После того как профессор Шилух удостоверился в подлинности свитка, Готтенскнехт получил причитающуюся ему сумму - не много за такую древнюю книгу, но попробуй продай без риска кому-нибудь другому! Немец был удовлетворен сделкой. Старичок убрал свиток в большой коричневый портфель.
Множество сильных ударов в дверь и треск расколотого косяка заставили Фридриха Готтенскнехта испуганно замереть. В квартиру ворвались дикие азиаты с кинжалами: мелкие, черные, похожие на классических пигмеев из трактата фон Либенфельса "Тео-зоология, или Гримасы Содома и Электрон Богов".
"Ответный удар исмаилитов", - мелькнуло в голове Готтенскнехта. Боковым зрением он увидел поднимающегося со стула доктора Шилуха, портфель медленно падал с его коленей, а сарацины неслись прямо на старика, который должен был принять на себя первые удары.
Рев длинной очереди был оглушительным в замкнутом пространстве тесной комнаты. Арабы повалились на пол, один попытался подняться, но его тут же скосил ураган свинца.
- Шлемазлс! - выцедил Амнон Шилух, опуская дымящийся "миниузи". Он выщелкнул пустой магазин и достал из портфеля новый.
Фридрих Готтенскнехт вдруг понял, что ему надо срочно уезжать из этой страны.
- Я на машине, - словно угадал Шилух его мысли. - Подожду вас.
На сборы пресвитеру не потребовалось много времени. Документы и деньги - вот весь его багаж.
Какое счастье, что успел превратить золото Хасана Саба в шестьдесят тысяч долларов! Амнон Шилух не успел дойти до дверей, как Готтенскнехт уже мчался за ним.
Они сели в лифт, обогнав шедшего на перехват по лестнице пятого сарацина. Того сильно шатало, глаз был подбит, и воином он был никчемным.
Не встретив на своем пути сопротивления, Шилух убрал в портфель "узи", и они сели в машину профессора.
- Куда вас отвезти? - спросил он.
- Поедем на железнодорожный вокзал, - ответил Готтенскнехт. - Я покажу дорогу.
Воистину, Провидение было благосклонно к добросовестному и усердному в своем деле тамплиеру!
"Сделал дело - гуляй смело!" - я не мог не согласиться с народной мудростью: дело свое я сделал и мог смело гулять. По крайней мере, весь остаток сегодняшнего дня - напропалую.
Аккуратно обогнув присыпанную гравием яму, я въехал под арку родного дома и стал выруливать к своему парадному. Мимо медленно проплывали мусорные бачки и сварные конструкции на игровой площадке. В песочнице возились дети, их мамаши кучковались на скамеечках рядом. Они проводили "Ниву" безразличными взглядами, подыскивая тему для очередного разговора. "А ведь в таких посиделках пройдет жизнь большинства из них, - вдруг подумал я. Наплодят детей, затем детки осчастливят их внуками, воспитывать которых опять же придется этим новоиспеченным бабушкам. Лет через тридцать - сорок, глядишь, соберутся старые товарки в одряхлевшем вместе с ними дворе, дабы посудачить на вечные темы, а - опаньки! - жизньто прошла! Не хотел бы я оказаться на их месте".
Мне даже не по себе стало от такой перспективы, и тут я увидел, как одна из подруг отделилась от своего стада и направилась вслед за "Нивой". Я аккуратно причалил на стояночку напротив парадняка, где притулилась знакомая "Волга". Слава здесь? Сейчас выясним, что он тут делает. Я заглушил мотор, но домой не торопился, отдуваясь после утомительной поездки. Ну и денек выдался. Болел бок, болела рука и спина. Как же я замотался!
Впереди ждала масса дел: книги, которые надо разгрести, Маринка, которой надо что-то наплести про книги, испанцы, которым необходимо вернуть вещи "вождя народов", да и сами предметы требовали изучения их способности влиять на память, да еще в машине валялся меч Истребителя, весь в подозрительных бурых разводах. По уму, его надо было выкинуть где-нибудь в лесу, но я как-то не сообразил. Словом, забот хватало, а тут еще девица-красавица, которой что-то от меня надо. Девицу я, впрочем, узнал: невинно пострадавшая заложница Ирка, которую я честно выкупил из плена.
Когда Ира приблизилась, я вылез из кабины, кряхтя от ноющей боли в спине.
- Здравствуй, Илья, - сказала она.
- Привет. - Я оперся о дверцу, потому что стоять прямо было невмоготу.
- Слушай, ты на меня не сердись, - начала она. - Я вижу, ты машину купил...
- Да я не сержусь, - в самом деле, что мне обижаться. - Все нормально.
- Может быть, ты зайдешь к нам сегодня в гости?
Я сообразил, что Ира еще ничего не знает о моих взаимоотношениях с Маринкой, вместе ни разу не видела. Однако пускаться в объяснения не стал.
- Я очень устал, Ира, - честно признался я.
- Бедненький, - жалостливо протянула в ответ подруга. - Хочешь, я к тебе приду?
Я помотал головой, представив на двери табличку "Сексуальные услуги не требуются".
- Ну ладно, - погрустнела она. - Тогда я пойду?
- Иди.
- Слушай, - она просительно посмотрела на меня, - ты мне что-нибудь можешь одолжить?
Люблю конкретику, а фраза расставила все по своим местам. Затруднения финансового плана у Иркиной семьи были и будут всегда, но сейчас наступил, видимо, особо тяжелый период, заставивший забыть обиды и пойти на примирение. Раньше она столь откровенно на хлеб не просила.
- Сколько тебе надо? - Я полез в карман за бумажником.
- Ну, хоть полтинник.
Я усмехнулся и протянул ей сотенную купюру.
Впрочем, что эти сто тысяч сейчас - один раз в магазин сходить? Жизнь у Ирки не сахар, но теперья ей не помощник.
- Спасибо, - негромко сказала Ира.
- Вышла бы ты замуж, что ли, - посоветовал я.
- Возьмешь - пойду, - невесело отозвалась она.
И на моей кислой физиономии прочла ответ.
- Ну, пока, - торопливо произнесла она.
- Пока.
Ира немного помялась, пересиливая остатки гордости, и добавила: - Ты мне позвони.
- Ладно, - ответил я и с облегчением проследил, как она возвращается в родные пенаты. Затем я окинул взглядом дом и нашел свои окна. Лица Маринки, к счастью, не увидел. Любопытно, чем она там со Славой занимается?
Оттолкнувшись от дверцы, я выпрямился, закрыл машину и потащился домой, чувствуя себя обессилевшим и разбитым. Первое, что я увидел, отперев дверь, была Славина морда, виднеющаяся в комнате, - корефан изучал книги. А смотрел ли он гравюры? "Настоящий джентльмен тот, кто приглашает девушку в спальню посмотреть гравюры и показывает ей гравюры". А если гравюры приглашает посмотреть дама?
- О, здорово! - обрадовался моему приходу корефан. Он был в своей кожаной куртке, которую не любил снимать даже в гостях. Столь невинный вид наводил на мысль, что гравюры в спальне он не смотрел.
- Привет, - выпорхнула следом Маринка. Рот до ушей, сияет прямо как... Я едва удержался, чтобы не сплюнуть, но вместо этого спросил: - Как гравюры? - Первое, что в голову пришло.
- Ничего, - улыбнулся Слава, в руке он держал какую-то книгу. Путевые.
Я аж зубами заскрипел.
- Что-что? - не поняла Маринка, но объясняться с ней я посчитал излишним.
- Ну, привет, привет, - пожал я Славе руку.
Как все же с ним просто. "Щелкни лошадь в нос, и она махнет хвостом".
- Рассказывай, - набросилась на меня Марина, - что ты теперь натворил и откуда эти книги.
""Натворил" - знакомое словечко, - отметил я. - Опять, наверное, с мамой общалась".
Я чмокнул ее в щеку и повернулся к другу.
- Эвон, что я принес, - заблажил я, доставая из кармана раритеты.
- Ага, - обрадовался Слава и сообразил: - Значит, ты нашел свиток?
- Свиток - это что, - продолжал я тоном юродивого, да и стоять согнувшись было несравненно приятнее - организм сам находил наименее болезненную позу, - свиток - это семечки. Ты гравюры смотрел?
- Классные картинки, - подтвердил Слава, - А ты? - глянул я на Маринку.
- Что это ты какой-то странный опять, - поспешила она увести разговор от изначальной темы, догадавшись, видимо, куда я клоню. - Что ты скособочился?
- Жизнь тяжела, детка, - ответил я, цыкнув зубом, - но, к счастью, коротка. Помоги-ка мне раздеться - сама увидишь.
Мы прошли в комнату и я обнажил торс. Марина охнула. Я подошел к зеркалу и осмотрелся. Плечо, да и весь левый бок представляли собой один большой неравномерно окрашенный синяк. Неудивительно, что все так болит.
- Где тебя разукрасили? - поинтересовался Слава.
- Ты лучше спроси, кто меня разукрасил, - вспомнил я жуткую вывеску сатаниста, пустую щель вместо левого глаза и кривой желтый клык. - С ума сойти можно, что со мной приключилось.
- Илья, тебе, наверное, компресс надо сделать, - встряла Маринка, но я остановил ее суету.
- Не надо ничего, само пройдет.
- Дай, я хоть посмотрю.
- Смотри, - повернулся я к ней и продолжил: - А знаешь, что у меня в машине лежит?
- Ну? - заинтересовался Слава.
- Меч.
- Ну, ты даешь стране угля, - констатировал кореш. - Попинали тебя конкретно... но мало.
- Это как сказать, - хмыкнул я. - Кто меня тронет, тот дня не проживет.
- Замочил кого? - догадался друг.
- Точно, - утвердительно кивнул я и поморщился - пальцы у Маринки были как лед, - гарный был хлопец.
- Тебе только волю дай, - заметил Слава. - Ковыряльником небось загумозил.
- А ты как догадался? - Я попытался всплеснуть руками, но спину кольнуло так, что перехватило дыхание. - Зарубил болезного - меч по рукоятку в крови.
Марина слушала, открыв рот, даже синяками бросила заниматься.
- Ну, как там, - спросил я, - ребро не сломано?
- Не знаю, - неуверенно пробормотала она. - Давай, в "травму" съездим.
- Нет уж, - отрезал я, - к черту эти травмпункты, там в очереди три часа стоять надо, а потом участковый будет месяц ходить. Сами как-нибудь справимся.
- Давай, я посмотрю. - Не дожидаясь ответа, Слава стиснул поврежденный бок своими граблями.
Я заорал.
- Потише, потише, - заверещала Маринка то ли мне, то ли Славе.
- Все в норме, - заявил он, - переломов нет.
- Ну, у тебя и методы, дружок? - высказался я, чуть отдышавшись.
- Методы как методы, - пожал плечами Слава. - Уж переломы я определю. Кой-какая практика есть.
"Нет, - решил я. - Может быть, он и дурак, но не мерзавец - это точно". Подозрения по поводу гравюр у меня окончательно исчезли.
- Ильюша, давай, я тебе наложу компресс, - пролепетала Марина, которой было невыносимо на все это смотреть.
- Брось ты, - отмахнулся за меня Слава. - Само заживет.
- Как на собаке, - поддакнул я и, покосившись на Маринку, не без злорадства добавил: - А знаешь, Слава, Истребителя тоже грохнули.
- Да ну?! - воскликнул он. - Ты без дела не сидишь.
- Ты думаешь, - деланно возмутился я, - что это я его грохнул?
- Кто тебя знает, - подыграл Слава, видя, что Марина находится в предшоковом состоянии. - Ты ж у нас удержу не знаешь, то на куски кого-нибудь порубишь, то еще что похуже. Под горячую руку тебе лучше не попадаться. И ты это учти! - наставительно заметил он побледневшей Маринке.
Она поспешно вышла, а мы пожали друг другу руки.
- По правде, хреновый был денек, - сообщил я, когда мы остались вдвоем. - Наткнулись на книгохранилище сатанистов, без драки не обошлось. Рыцарю голову в лепешку раздавили, а я сторожа мечом заколол, руку ему отрубил, блин, теперь по ночам сниться будет. Хорошо, что Шура меч везде с собой таскал, а то бы каюк - положили бы рядышком. Я ведь без ничего был, вообще без оружия - голый как бубен, а сатанист был неплохой боец, я мечом-то еле сладил. Видал, как он меня отделал?
Слава сочувственно покивал.
- Железо с собой носи, - посоветовал он.
- Как знать, - помялся я. - Срок в кармане таскать тоже удовольствие ниже среднего.
- Ну, я таскаю, и ничего, - хлопнул кореш по куртке, левая сторона которой заметно отвисала.
- Может, ты и прав, - вздохнул я.
В конечном счете, Слава всегда оказывался прав, какими бы глупыми на первый взгляд ни казались его поступки. Различие между нами заключалось в степени знания жизни. Корефан накушался ею вдоволь и уже не раздумывал, как именно и что ему следует делать, а поступал согласно пресловутому "соображению". И поступал правильно.
- Мужчины, вы есть будете? - возникла в дверях Маринка.
- Я, наверное, пойду, - деликатно отказался Слава.
- Как хочешь, - разочарованно протянула Марина.
- Ты завтра заскакивай, - я вышел проводить друга, - будем клады копать. Поэкспериментируем с памятью и другими электрохимическими проявлениями жизнедеятельности мозга, без тебя я эти штуки надевать не стану, имей это в виду!
- Лады, - кивнул Слава. - Завтра утром заеду.
Закрыв за ним дверь, я пошел на кухню, где меня поджидала тарелка с пловом. Марина любила готовить плов, а я любил его есть.
- Скажи, а ты правда кого-то убил или вы так шутили? - вдруг спросила она.
- Конечно же, убил, - ответил я, памятуя правило: хочешь, чтобы не поверили, скажи правду.
- Я так и подумала, - с облегчением вздохнула Марина. - Когда ты о мече заговорил, я сразу тебя раскусила.
- Как тебе библиотека? - сменил я тему.
- Здоровская. - Искренний восторг жены мог бы меня порадовать, не будь это словечко из обихода моего корефана. А может, зря я волнуюсь, мало ли схожих выражений в нашей бытовой речи? Словарный запас, если здраво рассудить, на самом деле невелик. Только вот раньше я почему-то от Маринки такого восклицания не слышал. Почему?
- А что это Слава вдруг здесь оказался? - с самым невинным видом спросил я.
- Я ему позвонила, - объяснила Марина. К моему неудовольствию, она осталась абсолютно спокойной. Хотя чего я мог ждать - испуга? Представляешь, прихожу из магазина, а тут откуда ни возьмись - эта гора книг. А мне и невдомек, что ты приезжал. Я только потом сообразила. Сперва стала Славику звонить, не знает ли он чего, а он сказал, что сейчас приедет.
"Славику!" Я отодвинул тарелку и встал.
- Ты куда?
- Сейчас приду.
Я накинул куртку и, не дождавшись лифта, побежал по лестнице вниз. Открыл "Ниву", достал из багажника перепачканную кровью ветровку, выволок из-за сиденья меч и поторопился вернуться.
Ревность - плохой советчик в поступках, но на нервах я и сам играть мастак!
Закрыв ногой дверь, я протянул Маринке разорванную куртку, покрытую бурыми пятнами.
- Возьми, - сказал я.
У Марины округлились глаза. Поблескивающий клинок стал доказательством того, что все ужасы перестали быть шуткой.
- Возьми, - вкрадчиво попросил я, - постирай.
Я знал, что Маринка боится крови, а уж прикоснуться к измазанной одежде ее и клещами не заставишь. "А вот моего мужа ни за что стирать не заставишь. - Доцент бы заставил!" И я заставлю. Нечего, дорогая, считать, что ты в стороне, пора привыкать к изнанке моего бизнеса. До этой минуты (не знаю, как Ксения, а моя благоверная уж точно) Маринка не ведала, какими путями мы изыскиваем средства к существованию, но "все имеет свой конец, свое начало", в том числе и спасительное незнание.
- Бери. - Я бросил куртку, и Марине ничего не оставалось, как ее поймать. Она брезгливо отпрянула, но не выпустила ее из рук - побоялась. - В ванне замочи.
Я поставил меч в угол и под плеск набирающейся воды прикончил ужин. Марина бесшумно возникла за моей спиной и молча стояла, а когда я доел, заботливо взяла тарелку и поставила в раковину.
Налила чаю и снова встала за спиной.
- Ты убийца?
Меня аж передернуло. Какой подразумевается ответ: долгие бессвязные оправдания? Однако "Кресты" вышибли остатки комсомольской ханжеской благоглупости, что существенно облегчило дальнейшую жизнь, ибо позволяло смотреть правде в глаза и адекватно относиться к окружающим, а главное, к самому себе. Я ответил коротко и четко: - Да, я убийца.
Марина явно ждала чего-то иного, потому что настойчиво принялась убеждать себя, что я продолжаю шутить, но это так и не получилось.
- Ты действительно убийца, - пролепетала она, когда последние доводы в мою защиту были ею исчерпаны.