— Где я тебе возьму?
— Бусечка, помоги!
— Ладно, попрошу у Гордиенко.
— Нет, только не это!
— Почему?
— Буська, но я же руководитель группы… Неудобно. Умоляю!
— Где я тебе с утра раздобуду выпивку, если не у наших?
— О, знаю! Я сейчас закажу в ресторане. Только все равно заказывать придется тебе, я ж плохо говорю по-английски.
— А на иврите еще не наблатыкался?
— Наблатыкался? Это еще что за словечко? Кошмар какой-то! Звони, Буська, не медли, бога ради!
Я позвонила и заказала ему спиртное.
— И почему я вечно должна расхлебывать твои делишки? Помнишь, как ты спьяну назначил свидание моей подружке, а потом звонил и умолял меня отмазать тебя, ты забыл, что в этот вечер футбол по телевизору. А девушка-то уже губы раскатала, бедняжка. И ведь я ее предупреждала, чтобы она ни одному твоему слову не верила…
— Вероятно, такова сила моего обаяния.
— Нет, сила ее идиотизма. На тебе же аршинными буквами написано: чудовищный бабник!
— Не выдумывай, я не бабник! Ну или пассивный разве что… Я иногда сижу себе, никого не трогаю, а они лезут… Помнишь, у меня, когда Франтик был…
— Помню Франтика, чудный был пес.
— Чудный-то чудный, но уж если учует где течную суку, так его ничем не удержишь, с поводка срывался, из дому удирал, скотина.
— Ты это к чему?
— Просто вспомнил его в связи с одной… У нас на бульваре тогда ходила одна с борзой. Ох, как она меня доставала… Я от нее бегал…
— Ты сейчас всех своих баб вспоминать будешь? Или только тех, от которых бегал? Кстати, ты от той борзой убежал или тебя все-таки настигли?
— Настигли… — тяжело вздохнул он. — Но потом я, к счастью, уехал на гастроли. Слушай, Буська, а мне легче стало! Ты, как всегда, меня спасла.
— Это коньяк. Ладно, я пошла завтракать!
— Я тоже сейчас спущусь. Ты мне там сделай два бутерброда с селедкой. Хотя вообще-то я бы предпочел сейчас тарелку щей.
— Да?
— Да! А ты хочешь сказать, что можешь мне и это обеспечить?
— Вообще-то конечно, но не сегодня.
— Как?
— Объясняю! Ты трахаешь местное население не в гостинице, а на дому. Но заранее оговариваешь, что на завтрак тебе нужны щи. Думаю, любая эмигрантка из СНГ сварит тебе целую бадью.
— Дура ты, Буська, но рациональное зерно в этом есть.
* * *
За завтраком собралась вся наша труппа. И говорили только о хамсине.
— Мне горничная сказала, что к вечеру он должен сломаться, — поведал собравшимся Златопольский.
— Дай-то бог, — вздохнула Барышева, — просто ни на что нет сил. Я хотела сегодня пробежаться по магазинам, и вот на тебе. Носа не высунешь. Интересно, а в хамсин хоть кто-то придет на спектакль?
— Придут, куда денутся, билеты-то уже проданы, — заметил Гордиенко. — И к тому же народ тут привычный, работают все… А после работы с кайфом пойдут в театр. Не у всех дома есть кондиционеры.
— Но к вечеру, может, хамсин и вправду сломается, — пролепетала Барышева.
В какой-то момент Лариса шепнула мне:
— Броня, выручи меня!
— С удовольствием, но как?
— Предложи куда-нибудь пойти!
— В такую жару?
— Да! Скажи: пойдем на Дизенгофф! Это недалеко, и там кондишн.
Я уже знала, что речь идет о торговом центре.
— И что дальше?
— Бронечка, это очень важно для меня, будь человеком, помоги. Часик-полтора походишь по магазину, посидишь в кафе, там вполне цивильно. А потом я тебя заберу. Ну пожалуйста.
Мне это не очень понравилось, но отказать в таком деле было неловко.
— Ты не думай, что я на блядки! — заявила по дороге Лариса.
— А куда же? — удивилась я.
— Понимаешь, меня Серега хочет познакомить с одним продюсером… Андрей тогда увяжется со мной, а это ни к чему.
Я не поверила ни одному ее слову. Но, в конце концов, какое мне дело?
Она довела меня до большого современного торгового центра, где на входе у нас проверили содержимое сумочек. Лариса уверенно довела меня до кафе на первом этаже:
— Сейчас пол-одиннадцатого. Полпервого жди меня на этом месте. Договорились?
— Ладно.
Она умчалась, сияя радостью и красотой, а я пошла бродить по кондиционированным холлам и бутикам. Но мне это быстро надоело и почему-то ничего не нравилось. Потом забрела в отдел парфюмерии и стала от нечего делать нюхать духи. Вдруг кто-то положил руку мне на плечо. Я испуганно обернулась и похолодела. Передо мной стоял Андрей. Небритый, мрачный.
— Где Лара?
— Лара? А… А я не знаю. Мы… Она где-то бродит.., я не знаю, мы просто договорились встретиться в кафе, у нас разный.., темпоритм, — брякнула я первое, что пришло в голову.
— Что? Темпоритм? Да, у вас разный темпо-ритм, это точно, — улыбнулся он. — Давай говори, куда она пошла.
— Откуда я знаю? Я оставила ее в обувном. Она примеряла, по-моему, тридцать первую пару. Мне стало скучно, и я ушла. — Поняв, что вру достаточно правдоподобно, я осмелела. В конце концов, тут потеряться вполне реально. Плохо только, что Лариса явится без покупок.
— Пошли, — распорядился он и взял меня за руку.
— Куда?
— А в кафе, где вы встречаетесь. Посидим подождем вместе. Сразу видно, что ты ничего покупать не собираешься. Пошли-пошли!
Не устраивать же скандал, пришлось подчиниться. Мы сели за столик. Тут же подбежала официантка.
— Ой, это вы! — воскликнула она, глядя на меня.
— Что? — не поняла я.
— Я вас вчера в театре видела! Вы так здорово пели! Ой, а вы не дадите мне автограф? Ну, пожалуйста.
Автографов я еще не давала никогда! И тут ее взгляд упал на Андрея.
— Ой, мамочки, как повезло! — закатила она глаза. — А вы не распишетесь тут же, а? Ну пожалуйста!
Девушка протянула нам листок из блокнота, где мы благополучно и расписались.
— Вот спасибо, жалко, у меня фото нет. А у вас нету?
— Нет, что вы… Мы с собой не носим, — поспешила я ответить, чувствуя, что Андрей может схамить девушке.
— Ну все равно спасибо большое. Знаете, у нас тут торт ванильный вкусный. Не хотите?
— Нет, спасибо, мне просто воды.
— С газом?
— Нет, с лимоном, если можно.
— А мне эспрессо, большую чашку, — мрачно сказал Андрей.
Я украдкой глянула на часы. До возвращения Ларисы в лучшем случае оставался еще целый час. А он явно намерен ее дожидаться. Перспектива провести целый час в его обществе показалась мне поистине кошмарной. Но ничего не попишешь.
Девушка принесла заказ. Андрей выпил глоток кофе и поднял глаза. Я обомлела. И дело не в том, что глаза у него потрясающе красивые — светло-зеленые с темным ободком вокруг зрачка, но в них была такая боль и мука, что у меня сердце зашлось от жалости.
— Скажи, куда эта шалава девалась?
— Откуда я знаю? Скорее всего, все еще в обувном торчит.
Я уже успела заметить, что обувь у Ларисы потрясающая, и она все время ее меняет, да и она обмолвилась, что туфли ее слабость.
— Врешь!
— С какой стати мне врать? Не верите, пойдите и попросите объявить по радио, что ждете ее. А кстати, что-то случилось или вы просто следите за женой?
— Говори мне «ты». А потом.., какое тебе дело, слежу я за ней или нет?
— Да следите себе, ради бога, просто я тут совершенно ни при чем.
— Вот чертова женская солидарность! Ты что, подружилась с Ларкой?
— А хоть бы и так!
— Зря. Она дружить не умеет. Она просто использует тебя, когда ей нужно. И хорошо еще, если не обольет грязью за глаза.
— Послушайте, если вы такого мнения о своей жене, зачем же вы с ней живете?
— Если бы я мог ответить на этот вопрос… — горько проговорил он. — Ты хорошая девочка, наивная… Только не вздумай становиться актрисой!
— И не собираюсь.
— Значит, умная девочка.
— Я не девочка, у меня дочери двенадцать лет.
— Да? А у меня сыну тринадцать. Такой парень…
— Похож на вас? — Я с удовольствием переменила тему.
— Похож, говорят. А твоя дочка на тебя похожа?
— Нет, она в отца.
— А кто твой муж?
— Мы в разводе.
— Извини. Тебе легко с дочкой? Вы находите общий язык?
— По-моему, да. А вы разве нет?
— Как-то не очень. Но мы же не живем вместе, я очень занят всегда…
— А я вот хотела спросить… Вы действительно занятой человек. Театр, кино, телевидение… Как вы сумели выкроить время для таких гастролей? Все-таки три недели…
— Это было нелегко, но… Я, знаешь ли, долго болел, лежал в больнице, из каких-то проектов выпал… Образовалось время, и хотелось побывать еще раз в Израиле.
— А сейчас вы здоровы, все прошло?
— Ты почему спросила? Слушай, брось ты эту дурацкую манеру, говори мне «ты», будь проще.
— Я попробую.
— Ты хорошо поешь. И маночек в тебе есть. Не умеешь, конечно, ничего, но с Гордиенко можно и не уметь, он сам столько умеет… Классный артист, самый классный из нас всех… А чем ты в обычной жизни занимаешься?
— Я переводчица.
— А…
Он замолчал. Потом вдруг протянул руку и дернул меня за кудрявую прядь.
— Ай, вы что, с ума сошли? Больно же!
— Хотел проверить, не парик ли…
— Я что, больная, в такую жару в парике ходить?
— Почему? Ортодоксальные еврейки же ходят в париках.
— Я им сочувствую.
И тут вдруг до меня дошло: я же в Израиле, в такой потрясающе интересной стране — и еще ничего здесь не видела. Совсем ничего, кроме моря, набережной и улицы Бен-Йегуды.
— Андрей, а вы что-нибудь тут уже видели?
— Ты про что?
— Про Израиль?
— В прошлый раз многое, а сейчас еще ничего.
— И я ничего. Обидно. Хотя у нас будет целая неделя… Оскар обещал экскурсии.
— Ненавижу ходить стадом. Слушай, у меня идея.
Мне стало как-то страшно.
— А давай завтра с самого утра мотанем в Иерусалим?
— Как?
— Очень просто. Я возьму напрокат машину, и поедем!
— А Лара?
— Нет. Вдвоем.
— Ерунда!
— Почему?
— Не хочу!
Самое ужасное было в том, что я хотела! Поехать вдвоем на машине… Хоть в Иерусалим, хоть к черту на кулички! Было в нем что-то такое при ближайшем рассмотрении… Что хотелось рассмотреть еще ближе. Но у него Лара, у меня Женя… А кстати, Женя за эти дни ни разу мне не позвонил. Это очень странно и как-то даже тревожно. Надо сегодня самой ему позвонить.
— Почему не хочешь? Боишься? — как-то даже зловеще поинтересовался он.
— Чего мне бояться, кроме арабских террористов? Говорят, в Иерусалим одним лучше не соваться.
— А меня не боишься?
— Нет. Но с женатыми мужчинами дел не имею.
— Плохо твое дело.
— Почему это? — возмутилась я.
— Выбор мизерный. Большая часть мужиков — в браке, чуть меньшая — «голубые», а остальные — импотенты. Ну или сопляки.
— Знаете, я на отсутствие мужчин не жалуюсь.
— И все неженатые?
— Чему вы так удивляетесь? Даже в нашей крохотной компании трое неженатых!
— Трое?
— Ну да.
— Венька и Демин. А третий кто?
— Златопольский.
— Так он «голубой»!
— Что? — ахнула я и ощутила горькое разочарование.
— Да, Вовочка «голубенький» у нас. Правда, это не бросается в глаза, у него хороший вкус, но… А Веня твой брат. Хотя с двоюродным можно… Ну а Демин для тебя староват. Облом!
— Слушайте, что вы такое несете? — разозлилась я. — Какое вам дело до моей половой жизни?
Он рассмеялся. А у меня внутри все оборвалось, так он был хорош…
— Кто знает! — загадочно произнес он. — О, а вот и моя шалава!
К столику, восторженно сияя, подходила Лариса. Ни следа изумления или испуга на лице заметно не было, а самое интересное было то, что в руках она держала обувную коробку!
— Привет! Андрюха, ты чего сюда приперся? Проверять? Извини, Бронечка, я в обувных дурею… — Она вытянула вперед потрясающую ногу. На ней были сандалии, ремни которых оплетали ногу выше колен. С ее минимальной юбкой это выглядело здорово.
— Красиво!
— Дрюнь, а тебе нравится?
Меня чуть не стошнило от этого «Дрюнь». Ему это так не шло.
— Нормально, — буркнул он.
— Ой, кофе хочу! И воды!
— Ладно, я пошел!
Он встал, положил на столик кучку шекелей и быстро ушел.
— Он давно приперся?
— Давно!
— Приставал?
— В каком смысле? — опешила я.
— В обычном, как мужик.
— С ума сошла! Он всегда за тобой следит?
— Нет, только когда время есть, — рассмеялась она. — А ты небось перебздела?
— Неприятно было, честно скажу.
— Ну извини, подруга, так получилось.
— Хорошо, хоть ты догадалась что-то купить. Я как раз наврала ему, что оставила тебя в обувном.
— Молодец! С меня бутылка!
— Ну как продюсер? — спросила я.
— Какой продюсер? Ах, ну да.., нормально, кажется, все путем!
Да, все ясно, ни с каким продюсером она не встречалась, только что выскочила из койки, впрочем, может, из койки продюсера? Мне было неприятно, что меня использовали в качестве ширмы. Хотя сама виновата, я же сразу смекнула, что к чему. Мне стало искренне жаль Андрея.
— Лар, а ты что, Андрея не любишь?
— Ой, да брось ты! Любишь — не любишь! Люблю, но почему я должна себе отказывать в жизненных радостях? Он, между прочим, тоже далеко не святой. Знаешь, как на него бабы западают?
— Догадываюсь. Венька тоже жалуется.
— Да понятное дело, Венька клевый. Только у него характер лучше, чем у Андрея. Легче. Андрей мрачный, мнительный, ревнивый.
— Так у него все основания есть.
— Да он не только к мужикам ревнует. Даже к успеху!
— Что это значит? — удивилась я.
— Он не хочет, чтобы у меня был успех! Знаешь, как он радовался, когда наш мюзикл прикрыли? Просто счастлив был. А как не хотел, чтобы я сюда ехала!
— А мне Венька говорил, это он настоял, чтобы ты поехала…
— Пришлось. Я ему так в печенки вгрызлась!
— Ладно, пошли, мне тут надоело!
Мы вышли на улицу, и нас обдало тяжелым, липким жаром.
— Ого! — ахнула я. — Ничего себе!
— Нормалек! Мне даже нравится! — засмеялась Лара.
Я посмотрела на нее как на сумасшедшую.
Добравшись до номера, я первым делом позвонила Жене. Его мобильник не отвечал, а звонить на работу мне не хотелось. Ладно, попозже позвоню еще. В конце концов, если бы что-то случилось, мне бы уже сообщили. Его секретарша прекрасно знает номер моего мобильника. На этом я успокоилась. И решила поспать. О том, чтобы идти к морю, не хотелось и думать. Надо просто дожить до вечера, сесть в автобус с кондиционером и доехать до города Реховот. Говорят, езды до него меньше часа. Может, к тому времени хамсин кончится или, как говорят здесь, сломается? Невероятно, я сыграла всего несколько спектаклей, а вечер уже не вызывает у меня ужаса. Значит, я не актриса, а так.., скорая помощь. И я улеглась спать. Но заснуть мне не дали. Явился Венька.
— Чего тебе?
— Побеседовать надо.
— О чем опять?
— О тебе!
— Ну?
— Буська, ты что вытворяешь?
— Я? А что я вытворяю?
— Ты зачем к Андрюхе лезешь?
Я подскочила как ужаленная:
— Я? Лезу? Кто это тебе наплел?
— Мне сказали, не важно кто, что видели тебя с ним в кафе, и ты просто неприлично себя там вела, ну и все такое…
Очень интересно!
— Да? Ну надо же! И кто же это тебе сообщил? Уж не Лариса ли?
— Нет. У меня свои осведомители. Предупреждаю — дохлый номер! Даже если он тебя милостиво трахнет…
— Слушай, ты, моралист хренов, я никогда и никому не позволю себя милостиво трахать, заруби это на своем глупом актерском носу! — заорала я.
Он хлопнул в ладоши:
— Браво, Буська. Это прозвучало просто великолепно! Но все-таки имей в виду.
— Что? Что я должна иметь в виду?
— Если тебе так уж надо, потерпи до Москвы, а там делай что хочешь. А мне в группе такой геморрой не нужен. Если очень приспичит, скажи мне.
— И что? — Найдешь кого-то или свои услуги предложишь, благо двоюродный? — вне себя от злости крикнула я.
Он весьма озадаченно смотрел на меня: