша вдавилась вовнутрь, и добраться до грузового отсека не представлялось возможным.
В траншее было по пояс воды, она покрывала седушки, так что о проникновении в салон ползком нечего было и мечтать. Тем более выбираться оттуда задом, протаскивая добычу между спинками сидений. На такое занятие вряд ли сподвигнулся бы даже Ихтиандр.
- Ну, - сказал Слава, - надо лезть.
Я поделился своими соображениями, добавив, что придется потрудиться, откапывая машину целиком.
- Ерунда, - покачал головой кореш. - Завтра река затопит ее по крышу, а мы и за два дня не управимся. Ладно, - он решительно посмотрел на меня, подстрахуешь. Тащи за ноги, если что.
Набрав полную грудь воздуха, он бесстрашно сунулся в темный грот "мазды" и с плеском нырнул между сиденьями. Ноги в полосатых носках быстро ползли внутрь. "А ведь мне до них не дотянуться", - вдруг подумал я. Мало того, что мои сапоги весили пуд, они вдобавок завязли в иле, и прийти на помощь другу не было никакой возможности.
Что, если он там застрянет и начнет захлебываться?
Оставалось уповать только на авось. Слава, впрочем, не задержался. Не успев по колено углубиться меж спинками, дал задний ход и споро выбрался наружу, колотя ногами. Шумно отдышался, как кит, и, весело улыбаясь, подмигнул мне:
- Нашел!
Он снова нырнул в кабину, погрузив руки по плечи, и выволок небольшой, но очень увесистый железный ящичек с навесным никелированным замком.
- Ну-ка, помогай!
Я схватился за ручку, и мы с трудом закинули его на крышу. Ящичек и в самом деле был дьявольски тяжелым, кузов под ним чуть ли не прогибался.
Мы выволокли его на берег и устало плюхнулись рядом, с головы до ног перемазанные рыжей грязью, но ужасно счастливые.
- Много их там? - спросил я.
- Не успел рассмотреть, - все еще тяжело дыша, ответил Слава. - Нащупал этот и сразу назад поволок.
Нам не терпелось посмотреть, что находится внутри. Криво ухмыльнувшись, Слава достал из кармана "кольт".
- Ты что, очумел! - Мне крайне не хотелось получить пулю рикошетом.. Ничего лучше не придумал? Давай отнесем в лагерь и там по-человечески вскроем.
Слава хмыкнул и засунул пушку обратно. Мы дружно вздернули ящичек вверх и с натугой потащили его по склону. Весил он килограммов тридцать. Дамы, курившие под тентом, завидя нас, побежали навстречу.
- Ой, что это? - спросила Ксения, осторожно берясь за ручку рядом со Славой.
- Откопали, - довольно констатировала Маринка, помогая мне. Тяжеленький!
Мы доволокли ящик до " Волги" и бросили на траву.
- Где ключи от машины? - спросил Слава.
Ксения метнулась к палатке и бегом принесла куртку. Слава открыл багажник и достал оттуда фомку.
- Ну-ка, - я просунул жало "фомича" в дужку замка и крутнул.
Черта с два, это вам не совдеповский замочек!