Надувшись, Малко уселся за руль. Симона оживленно беседовала на креольском. Несколько раз он уловил слово «бузен»[6]. Малышки, явно, были не расположены покинуть машину. Одна из них погладила затылок Малко липкой нежной ручонкой.
Симона повысила голос. Наконец, обе негритянки исчезли в ночи. Малко сразу же тронулся с места.
– Здесь так принято, – сказала Симона. – Девушки садятся в машину и ждут...
– Что вы им сказали?
Симона Энш улыбнулась.
– Они подумали, что я тоже «бузен». Они хотели поработать вместе со мной...
Мощеная улица была пуста. До кинотеатра «Капитоль» им не повстречалось ни одной машины.
Проехав половину пути до Петионвиля, они были вынуждены сделать крюк: дорожные работы. Сразу после указателя «Петионвиль» Симона Энш объявила:
– Здесь.
Рядом с крохотной прачечной была открыта дверь, откуда неслась музыка.
Они вошли. Негритянка в кожаных шортах, накрашенная сверх всякой меры, двусмысленно улыбнулась Малко.
«Свит Сеул» был крошечной дискотекой с баром в глубине и креслами.
Высокая девушка, с волосами, выкрашенными в рыжий цвет, великолепной фигурой, обтянутой красным платьем, флиртовала с метисом.
Танцевальная площадка была еще более странной. Одна парочка рассеянно кружилась, прислонившись к стене. К счастью, в темноте нельзя было точно определить, чем они занимаются. На стене кто-то написал красной краской по-английски: «Врежь покруче, детка». Целая программа... Но Жюльена Лало не было.
Девица в кожаных шортах тихо обменялась несколькими словами с Симоной. Малко увидел, что та колеблется. Они еще посовещались, наконец Симона сказала:
– Он ушел, недалеко отсюда, это несколько необычное заведение.
Уходя, девушка в шортах сунула Малко рекламу этой дискотеки.
Надо было снова спуститься и повернуть на неосвещенную дорожку, настолько разбитую, что Малко несколько раз ударился головой о крышу. «Мазда» судорожно тряслась со скоростью десять километров в час. Расстояние было в сотню метров.
– Это здесь. Остановитесь.
Малко подчинился. Затем он вышел и догнал Симону. Она тихо стучала в дверь неосвещенного барака... Дороги не было видно, не доносился никакой шум. Здесь гроза уже прошла.
– Что это такое? – прошептал он.
– Подпольный бордель.
Дверь открылась. При свете лампы, заправленной нефтью, Малко заметил старую негритянку. При виде Симоны ее лицо напряглось. Они тихо заговорили, затем Симона повернулась к Малко.
– Он здесь, но она не разрешает мне войти. Да я и не хочу. Я вернусь в такси.
– Я заеду к вам потом, – сказал Малко.
– Нет, не приезжайте. Не стоит, чтобы вас слишком часто видели у меня. Каждый вечер, между девятью и десятью часами, я буду на площади Святого Петра в Петионвиле. Там полно проституток, я не вызову подозрений... Желаю удачи.
И она скрылась в ночи.
Малко последовал за старухой, открывавшей следующую дверь. Сначала он разглядел только бесформенную массу, освещенную двумя свечами. Приглядевшись, он различил на циновке два тесно сплетенных женских тела, обе чернокожие. Рядом с ними из матраса и подушек было сооружено подобие дивана. Малко скорее догадался, что перед ним длинное тело Жюльена Лало. По его животу двигалась голова негритянки. Он был настолько погружен в зрелище двух лесбиянок, что не обратил внимания на приход Малко. Тот уселся на подушку на другом конце комнаты и стал ожидать.
Сеанс близился к завершению. Добросовестно поработав, лесбиянки задергались, закричали, изрыгнули какие-то похабства на креольском и остались лежать в объятиях друг друга.
Жюльен Лало застонал. Кудрявая девушка, ласкавшая его, убыстрила движение, оторвалась от него и сплюнула. Обе лесбиянки спокойно встали, закурили и вышли из комнаты. Жюльен Лало неподвижно распростерся на спине, закрыв глаза. Девушка, только что удовлетворившая его, подошла к Малко. С неожиданной ловкостью она своими длинными пальцами принялась массировать его в определенном месте. Без звука. Остановив ее руку, Малко тихо позвал:
– Лало!
Жюльен Лало подскочил, как будто его укусил ядовитый паук. Вырванный из блаженного оцепенения, он заморгал, взял свечу и осветил Малко. Сбитая с толку девушка подалась назад:
На его морщинистом лице не отразилось никаких чувств. Только глаза спрятались еще больше. Почти что спокойным голосом Жюльен Лало спросил:
– Что вам угодно?
Малко еле сдержался, чтобы не задушить его.
– Финьоле мертв, – сказал он. – Из-за вас. Вы продали меня Амур Мирбале.
Схватив девушку за шею, Жюльен Лало буквально вытолкал ее из комнаты. Совершенно голый, на коленях, он подполз к Малко.
– Что случилось?
Он разом потерял всю свою спесь. Малко рассказал ему все со всеми подробностями. По мере рассказа Жюльен все больше съеживался. Это было почти что забавно. Когда Малко закончил, он помолчал несколько секунд, а затем произнес:
– Уходите.
– Я приехал на Гаити, чтобы встретиться с Жакмелем, – холодно сказал Малко. – Вы единственный, кто может мне помочь. Нужно начать сначала.
Лало вцепился в плечо Малко с удивительной силой.
– Не рассчитывайте на меня, – сказал он. – Я хочу еще пожить. Можете говорить или делать что вам угодно, но я вам больше не помощник. Если вы не круглый идиот, садитесь завтра утром на самолет «Америкэн Эйрлайнз» и никогда не возвращайтесь на Гаити. Иначе вы улетите на самолете Элуа Эйрлайнз[7].
Жюльен Лало одевался с быстротой невинной девицы, обнаружившей, что за ней подглядывали, когда она принимала ванну. Прежде чем выйти из комнаты, он бросил Малко:
– Я никогда не говорил о Жакмеле, ведь я не сошел с ума.
И он хлопнул дверью. Несколько секунд Малко размышлял. От Жюльена Лало больше ничего не добьешься.
В окружении трех девиц старуха ожидала его в соседней комнате. Когда он хотел выйти, она загородила ему дорогу, яростно что-то говоря по-креольски. Малко успокоил ее купюрой в десять гурдов.
Даже если Лало промолчал о Жакмеле, наверняка. Амур Мирбале узнала правду. Предупреждение было не двусмысленным...
Надо было найти другую возможность для встречи с Габриелем Жакмелем. По возможности избавившись от ловушек, расставленных тонтон-макутами.
Он возвращался задним ходом, потому что дорога была слишком узка, чтобы развернуться.
* * *
Жара поглотила Порт-о-Пренс. Старые битые американские машины поднимали облака пыли на неасфальтированных улицах. Малко вышел из «Банк Руаяль дю Канада», где он менял деньги.
Прежде чем сесть в машину, он постоял несколько мгновений под аркадами улицы Миракль. Ему показалось, что стало менее жарко. Полицейский в синей форме сделал ему знак проезжать, не захотев пересекать улицу под солнцем, чтобы вручить квитанцию на штраф.
Вдруг Малко почувствовал, что кто-то дергает его за брюки. Взглянув вниз, он чуть не отшатнулся.
Много лет тому назад то, что сейчас находилось у его ног, могло называться человеком. Теперь это было какое-то подобие паука со скрюченными, обтянутыми кожей руками и ногами, передвигавшееся по земле маленькими прыжками. Человеческим оставалось только лицо. Большие глаза на исхудалом лице. Одна из скрюченных рук тянулась к Малко. Взволнованный, он достал бумажку в пять гурдов и положил ее на черную ладонь.
Пальцы нищего вцепились ему в руку. Он хотел вырваться, но костлявые фаланги держали крепко. В его ладонь скользнул клочок бумаги. Он понял. Калека пристально смотрел на него, как будто хотел передать безмолвное послание. Наверно, он был немного фокусником, потому что Малко почувствовал, что ему в ладонь попал, кроме бумажки, еще какой-то предмет. Хотя он мог поклясться, что несколько секунд назад рука нищего была пуста. Только теперь калека взял деньги.
Отсалютовав по-военному, он скрылся, как краб, под аркадами.
Малко сел в «мазду», сжимая в руке пластиковый пакетик. Никто ничего не заметил, даже полицейский в синей форме.
На свернутой бумажке была написана всего одна фраза: «Завтра в одиннадцать часов в Ламби». Он развернул пакетик и сразу почувствовал запах гниения. Он держал что-то мягкое и зловонное, похожее на сгнившую тряпку. Только через минуту он понял, что в руках у него человеческое ухо! Оно было еще у него на коленях, когда в стекло постучал мальчишка, предлагая ему сигареты.
Кровь отхлынула от его лица. В тридцати метрах от него полицейский по-прежнему следил за его машиной.
Калека скрылся. Трясясь, мимо него проехал тап-тап, окрещенный «Бог победит».
Положив ужасный предмет на сиденье, Малко рывком тронулся с места. Или калека подарил ему остаток от своего обеда, или Габриель Жакмель давал о себе знать...
Ухо служило паролем. Две недели тому назад Жакмель вырыл на кладбище тело Дювалье и отрезал ему голову... Но; одно дело услышать об этом в кабинете с кондиционером, и другое дело держать у себя на коленях ухо «Папы Дока»...
Хорошего союзника выбрало себе ЦРУ! И Малко должен был сотрудничать с подобной личностью. Да от этого все его предки в гробу перевернутся!
Хорошо еще, что он не догадался прислать целую голову.
Теперь макуты знали, кто он и что ему нужно. Как только они почувствуют, что он становится опасном, они ликвидируют его.
Он чудом разминулся с тап-тапом, катившим по извилистой дороге. Две машины задели друг друга, и Малко чуть не врезался в светофор.
Как только миновала опасность, он вспомнил, что приглашен на ужин к Амур Мирбале. Проще говоря, на ужин к дьяволу! Он подумал, будет ли его ложка достаточно длинной.
Глава 9
«Наш Док, да пребудете вы во дворце до конца жизни, да будет благословенно ваше имя нынешним и грядущим поколениями. Да свершится ваша воля, как в Порт-о-Пренсе, так и в провинции. Дайте нам сегодня же обновленную страну и НИКОГДА не прощайте обиды врагам Родины, плюющим ежедневно в лицо пашей страны. Да упадут они от искушения под тяжестью собственного яда, не избавляйте их от зла...»
Малко едва кончил читать этот удивительный отрывок из катехизиса дювальеризма, повешенный в рамочке на стене салона, когда за его спиной послышался приятный голос:
– Вы не находите, что это великолепно?
Мысленно умирая от смеха, он обернулся и увидел перед собой Амур Мирбале.
Несмотря на белый сетчатый ансамбль из туники и брюк, благодаря которому она казалась голой, она была серьезна, как только может быть серьезным негодяй, получающий орден Почетного Легиона. Очень светская женщина, пальцы, унизанные кольцами, замысловатая прическа, скромно накрашенная.
– Что это такое? – невинно спросил Малко. – Пародия?
Амур Мирбале смерила его взглядом и с чувством произнесла:
– Дорогой мой, это – катехизис дювальериста, которому мы все подчиняемся...
На мгновение она взглянула прямо в золотистые глаза Малко, казалось, она хочет что-то сказать. Ее грудь вздымалась быстрее, она высунула кончик розового языка и спрятала его за тонкими губами. Затем она молча повернулась спиной к Малко и ушла в сад.
Малко восхищался катехизисом еще несколько секунд. Если ему удастся вырваться живым с Гаити, ему будет чем занять несколько длинных зимних вечеров... Конечно, он пошутил неловко. Но есть же пределы оболваниванию. Он не хотел становиться таким, как Фрэнк: американцем снаружи, тонтон-макутом изнутри...
В поисках Фрэнка Джилпатрика он также отправился в сад. Вечер был мрачным. Люди сбились в группы в саду или вокруг пустого бассейна. Кондиционер внутри не работал, поэтому там было жарко и влажно.
Амур Мирбале пригласила около тридцати человек, большинство из них были в саду. Под кокосовым деревом негр, играя на барабане, пел меренги, но никто не танцевал. Казалось, гости были безмерно уставшими. Правда, надо сказать, что дорога, ведущая к вилле, смутила бы и танкистов из африканского корпуса Роммеля. Амур Мирбале оставила свою «ламборджини» в километре от виллы и продолжала свой путь в джипе...
Американец был рядом с буфетом, там же находились высокий негр, длиннорукая девушка, у которой был нос с горбинкой, очень возбуждающая, и Амур Мирбале. Без особой надежды Малко обследовал буфет в поисках водки, но нашел только пунши, одну бутылку виски и фруктовые соки. В результате он выбрал сок и подошел к гостям.
– Вы приехали сюда по делам? – спросил негр.
Малко невозмутимо ответил:
– Нет, не совсем так. Я приехал навестить моего друга Фрэнка Джилпатрика. Он рассказывал мне столько хорошего о Гаити... И о вашей прекрасной демократии, – прибавил он.
Молодая женщина не моргнула глазом.
– Франсуа Дювалье отдал всего себя своей стране, – нравоучительно прокомментировала она. – Он умер на посту. Он любил гаитян, как своих детей...
Рокот барабана помешал Малко ответить. Негр, игравший под кокосовой пальмой, скучал.
– Ти Роро хочет, чтобы его послушали, – сказала Амур Мирбале.
Она подошла к музыканту, за ней последовали другие. Когда они собрались вокруг него, негр заиграл, жалобно напевая при этом:
– Дю фе нан кай-ла... Дю фе нан кай-ла!
Малко повернулся к Франку, чтобы узнать смысл этих слов, и замер. Американец вдруг показался ему озабоченным и напряженным. Малко понял, что негр, не отрываясь, смотрел на него. Странно. Так как его стакан опустел, он вернулся к буфету. Фрэнк сразу же оказался рядом с ним.
– Будьте осторожны, – шепнул ему американец. – Что-то тут не так. Ти Роро предупредил меня...
– Ти Роро?
– Да. Это один из моих осведомителей. Его песня является сигналом. «Дю фе нан кай-ла» означает: в доме пожар. Значит, опасность.
Малко поставил стакан.
Он совсем забыл, что был в обороне, что его единственной надеждой была встреча с Жакмелем.
– Пройдите вглубь к бассейну, – сказал Фрэнк. – Я уверен, что Ти Роро как-нибудь вывернется, чтобы поговорить со мной.
Малко подчинился. Фрэнк казался ему серьезным и впервые расположенным к сотрудничеству.
* * *
Из темноты появился американец со стаканом в руке, лицо его было озабоченным.
– Ну что? – спросил Малко.
– Вам готовят любезность в караибском духе, – мрачно сказал Фрэнк.
– То есть?
– Амур Мирбале приказала убить вас, как только вы выйдете отсюда. В глубине стоянки белый «фиат» с четырьмя тонтон-макутами. Они расстреляют вас из кольта, как только вы выйдете с территории виллы. Это типично. Чтобы поразить воображение, они всегда действуют ничью. Если вы ускользнете от них, четверо других макутов будут ждать вас у входа в Эль Ранчо. Амур Мирбале считает, что вы давно должны были улететь с Гаити...
Малко охватило чувство страха. Его сердце билось со скоростью сто тридцать ударов в минуту, но он постарался не дать развиться этому чувству: барабан Ти Роро тупо бил по мозгам.
– Я поеду с вами, – предложил Фрэнк внезапно охрипшим голосом, – они не осмелятся...
– Осмелятся, – сказал Малко.
Мужчины молча переглянулись. Малко отчаянно размышлял. Мимо них, обнявшись, прошла парочка. Невероятно. Труднее всего расстроить самые простые и грубые планы. Его на миг охватила легкая паника. Его мозг, как ЭВМ, благодаря его потрясающей памяти, рассматривал все события с момента его приезда.
Внезапно он наткнулся на что-то.
– Вы можете спокойно возвращаться один, – сказал Малко. – Я выкручусь.
– Вы сошли с ума, – сказал американец бесцветным голосом, – они убьют вас.
– Если это произойдет, – сказал Малко ледяным тоном, – я буду вам признателен, если вы отправите мое тело первым же самолетом в Австрию. У меня нет ни малейшего желания упокоиться рядом с Папой Доком. А если все обойдется, я приду завтра утром в посольство и расскажу вам продолжение. А теперь уходите. Я хочу побыть один. И спасибо вам.
Несколько секунд Фрэнк молчал.