Горный купил целую кучу всяких игрушек в больших пестрых коробках, куклу Барби и набор мебели для куклы. Пакет с игрушками Горный отдал охраннику в камуфляже. Тот взял их в руки, и они у него, в нарушение инструкций, оказались заняты. В этот момент у Горного зазвонил мобильник. Тот взял трубку, и это оказался Черяга.
– Ты где? – спросил Черяга.
Горный взглянул на часы и увидел, что до половины десятого осталось еще тринадцать минут.
– В универмаге, – ответил Горный, – Денис, я же сказал, в половине десятого буду.
И выключил трубку.
Потом они спустились с третьего этажа на второй, и там Горный увидел в витрине небольшой электромобильчик, на котором внучке было бы хорошо кататься по мраморным дорожкам его загородной дачи. Когда электромобильчик упаковали, получилась очень внушительная, полтора на два метра коробка. Горный кивнул второму охраннику и сказал:
– Возьми.
Они спустились на первый этаж, и там Горному навстречу попалась тележка. Ее вез бородатый грузчик в синем фирменном комбинезоне и синей же кепке-бейсболке, глубоко надвинутой на глаза. Тележка была гружена ящиками, на которых анфас красовалась стилизованная копия израильского автомата «Узи». Коробок было много, и они грозились вот-вот обрушиться.
Тележка была широкая и еле пролезала в проход. Охранники и Горный посторонились, чтобы пропустить ее, а охранник в камуфляже даже забился со своей коробкой в щель между прилавками.
Вородач с тележкой протиснулся мимо Горного, но тут колесо тележки задело стойку прилавка, коробки ворохом посыпались вниз. Верхняя, плохо закрытая коробка, ударилась о пол, и из нее веером разлетелись легкие пластмасовые автоматы.
Грузчик выматерился и нырнул за ними.
Охранник в камуфляже стал выбираться из-за прилавка, а старый телохранитель Горного вдруг почувствовал неладное и шагнул навстречу грузчику. В следующую секунду грузчик выпрямился, и в руках его оказался автомат – отнюдь не пластмассовый «узи», а самый обыкновенный советский «калашников», кем-то подложенный под коробки, отчего вся конструкция, собственно, и была неустойчива.
Первая очередь убила телохранителя на месте и рассадила вдребезги половину окрестных витрин. Второй охранник судорожно искал свой автомат. Но коробка с электромобильчиком, застрявшая между прилавками, мешала ему. Киллер слегка развернулся и дал вторую очередь. Горный погиб мгновенно. Охранника в камуфляже тяжело ранило, но большая часть предназначавшихся ему пуль застряла в игрушечном авто, он выронил автомат и завалился вглубь прилавка.
Киллер торопливо подбежал к Горному и всадил ему еще одну пулю, на этот раз одиночную, между глаз. Затем он бросил «калашников», перепрыгнул через тележку и побежал к служебному выходу из универмага, сопровождаемый начинающимся визгом редких посетителей и продавцов.
* * *
Денис терпеливо прождал Горного в его офисе до половины десятого, а потом еще пять минут и еще пять минут. Скучающая секретарша предложила ему кофе, и Денис выпил кофе и съел булку, потому что волновался.
В десять без пятнадцати он позвонил Горному на мобильник, но Горный не отозвался. В десять без пяти он позвонил снова, и опять безрезультатно. «Дурак! – выругал себя Денис, – какой универмаг, какие игрушки! Этот урод давно в Черловске, затирает следы по бензину, а ты не на него купился вчера, как последняя институтка!»
Больше всего Денису было стыдно перед Ревко. Он поднял полпреда в четыре часа утра.
В десять часов Черяга позвонил снова, и на этот раз, к его облегчению, в трубке раздался какой-то казенный голос, наверняка охранник Горного.
– Мне Афанасия, – сказал Черяга.
– Простите, а кто его спрашивает?
– Денис Черяга.
Трубку прикрыли рукой, казенный голос консультировался с кем-то, стоящим рядом.
– Простите, Денис Федорыч, а о чем вы хотели поговорить с Афанасием Никитичем?
– Я полчаса в его офисе, он сколько будет опаздывать? Дай ему трубку!
Пауза. Снова приглушенные консультации. Потом казенный голос сказал.
– Денис Федорыч, вам лучше было бы подъехать к нам немедленно. В центральный универмаг.
– Что такое?
– Афанасия Горного убили сорок минут назад.
Казенный голос говорил в трубку что-то еще, но Денис уже не слышал. Кажется, казенный голос сказал, что один охранник убит, а другой тяжело ранен, и еще ранена продавщица в отделе галантереи.
– Сейчас буду, – сказал Денис.
Он поднялся, и пока поднимался, опрокинул остатки кофе себе на брюки.
На улице к Денису подошел коротко стриженый парень в слишком потертой для бандита куртке. На фирменной его фуражке красовалась надпись: «Росинка», – так называлась ювелирная сеть Горного, наезд на которую Денис так хорошо организовал.
– Простите пожалуйста, – сказал парень, – Афанасий Никитич велел передать это вам, когда вы выйдете из его офиса.
В руках парня была небольшая коробочка, кокетливо запакованая в тисненую бумагу и с красной атласной розочкой вместо узла. Охранник Дениса потянулся было взять коробочку, но Денис был так растерян, что молча забрал ее из рук рассыльного и плюхнулся на заднее сиденье своего джипа. Охранник вскочил следом.
– К универмагу, – сказал Денис.
Когда джип тронулся, Денис, не думая ни о чем, оборвал розочку и вскрыл коробку. Внутри было две коробочки поменьше, а в них – два изящных кольца белого золота, с тонким желобком посередине и с небольшими бриллиантами, вплетенными в листья. Со дна коробки Денис выудил записку: «Тебе и Насте на свадьбу».
Денис откинулся на сиденье и закрыл глаза.
* * *
Как ни парадоксально, Степан Бельский не соврал Джеку, утверждая, что летит во Францию на переговоры с «Аэроспасиаль». Правда, он забыл упомянуть, что на борту частного «Воинга», летевшего во Францию, было написано не Aerospadale или там Dasso, а «группа „Сибирь“, и что Константин Цой был немало раздосадован выходкой Степана, который поставил на уши пол-Шереметьева, чтобы улететь во Францию во что бы то ни стало не через три дня, а через три с половиной часа.
Вот уже второй месяц Бельский был захвачен новым проектом. Проект состоял не более и не менее как в том, чтобы предложить новый «МиГ-1-48 „Сапсан“ Европейскому Союзу в качестве базовой модели истребителя-перехватчика пятого поколения.
Идея казалась безумной только на первый взгляд. Дело в том, что авиационной школой Европа явно уступала России, а финансовыми возможностями столь же явно превосходила. Новая объединенная Европа тяготилась воздушным превосходством американцев, – их «еврофайтер» и был первой попыткой избавиться от такого превосходства. Попытка вышла неудачной: «еврофайтер» был заведомо ученической машиной – технически вымученной и интеллектуально беспомощной.
У Европы не было авиационных конструкторов. У России – технических возможностей. Их сотрудничество позволило бы создать на базе нового «МиГа» машину пятого поколения в течение года-полутора.
Разумеется, и речи не было о том, чтобы новая машина называлась «МиГом». Бельский не строил иллюзий: никогда и ни при каких обстоятельствах российская машина не будет принята на вооружение стран НАТО. Конфиденциальные переговоры, которые вели «Аэроспасиаль», «АЕС», «Бритиш Аэроспейс» и ОКБ «Русское небо», заключались в следующем: французские, испанские и британские авиастроители получают полный доступ к документации нового МиГа. Новый «МиГ» становится новым «Еврофайтером», а Россия, в обмен, получает право производить до пятнадцати процентов комплектующих на своих заводах. Объем заказов на новую машину еще до окончания разработки составлял триста штук, пятнадцать процентов комплектующих означали четырнадцать миллиардов долларов для голодающей российской оборонки – втрое больше, чем весь экспорт российского оружия в 2002 году. Нет нужды подчеркивать, что заказы на большую часть комплектующих должны были достаться предприятиям, там или иначе находившимся под контролем группы «Сибирь».
В июле ОКВ «Русское небо», Черловский авиазавод и западноевропейский консорциум, состоящий из французской «Аэроспасиаль», британской «Вритиш Аэроспейс», шведской «Сааб» и испанской «АЭС», подписали протокол о намерениях. Еще не рожденный российский «МиГ-1-48 „Сапсан“ получил новое европейское имя – „Цезарь“.
Бельский присутствовал на подписании в качестве одного из летчиков-испытателей фирмы. Даже скептически настроенный Цой был вынужден признать, что в безумной затее Степана есть толк.
А полпред Ревко, в чьем ведении находился Черловский авиационный завод, заметил в разговоре с президентом:
– Остается посетовать, что Степан Дмитриевич Бельский не был ракетчиком. Иначе у нас сейчас была бы великолепная перспектива разрабатывать новейшие баллистические ракеты на деньги очаковских бандитов.
Степан официально в проекте «Цезарь» не участвовал и даже не значился в членах делегации: он просто скромно остановился на шикарной вилле в одном из пригородов Париже, и на эту виллу то и дело приезжали члены делегации. Остальное время Степан проводил с Майей.
Джек даже не забылся: он выцвел на фоне Степана, как выцветает акварель на солнце.
Степан дурачился, как мог. Здесь, в Париже, у него практически не было охраны, но почему-то и без охраны любое нарушение общественного порядка сходило ему с рук. Он всегда парковал машину там, где стоянка была запрещена. Полицейские ни разу не сделали ему замечания и только боязливо лепили на стекло штрафы.
Он ужинал в ресторане на берегу пруда и, усомнившись в свежести поданной им утки, тут же пристрелил другую, плававшую в пруду. Официант не осмелился возразить, а когда Степан расплачивался, он медленно, так, чтобы официант видел каждое его движение, посчитал чаевые: двадцать тысяч франков.
– Держи, – сказал Степан, – пересчитай.
Официант пересчитал деньги: их оказалось пять тысяч. Пятнадцать тысяч Степан «заломал» и, смеясь, швырнул официанту.
В одном из самых модных французских ресторанов Степану и Майе захотелось заняться любовью: время было позднее, за столиками сидели две или три пары. Степан прошептал что-то сопровождавшему их Кириллу, и тот принялся обходить столики. Пары, сидевшие за ними, оглядывались на русских и поспешно исчезали.
Последними ретировались официанты.
За эту ночь Степан заплатил ресторану тридцать тысяч франков.
Они ни разу не обсуждали взаимоотношения группы «Сибирь» и Ахтарского металлургического комбината, и в этом не было никакого притворства: когда они были рядом, все остальное было совершенно неважно.
Извольский больше Степану не звонил; однако когда через неделю Майя попыталась расплатиться в супермаркете кредитной карточкой, оказалось, что карточка заблокирована. Заблокированы были и еще две карточки, счета по которым оплачивали компании ее брата.
Когда она вернулась без молока, Степан еще лежал в постели. Она была так расстроена, что Бельский сразу обо всем догадался.
– Что такое, девочка? – сказал он.
Майя села к нему на постель:
– Брат заблокировал мои карточки.
– Этого следовало ожидать. Ему было б очень неприятно, если б девушка Бельского оплачивала свое молоко из денег АМК.
– А ты не мог бы с ним помириться?
– С какого дуба?
– Из-за меня.
– Нет. Ты – это личное, а Слава – это бизнес.
– Не понимаю, как можно отделять бизнес и личное.
– У тебя нет бизнеса, вот ты и не понимаешь.
В этот день Степан купил ей у Tiffany похожие на две слезы сапфировые серьги, в цвет синих глаз Майи.
* * *
В ночь на второе сентября Майя проснулась и обнаружила, что Степана в постели нет. Она тихонько зажгла свет и сползла с кровати.
Степан спал внизу, в гостиной. Сначала Майе показалось, что простыня постелена прямо на ковер, но когда она дотронулась до простыни, она поняла, что Степан лежит на листе фанеры.
Степан заворочался и проснулся. Майя легла рядом и положила голову ему на плечо.
– Что с тобой? – спросила Майя.
– Позвоночник болит. Последствия неудачного катапультирования. Меня за это выкинули из армии.
– Обидно было?
– Очень. Я тогда мечтал о военной карьере. Сейчас наверное бы дослужился до командира эскадрильи.
Они помолчали, и потом Майя неожиданно сказала:
– А это страшно – убивать людей?
– Кто тебе сказал, что я убивал?
– Без этого не становятся авторитетами.
– Люди, которые убивают других, становятся киллерами. Авторитетами становятся немного другие люди.
Степан лежал, вытянувшись на спине, и по неподвижности позы Майя поняла, что ему очень больно.
Было так тихо, что можно было услышать, как катится по небу луна. Листва на дубе была словно вырезана из серебра. Потом гравий у ворот зашуршал под колесами машины, далеко внизу прозвенел звонок. Майя услышала, как охранник Степана отворяет дверь.
Степан накинул халат и вышел из гостиной. В прихожей стоял человек по имени Кирилл – правая рука Бельского.
– У тебя мобильные не отвечают, – сказал Кирилл.
– Допустим.
– Сегодня в Павлогорске расстреляли Горного.
Степан долго молчал. Потом приказал:
– Я хочу, чтобы ты связался с человеком по фамилии Шевчук. Дмитрий Борисович Шевчук. Если надо, я сам ему позвоню.
* * *
В универмаге Денис пробыл недолго – около пятнадцати минут. Там уже был городской прокурор и замначальника городского УВД. Менты были видимо растеряны и ничего у Дениса не спрашивали, только попросили его не уезжать из города.
Следователь, назначенный на дело Горного, объявился только на следующий день в девять утра. Он позвонил Денису на сотовый и попросил через час подъехать в прокуратуру.
Следователю не было и двадцати пяти, он был застенчив видом и нагл глазами, и звали его Дмитрий Борисович Шевчук. Костюм у него был шикарный, а кабинет ободранный, и коллега, сидевший напротив Дмитрия Шевчука, при виде Дениса поднялся и вышел вон.
– Скажите пожалуйста, Денис Федорович, – спросил следователь, – в день убийства у вас была назначена встреча с Горным?
– Да. Я уже говорил. На половину десятого в его офисе.
– А когда вы последний раз виделись с Афанасием Никитичем?
– Накануне. В ресторане ДК.
– Какова была тема разговора?
– Я предложил ему мир.
– Он отказался?
– Он согласился.
– Простите, но в это трудно поверить, Денис Федорович. У комбината большие проблемы, виновником которых вы считали Горного, и у Горного большие проблемы, виновником которых он называл комбинат. Насколько я знаю, кто-то банкротит его завод, а местное ФСБ вот уже неделю старается над его ювелиркой.
– И зачем я тогда с ним встречался? – усмехнулся Денис.
– Ну это довольно очевидно. Горный – теневая фигура. На экране не появляется, на приемах тоже. Людный ресторан – идеальное место, чтобы показать человека киллеру.
Денис помолчал.
– Вы совершенно серьезно думаете, – сказал он, – что вице-президент крупного холдинга не имеет других способов показать Горного киллеру, как нарисоваться с ним в ресторане?
– Почему нет? Это удобный способ.
– Хорошо. Предположим, я бы показал Горного киллеру. Киллер, по вашей логике, должен был бы проводить его до дверей особняка. А потом он должен был бы выслеживать Горного несколько дней. Уточняя все его перемещения и распорядок дня. Разве не так?
– Не так. Дело в том, что сегодня утром вы контролировали по телефону все перемещения Горного. Раненый охранник пришел в себя, и он показывает, что за несколько минут до покушения Горный говорил по телефону с каким-то Денисом и сказал, что он в универмаге. Точные слова Афанасия Андреевича были: «Я же сказал, я в универмаге!» То есть вы заранее знали, где он будет.
Денис помолчал.
– Если бы мы считали, что пуля в голове Горного разрешит все наши проблемы, мы бы вряд ли потратили на банкротство его завода четыреста тысяч долларов. Служба безопасности призвана решать проблемы комбината, а не создавать их. А любое убийство проблемы создает.