— Чтобы загрести всё, что осталось. Ну, как же, он ведь друг был, лучший! А у нас с Женей не ладилось в последнее время.
— Понял — спокойно и сосредоточенно сказал Немигайло.
— Что? Что вы поняли? Что вы вообще во всём этом можете понять?!
Опережая ответ Егора, Колапушин вытащил из кармана блокнот.
— Что вы не совсем справедливы к Капсулеву, Анфиса Николаевна. Как мы выяснили, ещё два года назад фирма «Бал-саунд-рекордз» была почти на грани банкротства. А с приходом Капсулева объём продаж вырос в несколько раз. И, главное, продолжает расти, стабильно и постоянно.
— У меня племянник уже штук двадцать этих ваших «бум — бум» закупил — снова припомнил Немигайло.
— Что за «бум-бум»?
— «Техно — модный танцевальный стиль» — процитировал по памяти Немигайло понравившуюся фразу.
— А… Кофе ещё хотите?
Егор с тоской посмотрел на свою, так и сияющую нетронутой чистотой, чашку.
— Нет, спасибо, много кофе вредно.
— Как хотите. Между прочим, именно с Капсулева весь этот «бум-бум» и начался.
— Он кто там у них, вообще? Специалист по маркетингу? — поинтересовался Колапушин.
— Нет — он звукорежиссёр. Записывает музыку в студии.
— Так какие же тогда конфликты могли быть у него с вашим мужем? Если только творческие?
— Он Женьке завидовал — не задумываясь ответила Анфиса — конечно, раньше ведь Димочка кандидат наук был, зарабатывал прилично. А Женька подпольный рок-н-рольщик. А потом всё переменилось: в Димочкином «ящике» теперь мебелью торгуют да «джипами» подержанными. Стал он безработный, безлошадный. Женя его из грязи вынул…
— Так чего же ему обижаться? — изумился Немигайло.
— Вот за это, как раз, некоторые и обижаются — вяло ответила Анфиса, устав держать агрессивную позу, и как-то сразу превратившись в обычную, несчастную женщину.
— А когда вы в последний раз видели своего мужа? — мягко спросил Колапушин.
Так же вяло и безучастно Анфиса попробовала вспомнить:
— Он тогда вообще из офиса не выходил… пил, кокаинил, слушал эту дурацкую музыку… Я не удержалась — сама приехала, где-то… за пару дней до его смерти…
За три дня…
Шикарная и, несмотря на злость, очень красивая Анфиса неслась по коридору офиса, увешанному афишами и рекламными плакатами. Выскочивший из своего кабинета Капсулев, безуспешно попытался прервать это стремительное поступательное движение.
— Анфиса — я тебя прошу: не надо сейчас входить. Он не в себе.
Анфиса, ничего не ответив, просто обошла растерянного Капсулева, как мебель.
Из раскрывшейся двери приёмной вылетел бледный охранник Витя.
— Дмитрий Александрович, я не знаю, чего сейчас будет!.. Он совсем уже невменяемый…
— Вот я и хочу увидеть! — непреклонно заявила Анфиса.
— Пойми, у него белая горячка!.. Не сейчас!..
— Пошёл вон!
Толкнув Капсулева так, что тот еле удержался на ногах, Анфиса влетела в приёмную, и там её поступательный порыв немедленно угас. Ничего не понимая, она обвела растерянным взглядом распахнутые шкафы, ящики, вытащенные из столов и, валяющиеся прямо на полу, груды бумаг. Даже кресла, сдвинутые с привычных мест, были перевёрнуты и их ножки торчали вверх какими-то нелепыми рогами.
Навстречу Анфисе, всхлипывая, бросилась Белла и уткнулась ей в плечо, словно надеялась найти в нём спасение от этого кошмара.
— Анфиса!..
— Что тут происходит? — непонимающе спросила Анфиса — у вас что, обыск?
— Белла! Бэлка, чёрт тебя подери! Ты где?! — послышался из распахнутой двери кабинета истошный, злой голос Балясина.
— Иду! — испуганно отозвалась Белла и жалобно попробовала объяснить хоть что-то:
— Он всех нас заставляет искать какую-то записку…
Видя, что дрожащую, перепуганную Беллу надо как-то спасать, Анфиса мягко отодвинула её в сторону и вошла в открытую дверь.
В кабинете царил такой же, если не больший разгром, как и в приёмной. На полу кучи аудиокассет и компакт-дисков вперемешку с большими скоросшивателями и, просто, кучами бумаг. Огромный письменный стол сдвинут с привычного места, рекламные плакаты сорваны со стен и разбросаны по всему кабинету. Музыкальный центр стоит, почему-то, на полу, а огромные колонки отодвинуты от стен и их толстые разноцветные провода почти перегородили проход. Тем не менее, музыка продолжала греметь, внося свой посильный вклад в этот дикий кавардак.
Ошеломлённая Анфиса, наконец, наткнулась взглядом на мужа, только что содравшего со стены последний плакат.
— Нашёл! Нашёл!.. И где спрятала!.. Где — стерва?..
Он кивнул на брошенный только что на стол плакат Шаманки и торжествующе обернулся, потрясая маленькой смятой жёлтой бумажкой.
Анфиса, с ужасом, смотрела на эту дикую сцену. Из-за её плеча робко пыталась выглянуть Белла, которую трясло так, что Анфиса чувствовала это спиной.
— Женя, ты что?.. Что с тобой?..
Не обращая внимания на жену, Балясин, с маниакальным вожделением, разворачивал найденную бумажку.
— Женя, опомнись! Что ты делаешь?! Ты посмотри вокруг… У вас… у вас же даже рыбки сдохли!
Действительно, рыбки в большом аквариуме, казалось, тоже заразились всеобщим безумием и метались в воде, как будто плясали под дикую музыку. Две или три из них неподвижно белели брюшками на поверхности воды.
Балясин бросил на жену ненавидящий взгляд и… засмеялся.
— Ах, пришла?.. Посмотрела, да?… А теперь вали отсюда! Я здесь — живу!
И, тут же, забыв о ней и обо всём окружающем, стал читать текст на бумажке, жадно шевеля губами.
Анфиса, расплёскивая воду, сделала несколько судорожных глотков из стакана и затянулась сигаретой, которую заботливо прикурил ей взволнованный Немигайло.
Видя, что она уже почти успокоилась, Колапушин рискнул задать вопрос:
— И что это за бумажка была?
— Не знаю, — всё ещё всхлипывая, ответила Анфиса — я сразу ушла. И больше его не видела.
— И он после этого дома не появлялся?
— Честно говоря, он и до этого уже неделю не появлялся. Всё и так уже рухнуло…
Немигайло понимающе покивал головой и сделал печальный вывод:
— Не любил… Так Лютикову и передам.
Стараясь не хлопнуть, Немигайло аккуратно закрыл за собой дверь квартиры Балясиных и направился к лифту. Бесполезно потыкав несколько раз в кнопку вызова, и убедившись, что лифт и не собирается подчиняться этому, он предложил:
— Давайте пешком, тут невысоко.
Спускаясь с Колапушиным по лестнице, Немигайло всё никак не мог успокоиться.
— Нет, Арсений Петрович, ну как же женщине не везёт! Сначала мужик с этой певичкой загулял, потом вообще из дома ушёл. Она ехала, думала, наверное, вернуть его, а тут такое… надо ж, в самую бучу угодила.
— Да, не повезло, — раскуривая на ходу трубку, согласился Колапушин.
— Думаете, нет криминала?
— Похоже, вдове, как это ни печально признавать, просто не хочется делить фирму с Капсулевым. На журналистов злится, а сама, кажется, кое-что напеть им успела. Сам посуди, какой тут криминал: кокаин со спиртом — да ни одно сердце не выдержит.
— Точно. На таком горючем ни один мотор долго не протянет! И как мы разбираться тут будем?
— Ну… Для очистки совести, да и чтобы перед полковником отчитаться, надо бы выяснить, с чего он так быстро деградировал. Хотя… любовница умерла, певица эта. Из дома уйти пришлось. Придётся в «Бал-саунд-рекордз» тащиться. Дёрнул же чёрт Лютикова с этим делом связаться. Они, ведь, теперь десять лет с Капсулевым судиться будут, да и есть из-за чего. Ты их кухню видел? Вот то-то! А это мы с тобой ещё в комнатах не были.
Немигайло, плешь которого заметно выросла с тех пор как его жена Оксана три года назад завела первый разговор о ремонте, только вздохнул. Чуть-чуть помолчав, он снова вернулся к очень волнующей его любовной теме.
— Всё-таки интересно.
— Что тебе интересно?
— От любви это он, или так — от водки?
— Да вы что, на пару с Лютиковым любовных романов начитались? Тебе, Егор, вроде рано ещё — сказал Колапушин, толкая тяжёлую дверь подъезда.
— Нет, всё-таки — продолжал бубнить Немигайло, выходя, вслед за Колапушиным на залитый солнцем двор — интересно: может сейчас человек от любви с ума сойти?
— Может. Конечно, может… — голос, совершенно неожиданно, прозвучал откуда-то сбоку.
Колапушин, пока ещё не привыкший к яркому свету после полутьмы подъезда, недоумённо оглянулся на незнакомого человека, подходящего к ним с приветливой улыбкой.
— …если это любовь к денежным знакам. Вы Колапушин?
— Допустим. А вы, собственно…
— Не дождавшись конца вопроса, неизвестный сунул пальцы в нагрудный карман, выудил визитку и вручил Колапушину.
— Паршин Леонид Юрьевич, бизнесмен, близкий друг покойного Жени Балясина.
Только теперь сыщики, привыкшие к свету, смогли нормально разглядеть Паршина. Впечатление было несколько странным. На человеке отличный, наверняка, дорогой костюм; рубашка, галстук, туфли — всё подобрано в тон, по размеру, а всё равно производит впечатление какой-то… неуютности. Аккуратная причёска кажется растрёпанной. Возможно, это впечатление создавалось из-за мелкой суетности самого Паршина. Его руки постоянно щупали зачем-то обшлага рукавов, поправляли узел галстука, приглаживали, без надобности, причёску. Лицо тоже находилось в постоянном движении. Это не было нервным тиком, но мимика была явно излишней и не всегда соответствовала тому, что он говорил.
— Как вы нас нашли? — поинтересовался Колапушин.
— Меня полковник, начальник ваш, направил, сказал, что с вдовой беседуете. Я решил во дворе подождать — зачем мешаться.
— А зачем такая срочность? Что вы от нас хотите?
— Кроме меня, никто вам правду не скажет. Посмотрите на этих Женькиных сотрудников из «Бал-рекордз»! Да это просто стадо запуганных антилоп какое-то! Не странно ли?
— На что вы намекаете? — заинтересовался Немигайло.
— На то, что жизнелюбивый и рациональный Женя Балясин не мог помереть своей смертью! Даже от любви.
— А от чего?
Всё сильнее входящий в раж Паршин принял соответствующую позу и патетически вопросил:
— Что правит миром, если говорить всерьёз?
— Я вас понял — спокойно сказал Колапушин.
— Правильно, что же ещё, как не хрустящие-шелестящие?! — Паршин и не думал снижать актёрский накал — Балясин умер от инфаркта — да мне смешно!..
И он действительно зашёлся в неприлично долгом, безумном смехе.
— А вот нам не очень — угрюмо пробасил Немигайло, которому уже стал надоедать этот паяц.
Колапушин, понимающе, покачал головой.
— Так это вы журналистам идею подкинули насчёт убийства?
— Ну, может и я. Не в этом дело.
— А в чём? — всё так же угрюмо спросил Немигайло.
Неожиданно Паршин резко изменился. Он продолжал говорить страстно, но уже без излишней патетики, жесты потеряли суетливость, а лицо приобрело одухотворённость и какое-то непонятное напряжение.
— С таким капиталом не умирают своей смертью! Понимаете меня? Проверьте фирму, проверьте! И тогда вы поймёте, какие страсти сгубили во цвете лет Балясина, у которого только птичьего молока для счастья не было! Поймёте, почему они там все неврастеники — при таких-то бабках!
— Почему?
— Они же там лопаются от бабок, из ушей уже вылезают!
— Нервные то они почему?! — Немигайло уже надоело продираться сквозь эти словесные дебри.
— Так страшно же потерять, наивный вы человек! Терять бабки страшнее, чем вообще их не иметь! Только не все бабки, которые в руки идут, брать можно! Поняли вы, наконец?
— Поняли. С вами то, всё в порядке?
После этого вопроса Паршин вдруг потерял весь пыл и его ответ прозвучал почти неразличимо:
— Со мной? Конечно в порядке. Я ведь жив, меня не убивают… значит, дела не идут — дерьмовые у меня дела…
Что-то непонятное, прозвучавшее в этом бурном монологе, привлекло внимание Колапушина.
— Леонид Юрьевич, вот вы сказали, что не все деньги, которые идут в руки, стоит брать. Вы намекаете на криминальный характер капиталов Балясина?
— Эх! Если бы криминальный… С братками то, всегда разобраться можно. А вот с этим…
— Вы что же, хотите сказать…
— Ничего я не хочу сказать! — почти взвизгнул Паршин, и несколько раз мелко и быстро перекрестился — Ищите в «Бал-рекордз»! Это я вам как Женин друг говорю, лучший.
Не добавив больше ничего и, даже, не протянув руку на прощание, Паршин открыл дверку своей тёмно-синей «Ауди», около которой они все незаметно оказались во время разговора и, с места, рванул на поворот так, что едва не задел угол ограды детской площадки.
Озадаченный Колапушин, проводив взглядом скрывшуюся машину, повернулся к Немигайло.
— Вот — похоже найден источник слухов. Но… что же в этом «Бал-рекордз»?
— В смысле?
— В смысле, что если даже этот псих считает их неврастениками — представляешь, что там творится?
Глава 6
Резко обернувшись, хрупкая чёрненькая девушка панически вскрикнула и, зажав рот руками, в ужасе уставилась заплаканными, подведёнными тёмными кругами глазами, на вошедших в комнату Колапушина и Немигайло. Замерший от удивления на месте Колапушин открыл рот, собираясь объяснить, кто они такие, но в дверь, с грохотом, ворвался высокий, широкоплечий парень в форме охранника на ходу выдирая револьвер из кобуры. Разглядев находящихся в комнате, он застыл на пороге, так и держа оружие наизготовку, со странной смесью выражений страха и удивления на лице.
Кивнув Немигайло, чтобы тот занялся охранником, Колапушин бросился успокаивать девушку. Та, пытаясь отдышаться, начала постепенно приходить в себя.
— Тише, тише, вы что? Успокойтесь, пожалуйста.
Немигайло, уже успевший что-то кратко объяснить охраннику, добавил ворчливым тоном:
— Вы же нас напугали. Осторожней надо.
— Ой, извините… — голос девушки дрожал и был хрипловат.
— Извините… Так можно и заикой остаться… — так бы и продолжал ворчать Немигайло, но Колапушин, взглядом, попросил его закрыть тему.
— Вы кто? — всё ещё дрожащим голосом спросила девушка.
— Мы из милиции — ответил Колапушин, стараясь говорить как можно мягче.
— Из милиции они. У них, типа, ордер. Чего ты разоралась-то? — виноватым тоном начал охранник, пряча револьвер в кобуру. Немигайло поднял широкую ладонь, призывая его замолкнуть.
— Откуда я знала?.. Извините…
— Майор Колапушин — Колапушин показал девушке раскрытое удостоверение, — а это капитан Немигайло. Егор Фомич.
— Изабелла, менеджер по финансам. И… Виктор, охранник.
— А, что, кроме вас двоих, больше в помещении никого нет? Как-то пусто у вас тут.
— Нет — сегодня больше никого. Дима… Дмитрий Александрович приехал и всех сотрудников домой отпустил. У нас ведь…
— Да, да, я знаю. А разве Дмитрий Александрович был здесь?
— Он заезжал ненадолго, хотел Женин паспорт взять, там без паспорта что-то не оформляют, только ещё раньше участковый приходил и кабинет опечатал. Дмитрий Александрович звонил какому-то… Лютинову кажется, ну который опечатать приказал…
— Может быть Лютикову?
— Правильно, Лютикову, я спутала. Тот ему обещал, что всё сделает, и он всех отпустил, а сам дальше поехал. Вот, если нужно, он специально оставил номер сотового, а вечером сказал, дома будет и, если что, сразу позвонить. Нас с Витей попросил остаться, на всякий случай. Хотите, я вам его разыщу?
— Нет, пока не надо. Скажите, Изабелла, а чем вы так напуганы?
— Может, вы милицию как раз и боитесь? — решил подшутить Немигайло, чтобы хоть немного приободрить бледную и замученную Беллу.
— Милицию… нет… — Растерянно ответила, не понявшая шутку Изабелла. — Я люблю милицию.
Колапушин выразительно покачал головой, давая понять Егору, что сейчас не время развивать интимную тему. Однако стоило выяснить, что так тревожит Изабеллу и, пожалуй, что и Виктора.
— Всё-таки господин Паршин прав: вы здесь все немножко нервные.
Изабелла задумалась, пытаясь понять, вопрос ли это и требуется ли на него отвечать. Немигайло, иногда отличавшийся очень высокой скоростью соображения, решил ей помочь и повернулся к Виктору: