Собака по кличке Дельта-Дон принадлежала Рубену, он выдавал ее за питбуля, хотя на самом деле пес был попросту безродной дворняжкой.
Голос Рубена опустился до шепота.
— И ты не поверишь, что он сотворил с моим сортиром. Его будто из женского журнала перенесли. Я даже стесняюсь забежать туда по делам.
Стоун устало промолвил:
— Рубен, у меня не осталось для Милтона места. Дом и так переполнен.
— Так я же понимаю, потому и звоню! Слушай, пусть ко мне переедет Пэдди, а ты Милтона заберешь к себе, а? Пэдди как-то больше смахивает на соседа по общаге.
— Поиск идеальных соседей сейчас не является нашим приоритетом, — сухо заявил Стоун. — И чем меньше Пэдди высовывает нос на улицу, тем лучше.
Рубен тяжко вздохнул:
— Видно, придется мне потерпеть мистера главврача… Только ты учти, что с Бэггером тянуть нельзя. Милтон уже заикнулся, что хочет провести меня по магазинам, обновить мне гардероб… Тут я буду стоять как скала!
Через пару часов проснулся Калеб. Стоун увидел его выходящим из ванной. Он был одет в помятый вчерашний костюм и выглядел крайне раздосадованным.
— Калеб, когда к тебе пришли эти молодчики, они что-нибудь упоминали интересное?
Тот нахмурился:
— А как же. Заявили, что отрежут мне голову, если я хотя бы пикну! Только я запер дверь на три оборота и собирался перечитать начальные главы «Дон Кихота»… а тут эти уроды!
— Да нет, я имею в виду, не говорили ли они, что работают на Джерри Бэггера?
— Они вообще почти все время молчали. А чего им болтать?
— Имя «Аннабель» не всплывало?
— Вроде нет. А что?
— А про некоего Джона Kappa тоже ничего не говорили?
— Это еще кто?
— Не важно. Так упоминали они его или нет?
— Нет!
Стоун так и не мог решить, за кем пожаловали похитители: за Аннабель или Джоном Карром? Например, они могли вычислить его через Калеба. Ведь Стоун и раньше забегал к нему на работу, в библиотеку… Сначала он решил, что этих людей прислал Бэггер. Но что, если на самом деле они — та команда, которая взялась устранять бывших членов «Трех шестерок»? Убили перед этим Картера Грея… С другой стороны, если они и впрямь охотятся за ним, то наверняка успели бы выяснить, кто есть кто, и даже узнать его адрес…
— Ну и что мне теперь делать? — потребовал Калеб, нарушая ход мыслей Стоуна. — Я и так уже опоздал на работу! Ни одежды нормальной, ни одеколона, вообще ничего нет…
Стоун, недовольный помехой, резко бросил:
— Позвони да скажи, что заболел.
— Это на сегодня. А завтра? А потом?!
— Отпуск тебе причитается?
— Я ведь работаю на федеральное правительство! Нельзя так запросто объявить, что ты ушел в отпуск. Надо планировать, писать заявление…
— Ладно, завтра разберемся. Пока сиди и расслабляйся.
— Тебе легко говорить! Меня вон похитили и едва не убили! «Расслабляйся»! В собственную квартиру уже ступить нельзя, на работе носа показать не могу — а все из-за какого-то маньяка, который взялся на меня охотиться! Сам расслабляйся!
— Ну тогда вскрой себе вены. Все в твоих руках, я мешать не буду.
С этими словами Стоун демонстративно направился на выход.
— Ты куда?!
— Надо заглянуть к одной подружке.
— Супер! Передай
Стоун пешком следовал за микроавтобусом, пока тот не выкатился за пределы кладбища и, разом набрав скорость на главной автотрассе, скрылся из виду. Машина не стала заезжать на Мемориальный мост, ведущий в Вашингтон; напротив, она уехала на запад, в глубинку Виргинии. Стоун догадывался, куда везут его гроб: в Лэнгли, вотчину ЦРУ.
Он позвонил Рубену на мобильник.
— Слушай, свяжись со всеми своими друзьями в разведупре и выясни, почему сегодня была раскопана одна из могил на Арлингтонском кладбище.
— А чья могила-то? — поинтересовался Рубен.
— Некто по имени Джон Kapp.
— Я его знаю?
— Мы с ним оба знакомы, причем на редкость близко. Давай, Рубен, не тяни. Это очень важно.
Стоун сделал еще один звонок, на сей раз Алексу Форду, единственному человеку на земле — если не считать Аннабель Конрой, — который знал подлинное имя Стоуна.
— Так ты что, сам видел, как гроб выкопали? — спросил Алекс.
— Да-да, сам. Выясни все, что можно. Очень прошу.
Стоун вернулся к себе, заранее зная, что Аннабель, довезшая их обоих до Арлингтона, уже на месте.
Когда он вошел в коттедж, она поджидала его, стоя возле письменного стола.
— Для мертвеца вы отлично выглядите.
Он поморщился.
— Где Пэдди и Калеб?
— Отправились за продуктами. Дома почти нет еды. Калеб был неприятно поражен. — Она показала на бумаги, разложенные на столе. — Я смотрю, у вас набралось неплохое досье на Джерри.
— И на вас, — заметил он, к удивлению Аннабель.
— Копаете компромат на старых друзей?
— Нет, один мой знакомый добыл материал на Джерри. Что касается вас лично, то здесь только догадки.
Стоун присел за стол.
— Как я понимаю, события на кладбище вас огорчили?
— Достаточно сказать, что когда гроб откроют, их ждет сюрприз.
— Там есть чье-то тело?
Он пожал плечами.
— Я не участвовал в принятии решения. Был слишком занят — старался в самом деле не угодить в ящик.
— А почему эксгумацию провели только сейчас?
— Не знаю.
— Вы упоминали о какой-то личной проблеме… В чем же она заключается?
— Я не готов обсуждать эту тему.
— Это вы
— Отлично, начало положено. Продолжайте.
Он встал.
— Нет. Ничего продолжать я не собираюсь. И с этого момента помогать вам с Джерри Бэггером уже не смогу. Если на то пошло, чем быстрее вы от меня удалитесь, тем для вас же будет лучше. Забирайте отца и пускайте все свои деньги на побег. На максимальной скорости и как можно дальше… Мне очень жаль, Аннабель. Очень. Но если вы будете держаться рядом со мной, вы погибнете. Этого моя совесть не перенесет.
Он взял Аннабель за локоть, подвел к выходу и, не говоря больше ни слова, закрыл за ней дверь.
Глава 54
Мать Гарри Финна встала рано. Боль, глодавшая ее кости, всегда заставляла подниматься до рассвета.
Она сходила в уборную, вернулась в постель и принялась читать газеты с прилежанием, за которым стояли десятилетия самодисциплины. Затем к ритуалу безостановочного поиска фактов подключились радио и телевидение. И вот тут перед ее глазами возникло знакомое лицо. Неловкими пальцами она ухватилась за пульт, и усмехающаяся, самодовольная физиономия исчезла с экрана.
Еле справляясь с нервной одышкой, пожилая женщина бросила взгляд на сотовый телефон, который оставил для нее сын. До сих пор она ни разу не звонила ему, мобильник был предназначен исключительно для экстренных случаев. Впрочем, трубку она постоянно носила с собой, подвесив ее на шею на ремешке, и снимала, только когда принимала душ. Но сейчас ситуация иная: сыну надо позвонить. Она должна знать правду о человеке с телеэкрана. Неужели все так и есть, неужели журналисты не ошиблись?
Заслышав чьи-то шаги, она быстро укрылась в постели. Дверь распахнулась, и, мурлыча себе под нос какую-то песенку, в палату вошла санитарка.
— Ну, как у нас дела сегодня, «ваше величество»? — спросила она. Это прозвище мать Финна заслужила за высокомерную манеру держаться.
Пациентка рассеянно буркнула несколько слов на загадочном языке, который использовала при общении с Финном. Для любого другого человека ее речь напоминала бессмысленное бормотание, что ей и было нужно. Санитарка давно успела привыкнуть к подобным ответам.
— Вот и отлично. Вы пока тут поболтайте сами с собой, а я соберу грязное бельишко да вымою санузел. Все для вас, «ваше величество», все для вас.
Санитарка оглянулась на разворошенные газеты и позволила себе насмешливую ухмылку. Хитрит старушка, ой хитрит. Видать, не такая уж она выжившая из ума.
Закончив свои дела, санитарка покинула палату. Лишь тогда мать Финна приподнялась на кровати и вновь посмотрела на телефон. Странно, что чем сильнее стареешь, тем больше начинаешь раздумывать над простыми, казалось бы, решениями, которые в молодости принимались мгновенно. Итак, звонить или не звонить?
Не успела она прийти к окончательному выводу, как ее пальцы самостоятельно принялись нажимать кнопки.
Трубку сняли мгновенно, когда еще не завершился первый гудок. По-видимому, у сына был включен определитель номера.
Голос Финна прозвучал негромко, но отчетливо.
— Что случилось? Тебя кто-то обидел?
— Нет. Я в порядке.
— Тогда почему позвонила?
— Я узнала в новостях, что он покинул страну. Этот негодяй отправился в отпуск. Неужели ему все позволено? Ответь мне.
— Ничего, я обо всем позабочусь. Вешай трубку.
— Но ведь он…
— Не надо вслух. Вешай трубку. Немедленно!
— Все равно никто не поймет, что мы говорим…
— Немедленно, я сказал!
Она нажала кнопку отбоя и вновь повесила телефон на шею. Гарри недоволен ее поведением. Не надо было звонить. Но она ничего не могла с собой поделать. День и ночь приходится сидеть здесь, в этом аду, гнить заживо и думать только об одном. А потом взять и увидеть этого человека на телеэкране.
Мелкими, шаркающими шажками мать Финна приблизилась к окну и выглянула наружу. Стояло великолепное утро, а ей было все равно. Она жила в прошлом, которое само по себе успело почти полностью исчезнуть. Ее семья, друзья, муж — все мертвы. Остался лишь Гарри. И сейчас он на нее сердится. Ну да ничего, отойдет. Успокоится. Славный мальчик, о лучшем сыне не может мечтать ни одна мать.
Она открыла тумбочку и достала оттуда единственный снимок, оставшийся от мужа. Затем легла на кровать, пристроив фото у сердца, и принялась мечтать о смерти Роджера Симпсона.
Гарри Финн сунул мобильник в карман и вернулся на кухню, где встретил встревоженные взгляды Мэнди и детей. Когда раздался звонок и Финн увидел номер, он даже позабыл, что у него есть семья, — выскочил из комнаты, ни секунды не сомневаясь: мать сообщит, что ее разыскали. Что она вот-вот умрет.
У Сузи к нижней губе прилип комочек овсяной каши. Патрик уронил вилку на пол, и теперь Лабрадудель Джордж слизывал с нее яичницу. Дэвид перестал набивать школьную сумку учебниками и обеспокоенно смотрел на отца. Мэнди стояла у плиты, вскинув лопатку, пока горели оладья на сковородке.
Жена испуганно спросила:
— Гарри, все в порядке?
Он попытался улыбнуться, но губы не слушались.
— Ложная тревога. Я-то подумал, на работе кое-какие осложнения… виноват, ошибся.
Сузи — то ли из-за выражения его лица, то ли от непривычных обертонов в голосе — принялась плакать. Он взял ее на руки и прижался нос к носу.
— Эй, крошка, ты чего? Папа ошибся, вот и все.
Она обняла его лицо своими мягкими ладонями и подарила внимательный взгляд, на который способны только дети.
— Точно? — спросила она слабым голосом. Подтекст страха, запрятанного в этом простом вопросе, резанул Финну сердце.
Он поцеловал ее в щеку, отчасти потому, что не мог найти в себе сил взглянуть в умоляющие глаза.