Но существованию батальона вскоре был положен конец, так как отступающие немецкие части заняли его казарму. При своем отступлении немцы не производили насильственной эвакуации населения, но почти все население станицы сорвалось с мест и двинулось навстречу неизвестному будущему.
В марте 1943 года в селении Музыковке Херсонской губернии быстро были сформированы два Кубанских и один Донской полк. Командный состав состоял исключительно из казачьих офицеров. Роль приданного к этим полкам немецкого майора сводилась к наблюдению и связи. Строевые и тактические занятия производились регулярно, по расписанию, при соблюдении строжайшей дисциплины.
Взаимоотношения с местным населением установились прекрасные. Один случай изнасилования казаком девушки явился неприятным исключением и повлек за собою предание виновного суду. Функции суда, по старинным казачьим традициям, выполнил полк в полном составе. Преступник был единогласно приговорен к расстрелу, приведенному в исполнение немедленно, в присутствии судей, то есть всего полка.
В апреле эти три полка перебрасываются в город Млаву (Польша) на укомплектование 1-й Казачьей дивизии под командованием немецкого генерала Гельмута фон Паннвица.
Будучи серьезно раненым в дороге, я, по выздоровлении, прибыл в дивизию, получив назначение сначала следователя, а потом первого председателя казачьего военно-дивизионного суда. До этого времени казаков судил немецкий суд, зачастую выносивший суровые, не соответствующие учиненным преступлениям приговоры, являющиеся следствием либо полного незнания судьями казачьего быта и традиций, либо вследствие пристрастия к казакам, как неполноценным субъектам права.
Здесь, в Млаве, где в казачьи части влилось много казаков, бывших военнопленных красноармейцев, мы впервые услышали о нацистских жестокостях в отношении пленных. Но делать было нечего: из двух зол пришлось выбирать лучшее, как предпосылку возможности бороться с ненавистными коммунистами.
Вера казаков в освободительную миссию заставила станичников продолжать совместную работу с немцами.
Проводимая немцами политика панического страха перед восстановлением единой могучей России сказалась на нашем положении: вместо восточного фронта мы очутились в Хорватии, где в то время оперировали банды коммуниста Тито. Сознание, что борьба с титовцами является одним из звеньев в цепи борьбы с интернациональным коммунизмом, возглавляемым Москвой, несколько сглаживало недовольство казаков отправкой их в Хорватию.
Военные действия 1-й Казачьей дивизии (впоследствии 15-го Казачьего кавалерийского корпуса) проходили под знаком постоянных побед. В этой борьбе ярко выразились отличительные черты казачества: беззаветная храбрость, природная сметка и рыцарская доблесть.
Советская пропаганда, а за нею, к сожалению, и некоторая часть русской и иностранной прессы, стремились обвинить казаков в разного рода злодеяниях, приписывая им бандитизм, грабежи, массовые насилия, участие в уничтожении евреев и прочее.
Я с полной ответственностью… перед собственной совестью могу заверить, что казаки корпуса абсолютно не принимали никакого участия в гонениях против еврейства и в его истреблении. Что же касается насилий, то всякое проявление их беспощадно каралось военным судом. Широкая пропаганда казачьей прессы и приказы во всех частях и подразделениях корпуса неустанно предостерегали казаков избегать насилий и незаконных реквизиций.
Не желая быть голословным, позволю себе привести некоторые случаи из своей судебной практики.
Еще в момент формирования 1-й Казачьей дивизии в Млаве дивизионной контрразведкой был раскрыт ряд заговоров, имевших целью взорвать дивизию изнутри, внести в нее деморализацию и разложение.
Организация заговоров производилась группой агентов НКВД, просочившихся в дивизию под видом рядовых казаков. Самый серьезный заговор имел место в 6-м Терском полку.
Двадцатого сентября один из осведомителей сообщил дивизионной контрразведке и дивизионному суду, что в упомянутом полку организована коммунистическая ячейка, имевшая своей целью захват 21 сентября оружия, находившегося в дивизионном складе и еще не розданного казакам, уничтожение офицерского состава и вывод дивизии из лагеря на соединение с оперировавшими в районе Млавы польскими партизанскими коммунистическими бандами, руководимыми советским офицером-энкаведистом.
Заговорщики, в числе семи человек, будучи арестованными, после короткого запирательства, под давлением неопровержимых свидетельских показаний, сознались и показали, что они командированы Москвой в дивизию для совершения диверсионных актов и шпионажа. Все семь заговорщиков оказались офицерами, начиная с полковника и кончая младшим лейтенантом. В полку же они прикинулись неграмотными и просили при получении жалованья и обмундирования подписываться за них других грамотных казаков.
Второй случай деятельности энкаведистов под видом казаков имел место уже в Хорватии.
На одном из участков фронта к женщине, матери трех малолетних детей, жене железнодорожника, зашли два вооруженных «казака». Она угостила их прекрасным сытным завтраком. Но вместо благодарности посетители пристали к ней с гнусными предложениями. Женщина упала перед ними на колени и просила, ради детей, пощадить ее. Но насильники были неумолимы. Борясь с ними, женщина вырвалась и бросилась бежать. Но один из бандитов со словами: «Нет, шалишь! От нас не уйдешь!» — выстрелом из винтовки убил ее. Потом оба надругались над ее телом.
Следствие выяснило, что оба они были подосланными большевиками провокаторами, из которых убивший женщину был уроженцем Вологодской губернии и членом коммунистической партии, по фамилии Парфенов.
К чести казачества надо сказать, что среди преступников за все время не было ни одного казака или иногороднего казачьих земель.
Части 15-го Казачьего корпуса неизменно били партизан Тито, а когда к концу войны против них появились части Красной Армии, то после первых же столкновений с казаками, боясь разложения своих частей, советское командование заменило их болгарами.
А. Сукало
Казачий Стан
<…> Будучи посланным генералом П. Н. Красновым доверенным его лицом в штаб Южного немецкого фронта, я был участником и свидетелем организации и жизни Казачьего Стана, а позже как Окружной атаман Донских станиц находился в составе Главного казачьего управления.
При вступлении немцев на родную землю казаки воспряли духом — так рассказывал первый Походный атаман генерал С. В. Павлов. Уже нельзя было видеть тех пришибленных казаков, которые стали втихомолку организовываться. Коммунистические чиновники не могли этого не видеть, но они, не имея охраны НКВД, как-то притихли и стали повсюду, как это было и в городах, постепенно куда-то скрываться. Началась расплата кое с кем из них за содеянное.
А когда разбитые красные части стали бежать в беспорядке от наступающих немцев, казаки, откопав спрятанное оружие времен Белой борьбы и вооружившись чем попало, стали нападать на мелкие группы красных и на их обозы, забирая оружие.
С приближением же фронта непосредственно к станицам и хуторам, некоторые из них организовывали небольшие вооруженные отряды, делали по ночам засады и вносили панику в дезорганизованные красные части. Если удавалось захватывать активных партийных работников, их ликвидировали немедленно, а красноармейцев, отобрав у них оружие, отпускали. Все эти отряды действовали самостоятельно, связи между ними не было.
Однако со взятием Новочеркасска, когда фронт продвинулся дальше, зашевелился Дон, стал постепенно организовываться, как это было в 1918 году. Аналогичные движения происходили на Кубани и на Тереке.
Казаки, как говорил Павлов, не были так сильны как четверть века назад. Истребление их физическое и моральное подорвало былую мощь казаков. Но, все же, и остатки казаков представляли еще большую силу.
Сам Павлов, организовав довольно крупный отряд, сражался с красными.
В освобожденном Новочеркасске восставшими казаками он был выбран Походным атаманом донских казаков.
Павлов — коренной донец, окончивший Донской кадетский корпус, затем [Николаевское] кавалерийское военное училище. За Первую мировую войну он имел Георгиевское оружие, [орден Святого] Владимира с мечами [и бантом 4-й степени] и другие ордена. В Гражданскую войну был летчиком-наблюдателем и первым, на самолете, восстановил связь с Верхне-Донским округом, восставшим в тылу у красных. В Новороссийскую эвакуацию, как и большинство казаков, не попал и, скрывая в СССР свое прошлое, ему удалось устроиться инженером.
К сожалению, немцы не оправдали надежд казаков. Вооруженные отряды они запретили, разрешили же только вооруженную полицию и кое-какую небольшую местную охрану. И только благодаря немецкому коменданту города Новочеркасска генералу Н., относившемуся с большим сочувствием к казачьему движению и лично к Павлову, последнему удалось сохранить свой отряд вооруженным. Вот этот отряд фактически и послужил основой Казачьего Стана.
При отступлении в Винницу этот отряд пришел хорошо вооруженным, в составе 60 конных казаков.
После освобождения большей части области, казаки начали налаживать былую жизнь. Выбрали станичных и хуторских атаманов, пооткрывали церкви, школы и пр.
Вспомнили донцы своего популярного атамана генерала П. Н. Краснова. К нему с Дона явились казаки с просьбой прибыть в родную область и взять управление в свои руки.
Генерал Краснов поехать не смог, но послал кое-какие советы и свою статью в новочеркасскую газету. Таким образом, связь с казаками на родине завязалась и продолжалась с отступлением казаков из своей области.
С отступлением немцев, двинулись неорганизованной массой и казачьи беженцы, погибая от партизан, частей Красной Армии и их авиации.
Но были и организованные колонны. Грушевскую станицу (около Новочеркасска) вел станичный атаман войсковой старшина Греков и довел в полном порядке до города Проскурова, где был сборный казачий пункт. Эта станица увела с собой и станичный рогатый скот. По приказанию Павлова в самый последний момент был выведен полностью Провальский конский завод со всеми племенными матками, производителями и молодняком.
По словам генерала Краснова, покидали станицы десятки тысяч убежденных противников коммунизма с большим количеством участников Белой борьбы, вообще, лучшее, что оставалось после 25-летнего разгрома казаков. Поэтому генерал Краснов считал этих людей ценными для будущей России и казачества и хотел во что бы то ни стало их спасти и сохранить. Для этого он вошел в сношение с Восточным министерством, дабы получить возможность объединить и организовать их в отведенном для этого месте. Получив согласие, генерал Краснов организовал Казачье управление Дона, Кубани и Терека, ставшее потом ГУКВ.
Отступающие беженские массы (казаки, горцы, украинцы и вообще русские люди), не имея направления и общего руководства, загромождали тыл Южного фронта, внося ужасный беспорядок, особенно после переправы через Днепр, где беженцы страшно пострадали.
Как расправлялись красные с беженцами, знают те, кто все это пережил. Красные танки, настигнув беженцев и обозы, с криком «дави немецких колхозников!» проехали вдоль колонны, уничтожая людей и скот.
Мне пришлось на другой день разговаривать с чудом спасшимся казаком (обоз в большинстве состоял из горцев Кавказа) — это было просто страшно!
Штаб фронта, остановившись в Виннице, решил упорядочить беженскую массу. В конце декабря 1943 года все казаки перешли в ведение немецкого майора Мюллера, офицера при штабе фронта от Восточного министерства, а горцы — в ведение капитана Т.
К этому времени я прибыл к майору Мюллеру представителем генерала Краснова с определенным заданием, которое и послужило началом будущего Казачьего Стана. Мне надлежало разыскать Павлова, войти с ним в контакт и быть посредником между ним и Мюллером. В общем, тогда административное управление казаками представлялось в следующем виде.
Во главе стоял П. Н. Краснов со своим штабом, получивший необходимые санкции от Восточного министерства. Для удобства сношения Краснова с министерством, последним был назначен состоять при Главном Управлении Казачьих Войск доктор Н. А. Гимпель — в высшей степени порядочный человек. Уроженец России, получивший там же образование, он с большой симпатией относился к казачеству и вообще ко всему русскому вопросу. Я лично имел возможность в этом убедиться в разговоре с ним при моем назначении в штаб Южного фронта и при дальнейших встречах с ним. К генералу Краснову он относился с большим уважением.
В районе же Южного фронта казаки находились в ведении майора Мюллера. Я думаю, что каждый казак помянет его добрым словом. То, что он сделал для казаков, подтверждается фактом, что Павлов, ненавидя немцев, выделял Мюллера и, в благодарность за заботы о казаках, торжественно преподнес ему свою дедовскую шашку и казачью папаху.
Мне лично было приятно видеть, что майор Мюллер высоко ценил авторитет П. Н. Краснова и с мнением его считался в первую голову. Все распоряжения генерала Краснова он неукоснительно проводил в жизнь.
Состоя при штабе фронта, Мюллер был одновременно представителем Восточного министерства. При нем был представитель генерала Краснова (пишущий эти строки) и представитель доктора Н. А. Гимпеля, русский немец, уроженец Кубани Э. Э. Радке, адъютант Мюллера и еще один чиновник.
При решении вопросов, касавшихся казаков, майор Мюллер всегда приглашал Походного атамана Павлова, Э. Э. Радке и представителя генерала Краснова.
Так как в тылу отступавших немцев, на территории Украины, появилось несколько самочинных казачьих штабов при командующих немецкими армиями, вносящих по колоннам путаницу своими распоряжениями, то ясно чувствовалась необходимость объединения казаков под единым управлением. Для примера могу указать, что в районе Николаева объявился казачий штаб во главе с полковником Тарасенком, который своими распоряжениями внес немало смуты в среду беженцев.
Объединение всех казаков Мюллеру удалось осуществить только в начале 1944 года в городе Проскурове, где находился штаб Южного фронта. После совещания 3 или 4 января выбор остановился на Павлове, который пользовался большим авторитетом среди всех отступавших колонн казаков.
Снеслись прямым проводом с генералом Красновым и получили его согласие и одобрение. Штаб Походного атамана обосновался в Проскурове, который и был указан как сборный пункт для всех казачьих беженцев.
Штаб Южного фронта взял на себя заботу об обеспечении казаков и их семейств, а также лошадей провиантом и фуражом. Им было отдано распоряжение всем комендантам местечек и полевой жандармерии выдавать маршбефели на Проскуров. По ним беженцы получали в интендантских складах паек наравне с немецкими солдатами и фураж тоже.
После назначения Походным атаманом, Павлов вместе с представителем генерала Краснова немедленно выехал вдоль фронта, организуя встречные обозы, назначая старших колонн и давая направление.
В некоторых городах и местечках (Одесса, Николаев, Могилев, Каменец-Подольск, Винница и пр.) были организованы казачьи переселенческие пункты. Плохо приходилось колоннам, случайно попадавшим в румынский сектор — румыны отбирали у казаков лошадей, рогатый скот, оружие, часто и весь их скарб и сажали за проволоку.
Представитель генерала Краснова, по поручению майора Мюллера, побывал в штабе генерал-губернатора так называемой Трансистрии (Одесса и прилегающая к ней территория) и после переговоров с румынами, последние казаков освободили и отдали распоряжение направлять попавшие к ним колонны в немецкий сектор, а на скрещении дорог объявлять по радио нужное направление:
Вскоре Проскуров был переполнен беженцами, и штаб фронта отдал распоряжение разгрузить его. На совещании по этому вопросу полковник Павлов просил дать казакам для временного поселения район Каменец-Подольской губернии или, в крайнем случае, родственную нам по крови Галицию.