Ахрозов пожал плечами.
– Я так думаю, – сказал Гриша, – что Цой знает, кто убийца. Анастас, он странный парень был… сука полная, а было в нем что-то. Кто его знает, с кем он спал? я так думаю, непростой был убийца. Представляешь, вдруг это губернаторша была?
– Гриша… – хрипло сказал Ахрозов.
– Ну?
Ахрозов подошел к окну. За окном расстилалась непроглядная темень; в снежных лужах мерзли служебные «Жигули» охраны, да горели красные фонарики вдоль линии строительных работ. Фонари мигнули один раз, другой, потом загорелись снова. Видимо, где-то по сети прошел сбой.
Где-то внизу щелкнула решетка. По пустому коридору заводоуправления громко разнеслись шаги.
Дверь распахнулась: на пороге кабинета стоял мокрый Черяга.
– О, – сказал Сергей, – привет столичному начальству. Давно не виделись. Даже на пуск не собрался.
На пуск шагающего экскаватора на Северном карьере приехал Извольский с полпредом и все начальство холдинга. Не было только губернатора и его замов, хотя это был первый шагающий экскаватор, пущенный на ГОКе за последние десять лет.
– Давно, – согласился Денис. – Кстати, я когда сюда ехал, видел на том берегу заводские «БЕЛаЗы». Мы что, ремонтируем пруд?
– Нет, это делает мэр. Его фирма.
– А почему нашей техникой?
– Мы так договорились.
– И по скольку ж ты сдал технику в аренду?
Ахрозов молча подошел к столу, нашел нужный документ и протянул Денису.
Денис пробежал листок глазами.
– Неплохо, – сказал Денис, – совсем неплохо. Месячная аренда нашего экскаватора им обходится в девятьсот рублей, а нам его эксплуатация, вместе с зарплатой, стоит сорок семь тысяч. А сколько мэр получает за это?
Ахрозов помолчал.
– Если я правильно помню, – сказал Денис, – мэр получает за это сто двадцать миллионов рублей. Из бюджета.
– Ты меня в чем-то обвиняешь?
– Просто констатирую факт, что ты спер с мэром сто двадцать миллионов рублей. Тебе следовало это сделать другим образом, Сережа. Надо было просто договориться, что с комбината списывают налогов на эту сумму. И распилить ее пополам. Следов бы не осталось.
– Ты этот рецепт лично пробовал, или как? – уточнил Ахрозов.
– Пацаны, ну прекратите, – начал Гриша.
– Отчего же, – хрипло сказал Ахрозов. – У меня есть маленькая проблема. В области дожди. Шламохранилища переполнены. Если их прорвет, комбинат остановится. Дамба не моя. Отремонтировать в счет налогов не дают. Что мне делать?
– И под предлогом того, что тебе нечего делать, ты сдаешь технику в аренду по девятьсот рублей? Фирме, которую контролируют Мансур и мэр?
– Ты следак. Ты не инженер. Мне дешевле заплатить Мансуру, чем за железнодорожный мост, который смоет к чертовой матери.
– А энергетикам тебе не дешевле заплатить?
– Энергетикам – за что?
– По соглашению о реструктуризации. Которое ты хочешь разорвать.
– И разорву, – сказал Ахрозов, – к чертовой матери разорву. Мы тут на лучину перешли, а я им поллимона в месяц плачу. И, между прочим, не энергосистеме, а «мартышке» из Элисты!
– Это тебе Анастас предлагал?
Ахрозов сморгнул.
– При чем тут Анастас?
– Потому что это «мартышка» Анастаса, и потому что как только ты разорвешь это соглашение, она обанкротит ГОК!
– «Мартышка», которая получила долг за полкопейки? Да это мошенничество! Да в любом суде…
– В любом суде, кроме Черловского. В здешнем суде признают любой наш долг, даже перед сдохшей коровой.
– Не ты мне будешь указывать, что у нас долги, а что липа!
– А кто? Константин Цой? Или Фаттах Абишевич? Ты учти, Сережа, что предателям Цой ничего не платит. Потому что еще не было случая, чтобы Цой мог кинуть человека и не сделал этого.
Ахрозов нажал на кнопку селектора.
– Люба, – сказал он, – ты еще здесь? Вудь добра, подготовь приказ. Об увольнении с поста гендиректора Сергея Ахрозова и о назначении и.о. Григория Епишкина. Подпись. Ахрозов.
– Сергей, – заорал Гриша, – приди в себя!
В предбаннике послышался топот, почти сразу же дверь кабинета распахнулась, и в нее влетели два техника с выпученными глазами.
– Изольдыч, – заорали они, – дамбу прорвало!
Цепочка шламохранилищ состояла из трех прудов. Верхний был самый большой и самый грязный. Именно там отстаивалась загрязненная шламом вода. Обычно в нем находилось около одиннадцати миллионов кубометров воды, но сейчас водохранилище было переполнено из-за непривычно обильных осенних дождей и из-за того, что в него накачивали к зиме воду. Второй пруд, объемом с две трети первого, был почище, третий пруд вмещал в себя восемь миллионов кубометров и был самый чистый. Именно на третьем пруду на отметке 10.2 стояли насосы, которые забирали воду обратно на комбинат.
Выход из чистового пруда тоже был прегражден плотиной: оттуда излишки воды уходили в небольшую безымянную речку, которую местные жители без обиняков звали Протокой. Через двести метров Протока впадала в Туру, один из притоков Урала.
Сразу у места слияния Тура резко поворачивала направо, так что половина Павлогорска была выстрена к западу, на равнине между двух рек – Протоки и Туры. Сам комбинат и все его карьеры находились восточней, если не считать нового Северного карьера, который начали копать в 1987 году и разработку которого Ахрозов возобновил только сейчас: тот располагался километрах в пяти от Павлогорска, и дорога к нему шла вдоль Туры.
Неширокая Тура была единственной речкой в этом горнорудном крае, осваивавшемся еще с царских времен. В десяти и сорока километрах ниже по течению Туры стояли две плотины для Богоявленской и Нижнесушинской электростанций, сооруженных горнозаводчиками еще в прошлом веке. Электростанций больше не было, как не было и небольших, полностью выработавших свой ресурс заводов, под которые они строились. Но плотины остались. На обустройство этих плотин дважды отпускались деньги из областного бюджета, и вице-губернатор дважды с триумфом отчитывался об их укреплении, хотя на самом деле деньги уходили не в плотины, а в Швейцарию.
* * *
Когда начальство примчалось к прорванной дамбе, там еще не было ни людей, ни техники. Были только два вневедомственных охранника, вывалившихся из караульного домика при плотине и изрядно пьяных.
Ахрозов бросил свой «Лендкрузер» наверху и сбежал к дамбе вместе с охранником. Денис и Гриша последовали за ним.
Ночь была премерзкая: над водой и в низинах плавал холодный туман, дневной дождь превратился в жидкий снег, и снег этот был такой крупный, что падал почти отвесно, несмотря на злой северо-западный ветер.
Вода лилась из верхнего пруда, словно из наклоненного корыта. Бетонная корка, покрывавшая насыпь, просела, и вода просто выдавила верхнюю, лишенную правильной опоры плиту.
Через пять минут на дамбе показался первый «КамАЗ», груженый породой из карьера. «КамАЗ» осторожно подпятился к промоине и сгрузил в нее содержимое кузова.
– Ближе, ближе! – заорал Ахрозов.
Второй «КамАЗ» уже подкатывался к дамбе. С дороги бежали, застегиваясь на ходу, поднятые по тревоге люди.
– Светлов, поднимай всех, – закричал Ахрозов, – и чтобы правильно сыпали, одну машину крупной породы, а другую со шламом! Гриша, езжай на мелькобинат, я военным уже позвонил, возьми там мешки, у них тысяч десять мешков должно быть, пусть мешки набивают шламом и грузят! Мелькин, открой аварийный сброс! И на Богоявленку звони, пусть там откроют, и на Нижнесушинке!
Денис подошел к Ахрозову. Охрана его следовала за ним.
– Аварийный сброс нам не поможет, Изольдыч, – сказал главный инженер.
– Почему? – спросил Денис.
Ахрозов поглядел на него, подумал, отвечать ли.
– Плита, которую снесло, высотой сорок сантиметров, длиной шесть метров. Умножаем ноль четыре на шесть, получается два и четыре кубометра воды, которые уходят из промоины. Аварийный и штатный сброс на второй плотине вместе дают полтора кубометра.
– А если второе водохранилище переполнится? Тогда что? Затопит Нахаловку?
Ахрозов пристально поглядел на Дениса.
– Что Нахаловку подтопит, это фигня, – сказал Ахрозов. – Ее каждую весну притапливает. Я думал, эта дамба из бетона, а она из сушеного дерьма. А если она рухнет?
– И если рухнет?
– Если рухнет, по реке пойдет цунами. Сначала снесет вторую плотину, потом третью. Потом снесет Богоявленку. У тебя охранников сколько? Шесть?
Денис сморгнул.
Палец Ахрозова уперся в грудь приставленного к Черяге собровца.
– Вы все поступаете в распоряжение моей службы безопасности. Едете на тот берег. Задача – вдоль всей Нахаловки построить защитную дамбу. Если кто умеет водить «БелАЗ», добро пожаловать. У нас будет недостача водителей. Грузитесь в карьере крупной фракцией, на шламоотвале – мелкой. Где есть дорога, едете по дороге. Где изгородь, – сносите изгородь. Где проехать совсем нельзя, носите мешки.
– Мы не можем покидать охраняемое лицо, – сказал старший охранник.
– Поезжай, – распорядился Денис.
Охранник козырнул и отошел. Через мгновение джип сопровождения развернулся и погнал по объездной дороге в поселок. На дороге с визгом затормозил армейский грузовик, один и второй. Из кузова посыпались солдаты, а «Уазик», приехавший вслед за грузовиками, подрулил и встал около заводских джипов.
Из «Уазика» выскочили трое офицеров во главе с высоким пожилым полковником. Денис про себя подивился оперативности военных.
Полковник хмурым взглядом окинул дорогой отъехавший «Гелендеваген», задержался на мгновение взглядом на Денисе и повернулся к гендиректору.
– Ты Ахрозов? – спросил полковник, – я Корягин. Там сейчас мешки с мелькомбината привезут, уже грузят. Я две роты прямо на шламоотвалы отправил, пусть там набивают мешки.
Ахрозов кивнул.
– У тебя саперы есть?
– Вот Сипягин – мой зам по арттехвооружению.
Сипягин был молод и белобрыс.
– Мне нужно, чтобы вы подготовили к взрыву Богоявленскую плотину.
Денис вздрогнул.
– Не понял, – сказал полковник.
– Дамба хреновая, – пояснил Ахрозов. – Если ее прорвет, то гидроудар обрушит остальные две наши дамбы. В верхнем пруду одиннадцать миллионов тонн воды. В нижних – шесть и восемь. Из них вниз уйдут минимум двенадцать миллионов тонн. Ты представляешь, что такое удар в двенадцать миллионов тонн? Его ничто не выдерживает.
– Нахаловку затопит?
– Дело не в том, что ее затопит. Ее снесет к чертовой матери. Самое страшное не наводнение, понимаешь? Самое страшное – это ударная волна. И вашу Богоявленку снесет. А там внизу хладокомбинат.
В представлении Дениса хладокомбинат был не самым грозным сооружением. Полковник, видимо, был того же мнения.
– Ну и что?
– Там в газгольдерах двадцать тонн аммиака. Минимум. Ты представляешь, что будет, если этот аммиак выбросит в атмосферу?
Полковник задумался.
– Это будет то же самое, как если в атмосферу выбросили двадцать тонн иприта. Половина Богоявленска сдохнет в течение десяти минут. Мне нужно, чтобы вдоль всех населенных мест были построены защитные дамбы. Чтобы на хладкомбинате тоже сделали дамбы. Сейчас на обоих плотинах пошел аварийный спуск воды. Но это как спускать море через водопроводную трубу. Если наша дамба не выдержит, обе плотины должны быть взорваны. Сначала Нижнесушинка, потом Богоявленка. Тогда высота ударной волны нигде не превысит полтора метра. В противном случае мы будем иметь два с половиной метра. Мы будем иметь двенадцать миллионов тонн из наших плотин, плюс три с Богоявленки и четыре с Нижнесушинской.
– А если аммиак все равно уйдет в атмосферу, кто отправится под трибунал? – уточнил полковник.
– Тот, кто отдал приказ подорвать плотины, – сказал Ахрозов.
Полковник помолчал.
– А если я откажусь? – спросил он.
– Если ты откажешься, – сказал Ахрозов, – я пошлю на плотины свою службу безопасности и своих взрывников.
– Сколько у нас будет времени на принятие решения, если вода снесет эту дамбу?
– Если дамбу прорвет, то до Богоявленки волна дойдет через час.
Полковник думал несколько секунд.
– Твои взрывники мне тоже понадобятся, – сказал он.
Ахрозов повернулся к Денису.
– Езжай с полковником на Богоявленку, – сказал он.
В три часа ночи на Богоявленской плотине, где распоряжались Денис с Корягиным, объявился глава района. Глава был пьян и сонен, и выполз он из белокаменного особняка, стоявшего в двух километрах на берегу Богоявленского пруда.
– Ты че делаешь, ты делаешь-то че? – закричал глава администрации.
– Бурим под взрывчатку, – ответил Корягин, – есть опасность, что сверху пойдет ударная волна. Плотина хреновая, не выдержит. А внизу опасные объекты.
Глава администрации завизжал.
– То есть как это хреновая? – заорал он, – почему хреновая? Ты на что намекаешь? В прошлом году ремонтировали, хреновая! Сто миллионов ремонт стоил!
Полковник развернул чиновника в сторону высокого берега пруда, туда, где в дождливой ночной тьме едва горели фонари дорогих резиденций.
– Вот он твой ремонт! – сказал полковник, – а плотина говно! Будет надо – взорвем!
– Ты соображаешь, что делаешь? – заорал глава адмнистрации, – ты знаешь, сколько тут земля стоит! Тут… тут Швейцария наша, а вы ее!
Тут глава администрации заметил «Гелендеваген» с заводскими номерами и узнал подошедшего Черягу.
– Ты… ты… – заорал он, тыча в полковника, – наймит олигархов! Это все их бесхозяйственность!
Полковник дал ему в репу.
Было уже около восьми утра, когда усталый, вывалянный весь, как свинья, в грязи Ахрозов подъехал к оплывающей дамбе.
Солнце за облаками светило в четверть заявленной мощности. Снег опять превратился в дождь. Видно было не больше, чем на три километра, и повсюду на протяжении этих трех километров ползали в грязи грузовики и люди.
Защитная дамба вдоль Нахаловки поднялась на метр. Гриша Епишкин действовал быстро и внятно. Все жители были оповещены и подняты по тревоге. Где была дорога, дамбу насыпали «БелАЗами». Где стояла изгородь, изгородь сносили к чертвой матери. Где проехать с машиной было нельзя, строились в цепочку и укладывали мешки.
В Богоявленске глава ГУ ЧС проявил похвальную оперативность. Хладокомбинат окружили тройной стеной мешков с песком и шламом. Поднятые по тревоге пожарные стянули к хладокомбинату всю технику и, где могли, провесили страховочные линии, чтобы в случае аварии немедленно осадить аммиак водой.
Вода во втором пруду поднялась на семьдесят сантиметров и была вся мертвенно-серая, цвета шлама. Несмотря на хлопоты людей, она снесла еще одну плиту и начала размывать земляное тело дамбы, не закрепленное ничем, кроме липового акта о приемке гидросооружения, датированного 1977 годом. К утру верхний пруд опрастывался со скоростью четыре кубометра в секунду, и цифра эта потихоньку росла. Ахрозов некоторое время всерьез обсуждал со своими инженерами возможность снять верхний слой с нижних дамб, тем самым обеспечив беспрепятственный аварийный слив воды в Протоку. Но Богоявленская и Нижнесушинская плотины вряд ли выдержала бы такой быстрый приток воды, а взрывать их на всякий случай Ахрозову бы никто не дал.
Комбинат был расположен на правом берегу прудов, значительно более высоком, чем Нахаловка, и автомобильная дорога, шедшая вдоль него, теперь была отгорожена от нижних прудов возведенной за ночь полуметровой насыпью.
Ахрозов как раз обсуждал с инженерами возможность обеспечить дополнительный аварийный сток с нижних дамб, когда охранник протянул ему телефон.
– Слушаю, – сказал Ахрозов.
– Привет, Сережа. Это Фаттах. Я на Богоявленке. Тут у меня все «БелАЗы» поотбирали и личный «Крузер» впридачу. Ты учти, что все счета я тебе выставлю. За ущерб, понял?
Ахрозов размахнулся и швырнул мобильник в воду. К дамбе, пятясь задом, съезжал очередной «КамАЗ». Водитель остановился за полметра до воды, явно намереваясь опростаться в сравнительной безопасности. Ахрозов бросился к водителю:
– Подгони его ближе! – заорал директор, – в воду его загони, в воду!