Убить, чтобы воскреснуть - Арсеньева Елена 9 стр.


И залилась краской, как дурочка, и уставилась на него жалобно, потерянно и залепетала что-то вроде:

— Да как вы можете… да как вы смеете… да как вам такое в голову могло прийти?..

— А что? — спросил он быстро, напористо. — Что тут особенного? Я вам столько всяких сюжетов рассказать могу, что если б взялся описывать какой-то писатель, ему сказали бы: ну, брат, ты это зря, такого в жизни не бывает! А между тем бывает всякое. К примеру, живут вместе мать и дочь, отец и сын или, как в данной ситуации, тетка с племянницей. Плохо живут: не лучше, чем кошка с собакой! У тетки характер прескверный, осточертели племяннице ее придирки, она и думает: чего эта старая мымра мой век заедает? Неплохо бы, чтоб в один прекрасный день ее черти в ад уволокли!.. Однако время идет, тетушка догрызает племянницу, а чертей что-то не наблюдается. И начинает племянница сама вступать в контакт с этими самыми чертями…

Альбина заметила, что слушает с открытым ртом, и поспешно сжала губы. Неловко улыбнулась — и вдруг ее охватил страх. Так страшно не было, даже когда увидела алую ленточку крови на тети-Галином подбородке, даже когда человек в дубленке сказал Наилю: «Чтоб к моему возвращению все было кончено!», даже когда летела с четвертого этажа не то в спасительную, не то в губительную тьму. И тогда она поняла, что подписка о невыезде была взята с нее в милиции совсем не для того, чтобы Альбина в любую минуту могла опознать преступников. И совсем не для того был проведен обыск, чтобы обнаружить какие-то новые их следы. И отпечатки пальцев сняли у нее отнюдь не только затем, чтобы отличить их от «пальчиков» убийц. Ее подозревали… может быть, даже сильнее, чем тем двоих, которые пока и в самом деле представлялись милиции какими-то нереальными существами, а она, Альбина Богуславская, — вот она, здесь, вполне конкретный человек, к тому же имеющий свой животрепещущий интерес в теткиной смерти…

— А ты им, конечно, и про завещание Галины Яковлевны выложила, да? — спросила Валерия, окуная палец в воду. — Добавь-ка горячей, добавь.

— Да я тут скоро сварюсь, — простонала Альбина.

— Разве что всмятку, — утешила Валерия и сама отвернула кран. — Лучше свариться, чем свалиться с воспалением легких. Ты же чуть не сутки пробегала раздетая и босиком!

Да уж… Почему-то никому, в том числе и самой Альбине, не пришло в голову, что свитер и джинсы — не самая подходящая одежда для января, а шерстяные носки — не самая подходящая обувь. То есть она, конечно, потянулась машинально к шубке и ботинкам, когда опергруппа еще только появилась в квартире, привезя с собой и Альбину, но эксперт-криминалист так рявкнул на нее: «Ничего не трогать! Пальцы!» — что она сочла за благо забыть о такой мелочи, как собственная одежда. И забыла, да настолько прочно, что даже к Валерии прибежала все в тех же носках, свитере и джинсах… правда, волоча за собой сумку, в которую сложила шубку, ботинки и шапочку. И паспорт не забыла, главное! Это был, конечно, уже настоящий шиз! А поскольку на дворе стоял белый день, неудивительно, что встречные — кто шарахался от нее, а кто, наоборот, сбегались поглазеть. По улицам слона водили… И у Валерии было приблизительно такое же выражение лица, как если бы к ней на второй этаж хорошенького, кокетливого особнячка вдруг ввалился сбежавший из зоопарка слон. Альбина почему-то даже не подумала о том, что Валерия начисто забыла их единственную встречу, может не узнать ее, вообще с лестницы спустит…

Не спустила. Хотя некоторое время и стояла в ступоре. И вдруг, тихо ахнув, вцепилась Альбине в плечо, втащила в тесную прихожую, а оттуда погнала прямиком в ванную.

Альбина дрожащими губами улыбалась, мечтая только об одном: не рухнуть в обморок прямо сейчас, на этот черный кафельный пол, а Валерия, сурово сведя тонкие длинные брови, содрала с нее одежду и затолкала в невиданно широкую ванну, со всех сторон которой на Альбину полились струи почти что кипятка. Шелестя шелком халата и звеня браслетами, во множестве обвивавшими ее худые запястья, Валерия исчезла, но тотчас вернулась с большим хрустальным стаканом. Прижала его к губам Альбины:

— Пей! Живо!

Та подумала было, что ей сейчас же придет конец от коньяка, однако в голове помутилось только в первое мгновение, а потом волшебным образом прояснилось: настолько, что она перестала трястись, всхлипывать и нервно дергать веками, обрела власть над мыслями, справилась с заплетающимся языком и даже смогла более или менее связно пересказать Валерии все, что происходило в последние дни.

— … Про завещание? — Альбина рассеянно снимала с волос хлопья пены. — Нет, я про него и сама не знала. Тетя Галя говорила что-то в этом роде, но раньше. А в последнее время и правда наши отношения как-то так напряглись… И потом, я думала, что по закону будет наследницей моя мать. Они ведь с тетей Галей родные сестры. А этот листочек, заверенный нотариусом, нашли при обыске, под тети-Галиным матрасом. Там были и документы на квартиру, и все такое. Ну и после этого ко мне еще пуще прицепились. Господи, да я эту квартиру вместе с этой Москвой… — Она хохотнула. — Велика ценность!

— Ну, об этом твоем отношении никто ведь, кроме тебя, не знает, — рассудительно сказала Валерия. — А додуматься до такого москвичу не только трудно, но и невозможно. К тому же твой знакомый опер небось и впрямь столько навидался на своем рабочем месте, что его трудно винить в подозрительности. Чего бы он тебе ни наговорил.

— Ага, — покорно кивнула Альбина. — Много чего наговорил, это уж точно. Например, что только с моих слов можно составить портреты предполагаемых убийц. Предполагаемых, заметь! Вообще он был так осторожен в выражениях по отношению к ним, будто боялся права человека нарушить. Зато на мой счет не стеснялся высказываться… Так вот относительно этих мерзавцев. Ни соседи их не видели, никто. Так что еще неизвестно, был ли мальчик-то. А если и был, то, вполне возможно, не мужик лет тридцати с восточными чертами лица и еще один, среднего роста, в дубленке, а вообще какие-нибудь толстый и тонкий, Гаргантюа и Пантагрюэль… В смысле, еще не факт, что я их точно обрисовала — могла ведь и соврать. Что тут скажешь? И правда — у того, второго, я могла описать только дубленку, да ботинки, да белый платок. Ну и голос, да и тот был приглушен платком. А если он, к примеру, переоденется и заговорит с другой интонацией — я ведь его в упор не узнаю!

— Ладно, со вторым все ясно, — кивнула Валерия. — Но этот Наиль… имя, конечно, татарское, но совсем даже не факт, что это его имя, его ведь, кроме тебя, видела эта твоя подружка из универмага, не так ли? И возможностей разглядеть его подробно у нее было не меньше, чем у тебя. Ты догадалась сказать в милиции про эту Катерину, или как ее там?

Альбина снова сползла на дно ванны, так что пена поднялась до подбородка.

— Догадалась, а как же! — буркнула зло. — Почему ты думаешь, что я такая уж тупая? И они, заметь, в этом отделении тоже востры оказались. Не поленились съездить в универмаг, выдернуть Катюшку прямо из витрины и допросить. Надо полагать, у Бузмакина разрыв сердца случился от такого святотатства! Не сомневаюсь, что Катюшка здорово от этого допроса пострадает. Ну а мне дорога в универмаг, само собой, закрыта, тут и говорить нечего!

— Не отвлекайся, — нетерпеливо сказала Валерия. — Итак, допросили ее. И что?

Альбина вздохнула.

— А ничего. Она сказала, что никакого Наиля в глаза не видела.

— Как это? — Валерия высоко вскинула брови.

— Да так уж. Ну, пялился на нас сквозь витрину какой-то парень, но ведь каждый день кто-нибудь да пялится. Разве упомнишь всех? А после работы мы с ней пошли, дескать, в разные стороны: она на метро, а я не знамо куда.

Валерия усмехнулась.

— Я так и думала. Уж очень настойчиво она обращала на этого парня твое внимание, уж очень старалась тебя настроить, чтобы поехать с ним. И даже сама села в машину, чтобы тебе легче было решиться. А это может означать только одно: что Катюшка этого самого Наиля прекрасно знает, более того — весь день по его наводке действовала. Да нет, погоди бледнеть! — махнула она рукой на Альбину, которую и впрямь, несмотря на курящуюся паром воду, опять пробрал озноб. — Не думаю, что Катюшка знала, какая участь тебе уготована. Этот Наиль мог ей чего-нибудь наплести: мол, умирает, хочет с тобой познакомиться, а робеет подойти… что-то в этом роде. Поднес ей цветочки, коробку конфет, к примеру…

— Катюшка шоколада не ест, — мрачно перебила Альбина. — У нее от шоколада аллергия страшнейшая.

— Что, судороги начинаются? — усмехнулась Валерия. — Ну, не шоколад — духи, а то и просто баксовую бумажку сунул. А когда нагрянула милиция, Катюшка смекнула, что милая и приятная шуточка кончилась для тебя плохо, и рванула наутек. Вряд ли стоит ее так уж строго судить.

— То есть ка-ак?! — ахнула Альбина.

— Осторожно, не захлебнись! — схватила ее за плечо Валерия. — Еще только твоего трупа в этом деле не хватало. Представляешь? Тогда твой ушлый оперок запросто сможет меня обвинить в организации всей этой жуткой цепочки. Понимаешь, о чем речь? Кто-то же убил через окно Рогачева — так, кажется, его называли? — под которым нашли недоделанного транса. Кто-то же послал к вам этих двух убивцев! И все из-за транса, бесследно исчезнувшего! Кому же он так насолил, интересно?

— Интересно, — кивнула Альбина. — А он и вправду исчез бесследно. Если сначала милиционер еще пытался мне как-то поверить, то, побывав в соседкиной квартире, сразу перестал. Нет, говорит, там никаких следов пребывания постороннего человека, тем более — раненого. И никаких следов борьбы, которые бы свидетельствовали, что оттуда кого-то силой выволокли. То есть он имел в виду, что и это вранье. А если эта женщина… ну, транс этот, почуял неладное и сбежал еще раньше, чем бандит пришел за ним? Тот явился — а квартира пуста. И что это означает: нет следов пребывания раненого? Там что, окровавленные бинты на полу валяться должны? Так это ведь только в кино бывает.

— Не только. — Валерия, охнув, поднялась с низенькой табуретки. — Все ноги отсидела. Пойду приготовлю чего-нибудь на ужин, а ты вылезай, хватит мокнуть. Думаю, после такой парилки тебя никакая пневмония не возьмет!

И, сунув Альбине огромное розовое полотенце, она ушла, сопровождаемая, как всегда, шелестом шелка и перезвоном серебра.

Альбина постояла под душем, а потом благоговейно обернулась душистым розовым облаком. Поглядела на халат, который предстояло надеть. Боже, какие красивые вещи! До чего же отличается жизнь Валерии от ее жизни… от которой теперь и вовсе остались одни осколки…

И вдруг Альбина замерла, незряче уставившись в запотевшее зеркало и воздев к спутанным волосам щетку. Ее поразила жуткая в своем бесстыдстве мысль, что среди всех многочисленных, перепутанных, будто клубок старых ниток, событий последнего дня не нашлось даже малюсенького местечка для элементарной жалости — о прошлом, о прежней разбившейся жизни, худо-бедно налаженном укладе. Все, все в этом прошлом, оказывается, опостылело ей настолько, что она даже с помощью угрызений совести не могла заставить себя сокрушаться о былом.

Да уж, той ночью она пережила настоящий кошмар, однако… с каждой минутой он отдалялся все дальше и дальше. И Альбина уже знала, что, сделав все необходимое для тети Гали и ее памяти, дождавшись наказания преступников, она постарается забыть случившееся как можно скорее. Ибо тот вечер и та ночь принадлежат мертвому прошлому, а она… она еще жива!

«Вот именно — еще, — напомнила себе Альбина. — Еще. Пока. Чудом! Так что не больно-то мечтай о новой жизни. Как бы из старой не протянулась рука — и не…»

— Как ты думаешь, — сказала она, входя в ало-золотистую от хохломской посуды кухню и усаживаясь на мягкий кожаный табурет, — они будут меня искать?

— Да уж наверное! — Валерия со страшной силой крутила ложку в чаше, полной чего-то, обильно политого майонезом. — Однако я бы на твоем месте им непременно позвонила и сообщила, где поселились. На всякий случай.

Альбина так резко выпрямилась, что чуть не сбила с полки над своей головой деревянную вазу с белыми, серебристыми лунариями.

— Что?.. Ка-ак? Позвонила бы?!

Валерия задумчиво лизнула ложку.

— Да. А что? Найдут какой-то след, опознание какого-то подозреваемого проведут. В конце концов, додумаются устроить тебе очную ставку с этой сучкой Катюшкой, хотя на их месте я именно с этого начинала бы…

— О господи, — перебила Альбина, обвисая на табурете. — Так ты о милиции! А я-то…

Валерия растерянно моргнула.

— Да уж! Мы оба были: я у аптеки, а я в кино искала вас… Это называется — не поняли друг друга! Мое предложение позвонить преступникам и сообщить адресок снимается в первом чтении. Вовсе не хочу, чтобы сюда нагрянули эти ухари и разорили мое гнездышко!

Валерия одобрительно оглядела стены кухоньки, более напоминавшие выставочные стенды. Но тут же она взглянула на Альбину и заметила тоску, мелькнувшую в ее глазах.

— Кстати, чтобы сразу снять все вопросы. Само собой разумеется, ты останешься у меня, пока все не уладится и ты не захочешь вернуться домой. И не возражай: во-первых, другого выхода у тебя нет, а во-вторых, тебе именно этого хочется, правда?

Альбина не то кивнула, не то качнула головой.

— Я сюда прибежала сама не своя, — сказала глухо. — И спасибо тебе за доброту, за все. Но ты не обязана… а денег у меня нет, совсем нет.

— Деньги приходят и уходят, — беспечно сказала Валерия. — Лучше, конечно, когда приходят… Но если думать только о них, свихнуться можно. Конечно, я надеюсь, что когда-нибудь поправятся все твои дела, в том числе и финансовые. Тогда и поговорим о моем гонораре. А насчет квартиры — вообще не волнуйся: в трех комнатах можно ухитриться не мешать друг другу. Вдобавок, не думаю, что это надолго. А теперь давай поедим.

Она шлепнула на тарелку перед Альбиной немалую горку белой массы, из которой торчали желтые зернышки консервированной кукурузы и красненькие кусочки крабовых палочек, и принялась накладывать себе.

— Мне это дело не представляется таким уж сложным, — сказала Валерия с улыбкой. — В конце концов, трансов у нас не так уж много, а врачей, которые делают операции такого рода, и того меньше. Для начала главное — найти хирурга, который по описанию узнает беглянку и даст нам ее имя и фамилию. Таким образом, мы постепенно обозначим ее старые связи, среди которых, конечно, окажутся и Наиль, и дядька с платком, и, возможно, тот бродячий доктор, который произвел на тебя такое жуткое впечатление. Он, разумеется, такой же доктор, как я мисс Марпл…

— А по-моему, он все-таки доктор! — оживилась Альбина. — Может, не терапевт и не хирург, но уж наверняка психиатр! Я же тебе рассказывала, как он одним только словом транса в ужас поверг? А потом — спи! И тот рухнул…

— Ну, не знаю… может быть. Я также не исключаю, что этих крутых ребяток к вам с теткой послал именно он.

— Конечно! Как я сразу не подумала? Тетя Галя при нем сказала, еще когда не разглядела, что это чужой: «Это племянница, она мне помогает». Ну, он меня выследил, наверное, а потом навел своих сообщников. Почти факт, что так и было!

— Очень может быть, — кивнула Валерия. — Смотри, какие оперативные ребята! Ты ушла из больницы ночью, там все было тихо-мирно, раненая еще никуда не собиралась бежать, а за тобой уже следили. Зачем? Нет, скорее всего, выследил он именно тетю Галю с этой загадочной особой. Но то ли сомневался в чем-то, то ли не мог решиться действовать в одиночку. А потом созвал своих боевиков и поручил обтяпать дело как можно деликатнее. Тогда Наиль действительно проследил тебя до универмага, быстренько втерся в доверие к Катюшке…

— Да, она в тот день опоздала, прибежала такая запыхавшаяся, — вспомнила Альбина.

— Вот-вот. Им хотелось проникнуть в вашу квартиру без шума, не привлекая к себе внимания. Видимо, не были уверены, где именно тетя Галя спрятала транса, боялись его спугнуть. Наверняка тот, второй, следил днем за твоей теткой. А коли она не выходила из дому, решили, будто беглянка прячется у вас в квартире. Кстати, а ты не думаешь, что доктор и тот человек в дубленке — одно и то же лицо?

— Быть не может. Доктор выше раза в полтора.

— У страха глаза велики, нет?

Альбина невольно усмехнулась:

— Ого! Еще как велики! Но все-таки это не он. Доктор молод, лет тридцати с небольшим. А этому под пятьдесят. Вот просто-таки разило от него возрастом, понимаешь?

Назад Дальше