Крамер раскинул руки и опрокинулся на спину. Денис выхватил у него майонезную баночку и принялся бить Крамера по голове. Волосы Крамера из черных быстро стали красными, лоскутья кожи и кровь разлетались во все стороны.
Денис ударил его раз десять, а потом встал на колени, шатаясь, и безумным взглядом посмотрел на то, что он наделал. Изпод спины Крамера текла густая томатная лужица. Лицо бандита было изрезано до кости. Из-под волос на дрянной паркет серой дрянью вытекал мозг.
Денис некоторое время тупо глядел на весь этот кошмар, а потом машинально обхватил руками лицо. Руки были все в крови.
– О господи, – сказал Денис, – о господи. Он же наверняка с магнитофоном.
Гриша тронул его за плечо.
– Молодец, что не стал стрелять, – сказал Гриша, – весь поселок бы переполошили…
Денис даже не понял, что ему говорят. Он не стал стрелять потому, что забыл, что из пистолета можно стрелять. Он вообще забыл все на свете.
Потом Денис, тяжело шатаясь, встал и пошел в туалет, и там его начало выворачивать наизнанку.
Когда Денис вернулся, Гриша Епишкин сидел на диване в гостиной и нервно курил. Труп Крамера лежал прямо перед ним, и пол-гостиной было забрызгано кровью.
Денис никогда не видел столько свежей крови.
Денис поднялся на второй этаж, распахнул балконную дверь и вышел наружу. На улице было по-прежнему темно и холодно. Где-то за речкой протяжно мычала корова, и в свежем воздухе стоял какой-то странный металлический запах. Многие после наводнения уверяли, что чувствовали вкус металла на губах: Денис считал это брехней, а вот сейчас и у него самого запершило в горле.
Гостевой дом, отданный Епишкиным, располагался у самого периметра поселка. В пяти метрах от участка начинался общий забор, опутанный колючей проволокой, а дальше – лес, крутой косогор и река. Эта часть Павлогорска была не затронута наводнением: дома на соседних участках стояли грустно, как воробьи под первым снегом, окруженные ломкими скелетиками декоративных кустов и собранными в пучки прутьями малины. Казалось невероятным, что в двух километрах от этой раннебуржуазной идиллии горят костры и люди в камуфляже копают траншеи.
Группы захвата нигде не было видно. Вообще было странно, как она пробралась сквозь посты. На часах было семь пятнадцать – драка с Крамером заняла не больше полутора минут.
Денис вернулся в гостиную.
Гриша стоял у стола, спиной к трупу, и жадно пил минералку. Рубашка его была вся в крови.
Денис сел на диван и стал тупо ждать. Он до сих пор был убежден, что Крамер приехал с ментами, и не понимал только одного – почему штурмовая группа до сих пор не ввалилась внутрь. «В любом случае, – хладнокровно подумал Денис, – мне лучше сознаться, что я заказывал Крамеру Цоя. По карьерным соображениям, Славка об этом не знал».
Однако штурмовая группа все не прибегала и не прибегала, и тогда Денис опустился на колени и стал сдирать с покойника одежду. Магнитофона нигде не было. Денис перетряхнул окровавленные шмотки еще раз. Потом внимательно осмотрел мобильный Крамера. Чисто.
Больше всего Денису хотелось встать и уйти из дома, но уходить было нельзя. Денис не знал, наследил ли Крамер, стреляя в Цоя, но, судя по его состоянию, следовало предполагать самое худшее. Следовало предполагать, что Лешу Крамера как исполнителя вычислят в течение ближайших суток. И если при этом его найдут мертвым в служебной квартире начальника службы безопасности Павлогорского ГОКа, то все будут уверены, что его убили заказчики покушения. А если Крамер бесследно исчезнет, то всегда будет шанс, что он сбежал. И что никакого заказчика не было, а был один озлобленный бандюк, просидевший в тюрьме два года.
Черяга вышел из дома и обошел участок. Никого. Когда Денис вернулся, покойник уже лежал в ванной. Гриша деловито обрывал с него одежду. Тут же, в ванной валялся большой раскрытый чемодан, и Денису с первого взгляда стало ясно, что целиком Крамер в этот чемодан не влезет.
Денис понял, что через час ему надо ехать на совещание к губернатору, и за это время им Крамера надежно не спрятать. А в одиночку с целым Крамером Гриша не управится. Денис сообразил, что им предстоит, и стал зеленый. Гриша внимательно посмотрел на него.
– Иди отсюда, – сказал Гриша, – я сам этим займусь. Вон, кровь замой в гостиной.
Денис стоял молча. Ему хотелось уйти в гостиную. Ему хотелось вообще с громким визгом бросить пистолет и убежать прочь из этого дома. Из транса его вывел телефонный звонок. Денис механически нажал «ответить». Звонил водитель.
– Денис Федорович, – сказал водитель, – вы просили разбудить вас в семь тридцать. И еще вечером звонил помошник губернатора, сказал, что совещание у Алексея Геннадьевича переносится с полдвенадцатого на полпервого.
– Понял, – сказал Денис.
Он оглядел себя и как-то отрешенно подумал, что до совещания еще куча времени, и что хорошо бы перед совещанием перебинтовать плечо и сменить рубашку.
Спустя полтора часа все было кончено. Ванна в гостевом доме сверкала первозданной чистотой, гостиная казалась образцом спокойствия и упорядоченности. В прихожей, у двери в гараж, стояли два чемодана.
Черный представительский «Мерседес» с охраной ждал Дениса у ворот дома, и туда же Гриша Епишкин выкатил свой «Лендкрузер»: начальнику службы безопасности Павлогорского ГОКа приспичило съездить на охоту.
Полностью одетый Денис стоял на коленях в сортире, и его неудержимо выворачивало наизнанку. Гриша, рядом, проверял охотничье ружье.
– Ну слушай, кончай, Дениска. Ты в конце концов – куратор службы безопасности АМК или институтка сопливая?
– Я куратор службы безопасности, – сказал Денис, – я куратор службы безопасности, а не уголовник со стажем. Это не мои обязанности – разделывать людей, как индейку.
На заседание правительства области Денис приехал в двенадцать двадцать. У здания администрации был разбит палаточный городок. Люди стояли плотной стеной, ожидая приезда Черяги. Плакаты гласили: «Губернатор, мы с тобой!», «Олигархи, руки прочь от Павлогорского ГОКа!», «Не дадим олигархам утопить весь русский народ!»
Людей снимали две или три телекамеры.
В зале собрались все участники совещания: даже губернатор уже сидел на своем привычном месте, и на стене за ним по-прежнему висели президент и патриарх. Портрет президента переместился в центр и подрос в размерах, и теперь президент осенял губернатора справа, слева и сверху, как нимб.
– Итак, – сказал губернатор, – мы рассматриваем вопрос об аварии на Павлогорском ГОКе. Кто начнет?
Цой поднял голову.
– У меня маленькое предложение к Денису Федоровичу, – сказал Цой, – чтобы он послал своих киллеров на стажировку в НАТО. Авось научатся наносить точечные удары. Потому что убивать меня – занятие более безопасное, чем убивать моих друзей.
Цой почти улыбался. Денис уже знал, что через час после покушения Цой лег спать и мирно проспал три часа.
– У меня тоже предложение, – ответил Денис, – когда вы, Константин Кимович, расправляетесь с надоевшими партнерами, не пытайтесь повесить это на нас.
– Хватит, – сказал губернатор.
– Какое хватит? – заорал Денис, – завтра заседание арбитражного суда! Они хотят по беспределу зайти на ГОК! Аргументов – никаких, иск предъявлен энергетиками, которые и виновны в аварии! И мы этот иск будем оспаривать в суде высшей инстанции и, разумеется, выиграем! И тут залетает эта штука! И она почему-то не срабатывает в первый раз. А потом над ней колдует служба безопасности Цоя, и она срабатывает, когда ее берет Фаттах!
Губернатор молчал несколько секунд. Он хорошо помнил, о чем вчера говорил ему Фаттах. Но Фаттаха не стало, и у губернатора Орлова не было никого, кого бы он мог противопоставить Цою.
– В аварии, – сказал губернатор, – виноваты не энергетики, а бездумная эксплуатация природных ресурсов области. Потому что вы и ваша компания довели ГОК до ручки. Вы вели себя как временщики, и я, как человек, избранный на этот пост народом, должен сделать все, чтобы вы возместили народу причиненный ему моральный и материальный вред.
– Это Сережа ведет себя как временщик? Когда в пять раз зарплату поднял? Или группа, у которой бандиты в партнерах?
– Я не знаю, у кого в партнерах бандиты, – с усмешкой сказал один из заместителей губернатора, – но я знаю, кого в этой области подозревают по крайней мере в трех убийствах: Леши Панасоника, Мансура и Афанасия Горного. А теперь вот – четвертое. Всеми нами уважаемого Фаттаха Абишевича.
Денис встал и бросил через стол папку в пластиковой обертке.
– Фаттах Олжымбаев, – сказал Денис, – обкрадывал Константина Цоя и спал с его девушкой. Фаттах Олжымбаев регулярно сливал нам информацию о планах Цоя и намеревался соединить все черловские предприятия группы в один холдинг с единственной целью – чтобы кинуть своего хозяина. Я не слышал, чтобы Константин Цой прощал подобное.
Константин Цой раскрыл папку и глядел на ее содержимое несколько секунд.
– У меня нет девушек, – сказал Цой, – у меня есть шлюхи, и когда они мне надоедают, я отдаю их друзьям. Кстати, Денис, хочу поздравить тебя с Настей. Она вчера заехала ко мне в гостиницу, и у меня давно не было такого интересного вечера.
Возможно, в другом состоянии Денис и нашел бы что возразить. Но утренние два часа вице-президент АМК провел в залитой кровью ванной вместе с трупом Леши Крамера, и он до сих пор не был уверен, что Гришу не прихватили с этим самым трупом где-нибудь на милицейском посту. Нервы Дениса не выдержали. Он не помнил, как он вскочил со стула. На мгновение он только заметил под своими ногами хрустальную четырехугольную пепельницу и лицо Цоя где-то далеко внизу, потом перемахнул через стол, сгреб со стола кувшин и этим кувшином крепко и страшно попытался огреть корейца.
Члены правительства области брызнули в разные стороны. Кто-то истошно принялся звать охрану. Лицо Цоя оказалось близко, совсем близко, и бешеные глаза Дениса взглянули в спокойные бледно-голубые зрачки Альбиноса.
В следующую секунду ушедший от удара Цой выбросил вперед кулак, и в голове Дениса словно взорвались цветные шарики. Черяга охнул, отлетел к стене и там затих.
В промышленных кругах почему-то упорно шептались, что Константин Цой – обладатель черного пояса каратэ. Это была абсолютная брехня: несмотря на свое восточное происхождение, Константин Цой никогда ни каратэ, ни ушу, ни тэквондо не занимался.
Он просто скромно имел звание мастера спорта по боксу.
Константин Цой лизнул костяшки пальцев, слегка ободранные о челюсть ахтарского вице-президента, сел обратно за стол и невозмутимо сказал:
– Я предлагаю вернуться к вопросу аварии на Павлогорском ГОКе.
Денис не вернулся в этот вечер в Павлогорск. Он остановился в единственной пятизвездочной гостинице города, и провел остаток дня, разрываясь между арбитражным судом, областной прокуратурой и полпредством. Ревко позвал его ужинать, но Денис отказался. Он вернулся в номер, завалился на кровать и включил телевизор.
Все региональные выпуски новостей начинались со смерти Фаттаха Олжымбаева. Именно так: с убийства Фаттаха, а не с покушения на Альбиноса. Как это ни парадоксально, но Фаттах был в области гораздо более известной фигурой, чем Цой. Он постоянно оказывался в центре скандалов, которые с удовольствием комментировал на экране, спонсировал церкви и рок-фестивали, словом – вел себя шумно и заметно, стараясь хоть в этом превзойти Цоя.
Исполнитель был уже известен. Видеокамера на въезде в бывший санаторий, незамеченная Лешей Крамером, отфиксировала его физиономию, а бежевую «Ниву», похожую на ту, на которой преступник удрал с места происшествия, обнаружили к шести вечера близ железнодорожной платформы Алябьевка. «Нива» была угнана накануне вечером на одной из рабочих окраин Черловска.
Областной прокурор созвал пресс-конференцию, на которой заявил, что преступление раскрыто и преступник объявлен в федеральный розыск.
Корреспонденты разбежались по городу в поисках самых диких слухов. Тон их комментариев, однако, был вполне нейтральный. Один из журналистов заявил, что именно Крамеру, по слухам, принадлежало казино «Версаль», отобранное недавно Фаттахом. Другой предположил, что Леша Крамер действовал в пользу своих приятелей, старых угольных бандитов, у которых Фаттах отобрал кормушку. Комментаторы отмечали несколько дилетантский характер убийства, свидетельствовавший об отсутствии серьзных заказчиков.
В восемь на мобильный Денису позвонила Настя и предложила заехать к ним домой.
– Я занят, – ответил Денис, – у нас завтра суд.
Еще был звонок от начальника Павлогорского УВД – тот жаловался на Гришу Епишкина, который в решающий для ГОКа день уехал на охоту.
– И что, еще не вернулся? – спросил Денис.
– Вернулся! Кабана привез, сидит с омоновцами жарит кабана, байки травит! Я ему, ты куда ездил, а он «а че?»
Денис пообещал выбранить Епишкина и повесил трубку. В углу грустил привезенный официантом ужин, но одна мысль о еде почему-то вызывала тошноту. Денис искренне позавидовал Грише, который «сидел с омоновцами и жарил кабана». В дверь постучались.
– Открыто! – позвал Денис.
Дверь отворилась, и на пороге возникла Настя. На ней были пестренькие джинсы с металлической цепочкой вместо пояса и белый кожаный пиджачок.
– Привет, – сказала Настя, – а ты сказал, что занят.
– Я уезжаю через десять минут, – ответил Денис.
В этот момент раздался телефонный звонок. Это был один из черловских ментов. Мент сказал, что заявление прокурора вызвало дикую ярость у Цоя. Цой позвонил прокурору прямо из кабинета губернатора и заявил, что не надо говорить о раскрытии преступления, пока не изобличен заказчик.
– Это Крамер придурок конченый, – сказал мент, – все знают, что Фаттах спал с его женой. Так что, Денис, не дрейфь. Никто на вас думать не будет.
– А что, были основания? – раздраженно осведомился Денис. – Мы что, больные, стрелять в Цоя накануне арбитражного суда?
Денис повесил трубку, ушел в ванную и там долго и тщательно брился. Из зеркала на него смотрел худощавый тридцатишестилетний мужчина со смертельно усталыми глазами василькового цвета и намыленным подбородком, но Денис не видел картинки в зеркале. Ему казалось, что там отражается Настя в белом топике и лохматых шортах, такая, какую он ее увидел первый раз полгода назад, и беловолосый кореец с голубыми глазами.
Константин Цой лгал нечасто, он чаще недоговаривал.
Константин Цой никогда не лгал о женщинах.
Денис выбрился, позвонил по первому попавшемуся телефону какому-то адвокату и назначил ему встречу через двадцать минут.
Когда Денис вышел из ванной, Настя сидела у него на кровати. Пиджачок она уже сняла. Под пиджачком обнаружился черный с красным цветком топик, кончавшийся где-то чуть повыше пупка.
– Порвался, – грустно сказала Настя, поднимая вверх что-то длинное и прозрачное. Денис окаменел, но потом понял, что это всего лишь нейлоновый носок. Настя сняла носок и со второй ножки и осторожно потрогала босыми пальчиками короткий ворс ковролина.
Денис наклонился над туалетным столиком и принялся завязывать галстук. Рядом с ним на столике лежал блокнот с логотипом отеля и телефонный справочник, чуть подальше стояла корзина с фруктами. Тут же, на тележке, скучал ужин.
– О, ананас. Я хочу ананас.
Нарезанные желтые дольки выглядывали из-под слив и персиков.
– Пожалуйста. Бери.
Настя перекатилась по кровати и осторожно положила в рот кусочек ананаса. Потом сняла круглую металлическую крышку с тарелки.
– Ой, у тебя тут лангуст. А чего ты не ешь?
– Не хочу.
– А Цой меня вчера треской накормил, – сказала Настя, – в «Версале». Я даже и не знала, что свежая треска такая вкусная. Лучше осетра. Я с ним даже танцевала, с Цоем, представляешь? И Фаттах там был. А утром его убили. Слушай, как ты думаешь, это Цоя хотели убить или Фаттаха?
Денис сел на кровать и принялся завязывать шнурки на ботинках.
– Не знаю.
– Денис, что с тобой?
– Ничего.
Настя настороженно глядела на него.