Надо же, какое дело загубили! Сколько надежд, сколько сил, сколько труда вложено – и все, все прахом…
Китаев смотрел на темный монитор над пультом. Все камеры, и внутренние и внешние, были отключены. Да и кому они теперь были нужны, все эти камеры, вся эта охранная электроника? Что она может? Предупредить об опасности, остановить убийцу, вычислить «крота»? А ведь он, Китаев, чувствовал, давно печенкой чувствовал, что…
Мысли пришли одна за одной. Отрывочные мысли, вроде бы не связанные ни с воспоминаниями о флоте, ни с этой почти осушенной бутылкой «Юрика». Первая: если даже шеф продаст казино, мы все равно не окупим всех затрат. Разоримся к чертям.
Вторая: это кто-то из них… Кто? Кем бы ни был тот, кто все это загубил, я его убью. Узнаю – убью, уничтожу. Пополам разорву вот этими руками.
Китаев поднес ладони к лицу. Было время (давно, правда) – с рук мозоли не сходили, и когда он служил срочную, и когда потом после заочного института вкалывал простым мастером на судоремонтном. А теперь – нет мозолей. А на мизинце – толстом, как сосиска, – платиновая печатка с сапфиром. Шикарная вещь. Боже, сколько же денег, сколько сумасшедших денег – и все, все прахом…
Телефон. Звонок разорвал тишину диспетчерской. Нет, не все еще стихло здесь. Вот она – самая последняя труба.
– Да, я…
– Глеб, поднимись ко мне.
Шеф. Салютов. Капитан. Здесь, на борту. И не пьян.
Китаев, пошатываясь, вышел в вестибюль – серый, тусклый сумрак за окнами. Ну и ну! Уже утро. Он глянул на часы – почти девять. Когда же успела кончиться эта ночь?
В вестибюле, пустом и гулком, у фонтана на мраморном бортике сидела женщина в длинной шубе из чернобурки. Волосы ее черной волной рассыпались по плечам. Рядом на мраморном полу валялся разбитый сотовый телефон. Его уронили, а может, с размаха швырнули на мраморные плиты. Бог знает, как это было…
– Глеб, вы еще здесь? – Голос женщины был Китаеву отлично знаком. – Я тоже приехала. Скажите ему – я здесь, я хочу его видеть! Я должна его видеть! Я же просто хочу помочь.
Китаев молча нагнулся, поднял разбитый телефон, взвесил на ладони. Еще одна электроника. Он швырнул телефон в фонтан. К черту, на дно.
Салютова он застал в кабинете за столом. Окно, лишенное одного из стекол, было плотно занавешено шторой, но все равно в кабинете был настоящий ледник. Арктика. Но Салютов, казалось, не замечал холода. Бутылки на столе тоже не наблюдалось. И Китаев внутренне усмехнулся: браво, капитан, так держать.
– Сын не звонил? – спросил Салютов.
– Никак нет.
Салютов поднял голову на своего начальника службы безопасности. Китаев смотрел на него с… любопытством.
– Там внизу Марина, – сказал он, – что же вы ее не…
– Откуда она узнала? – перебил Салютов.
– Наверное, кто-то позвонил, сообщил.
– Кто?
– Я, – Китаев с прежним любопытством изучал Салютова. – Я ведь вам вот чего еще не сказал: вчера утром Эгле сюда звонила, спрашивала, когда вы будете? Я сказал – в три. Так что…
– Передай ей… Марине Львовне… чтобы возвращалась домой.
– Я-то передам, но…
– Я не хочу никого видеть. Пусть уезжает.
– Это все, зачем вы меня звали?
– Да. Ты тоже езжай. Ты плохо выглядишь. Тебе надо поспать. И спасибо тебе за все, Глеб.
Китаев пожал плечами. Пошел к двери. Она захлопнулась, в замке повернулся ключ. Китаев не стал спускаться в вестибюль. Пошел в зимний сад. Тусклый поздний зимний рассвет сочился сквозь панорамные окна. Китаев вздохнул, расстегнул брюки и помочился в кадку филодендрона.
А в кабинете Валерий Викторович Салютов поднялся из-за стола, сдвинул висящую на стене немецкую гравюру с видом Дрездена, набрал личный свой код и открыл стальную дверцу встроенного сейфа. В глубине его лежали толстые пачки зеленых банкнот. Но он достал не деньги, а совсем другую вещь. Запер сейф. Взял вещь, проверил обойму. Это был пистолет «макаров» без номера. Когда все лицензированное оружие службы охраны казино проверяла милиция, этот пистолет так и не покинул сейфа за гравюрой с видом Дрездена. В обойме было всего три патрона. Но этого хватило бы. Даже с лихвой.
Темно-синий «БМВ» после осмотра с берега Москвы-реки перегнали к Скарабеевскому отделению, где Колосов, Биндюжный, Геннадий Обухов и эксперт-криминалист снова детально изучили салон и следы взлома. Стреляных гильз в салоне не оказалось. Зато отпечатков пальцев было немало. Пока их изымали, проверяли и сравнивали, прошло время. Обухов не стал дожидаться результатов исследований. Сказал, чтобы ему их сообщили, забрал дактокарты и поехал к себе в РУБОП. Был он мрачен, неразговорчив и в отличие от прежней своей развязной манеры поведения как-то даже малость попритих.
Наконец стали известны результаты экспертизы. Она показала, что в салоне найдены отпечатки пальцев Басманюк и какого-то другого, пока не установленного лица. Но это касалось лишь салона машины. На разбитом стекле, на дверях и на проводах зажигания отпечатков пальцев изъять не удалось. И это, по мнению криминалиста, было весьма странным. Данные дактопоиска по всем отпечаткам, снятым в день убийства Тетерина у посетителей и персонала казино, уже были готовы. Их сверили с образцами, изъятыми в салоне «БМВ», и…
– Никому из проверенных нами 5 января эти отпечатки пальцев не принадлежат, – сообщил Колосову эксперт. – А мы располагаем банком данных на семьдесят пять человек. После убийства в казино сразу были дактилоскопированы все лица, находившиеся там в тот вечер. Однако вполне возможно, что кому-то удалось избежать проверки. Или же этот человек вообще там не был в тот вечер и не проходит у нас по этим учетам.
– Кого мы тогда не откатали? – спросил Биндюжный Колосова.
– Салютова и его сына Филиппа. Сына я допрашивал, отец при этом присутствовал. И также… Подожди, еще швейцара Пескова. Точно! Он тоже давал показания как раз тогда, когда шла проверка документов.
– Надо срочно откатать их пальцы и все проверить. – Биндюжный поднялся со стула. – Я прямо сейчас же за Песковым слетаю. Выдерну его сюда. И надо сегодня же по новой встретиться с Салютовым и его сынком.
– А знаешь, кто еще тогда у нас не откатывался? – сказал Никита. – Вдова Игоря Салютова – Марина Львовна. Я ведь ей сам разрешил тогда уехать из казино. С ней еще бабка какая-то была, ну, ее-то побоку, конечно. А проверить придется троих.
– И Пескова четвертого, – Биндюжный хмыкнул. – Ну, я за ним, пока ты мне тут еще кого-нибудь не подкинул. Пишите письма!
Глава 30. ПЯТЫЙ
Однако дома бывшего швейцара «Красного мака» Биндюжный не застал. Жена Пескова сообщила, что тот два дня как отбыл на похороны родственника в Ярославль. Правда то была или ложь, выяснить так и не удалось. Да и надобность отпала, потому что события начали вдруг развиваться с непредсказуемой стремительностью.
Пока Биндюжный ездил за Песковым, Никита, забрав с собой эксперта, снова (в который уж раз) отправился в «Красный мак» в надежде застать там Салютова, взять у него (для проформы) отпечатки пальцев и уже через него осторожно договориться, чтобы этой несложной процедуре подверглись его сын и Марина Львовна. Однако до казино он так и не добрался. По дороге достал телефон, собираясь позвонить Кате. Они так и не успели обсудить «смотрины» в Крылатском. Катя взяла с него слово, что, как только с осмотром будет покончено, он обязательно с ней свяжется. И если в крайнем случае дела задержат его на Рублевском шоссе, она сама приедет в Скарабеевское отделение вечером, потому что считает, что некоторые подробности «смотрин» будут для него небезынтересными.
Никита согласился. Однако решил, что с Катиным отчетом успеется. В принципе «смотрины» можно будет обсудить и завтра. Чего пороть горячку? Ведь все равно от этого в деле ничего не изменится. Потому что до тех пор, пока они не установят, кто, кроме Басманюк, мог управлять «БМВ», они с места не двинутся. Однако слово свое он привык держать. Поэтому, притормозив, кивнул эксперту – тот вышел покурить. Колосов достал телефон, собираясь набрать номер главковского пресс-центра, как вдруг кто-то его опередил. Телефон зазвонил. Никита на сто процентов был уверен, что это она – Катя. Не вытерпела, жаждет узнать новости. Она ж спокойно на месте усидеть и часа не может. Женщина, господи!
Однако это была не Катя. Звонил Обухов. Никита поразился: как скоро на горизонте снова нарисовался начальник аналитического спецотдела «А» – а ведь всего два часа назад расстались.
– Ты сейчас где? – лаконично спросил Обухов.
– За рулем на шоссе. А что?
– Достань на чем записать. Новость у меня для тебя.
– Какая? – Колосов внимательно прислушался к тону коллеги из параллельной структуры. Только недавно Обухов выглядел тихим и даже пришибленным. А тут в его тоне снова змеилось скрытое торжество и превосходство «старшего по оружию».
– Только что нами установлено, кому принадлежат «пальцы» из «БМВ».
– Как? Каким образом?
– Все по порядку. Мой метод, Никита, сбоя не дает. – Обухов самодовольно усмехнулся. – И «пальцы» установили, и архив на этого типа уже подняли, и фото его передо мной. Приезжай сейчас же, полюбуйся.
– Да кто он такой? – не выдержал Колосов. – Кто из них?
– Согласно нашему банку данных, отпечатки пальцев из «БМВ» принадлежат некоему Дьякову Николаю Анатольевичу, тридцати двух лет, уроженцу поселка Ладожский Ленинградской области. В прошлом – тут у меня в справке на него даже прежняя должность указана – командир отделения спецподразделения «Луч» внутренних войск, созданного для борьбы с уличными несанкционированными шествиями и массовыми беспорядками. Уволен из органов в 1994 году в связи с привлечением его к уголовной ответственности за наезд в нетрезвом виде, повлекший гибель людей. Он на своей машине – «Жигули» в пьяном виде сбил пожилую супружескую пару, причем оставил их без помощи, скрывшись с места происшествия. Судом Дьякову было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет. С 1994 года по 96-й находился в учреждении 165/84 под Архангельском, затем был переведен на общий режим в учреждение 111/8, и по отбытии двух третей срока за примерное поведение в 99-м он из мест лишения свободы освобожден. По освобождении переехал в Москву. До некоторого времени работал здесь инструктором автоклуба «Формула-3», а также в других клубах. В прошлом, до судимости, Дьяков профессионально занимался автоспортом и даже в 92—94-м годах входил в сборную внутренних войск по автогонкам. Тебе этот Дьяков знаком, Никита?
Колосов молчал. Список, длинный список фамилий посетителей казино и его персонала, составленный в день убийства Тетерина, был много раз читан им и перечитан, изучен вдоль и поперек, вызубрен наизусть. И в этом списке фамилии Дьякова не значилось. Никита мог за это ручаться, однако…
Он закрыл глаза: улица, запруженная народом. Лозунги, знамена, плакаты. Взвинченные речи доморощенных ораторов, возбужденная напирающая толпа. А чуть дальше по этой же улице – неподвижные молчаливые стройные шеренги людей в форме: надвинутые на лоб каски с пластиковыми забралами, резиновые дубинки, стальные щиты. Отчетливая громкая команда, и вот эти шеренги двигаются вперед. Еще команда, и сотни резиновых дубинок глухо, мощно, устрашающе ударяют в щиты. Как в кино, в исторических боевиках про Рим – те же солдаты, тот же их тяжелый мерный шаг подбитых гвоздями сапог-калиг. Те же глухие удары в щиты – мечами. Атака железного легиона там, в кино, на экране. А здесь – атака спецподразделения «Луч» по разгону толпы…
– Он в Чечне воевал? – хрипло спросил Колосов. – Что-нибудь об этом на него есть?
– Он никогда там не был. Не успел, его осудили, – ответил Обухов. – Думаю, ты уже догадался, кто это такой. Хотя эта фамилия в списках «Мака» и мне тоже не попадалась. В казино его все знали только по кличке. Имя он скрывал. И у него на то имелись веские причины.
– Какие?
– Знаешь, как я… как мы установили, кому принадлежат эти отпечатки? Я тебе говорил: мы в стороне от этого дела не останемся. И не остались. Ты искал с одного конца, мы с другого. Мы подняли все материалы по последним судимостям Миловадзе. Начали проверять его связи, с кем он проходил по прошлым делам, с кем вместе отбывал наказание. Где сидел свой последний срок. Оказалось, в учреждении 165/84 под Архангельском. Освобожден оттуда был в 96-м по отбытии срока. Я еще раньше запросил справки из колоний и дела на всех заключенных, отбывавших там сроки в этот же период. Так мы и сформировали для себя потенциально новый банк данных по Миловадзе. Сегодня, когда я привез дактокарты и мы сравнили данные с нашими, оказалось, что это – Дьяков. Я, правда, лично с ним никогда не встречался. У меня тут только его фото из дела. А ты его в казино видел?
– Да, – ответил Никита, – я видел Легионера.
– Если бы мы располагали этим материалом раньше, мы бы арестовали его сразу же после убийства Тетерина. Но увы, – сказал Обухов. – Тогда, пятого января, он, видимо, сделал все, чтобы избежать проверки документов. Как он это сделал, не знаю, но учить его, видно, этому не надо. А вообще-то Хванчкара круто сработал, подсунув этого своего «крота» прямо в салютовское семейство. Ну, что молчишь, коллега, а? Идеи какие-нибудь есть? Надо брать этого «крота». И как можно скорее. Эта Басманюк, владелица машины, возможно, она…
– Она его любовница, – ответил Колосов. – Она нам ничего о нем не скажет. Умрет, но не признается в своей с ним связи, потому что боится Салютова, боится место потерять. Хотя теперь казино все равно кранты… Но… нет, с ней мы только время потеряем. Я знаю, кто может нам подсказать, где искать Легионера.
– Филипп Салютов, что ли? – недоверчиво хмыкнул Обухов. – Вряд ли, они ведь вроде дружки. Да и его самого надо сначала найти.
– Нет, не он. С ним нам тоже долго придется возиться, прежде чем он заговорит. Китаев может подсказать адрес: он, помню, как-то говорил мне про квартиру, которую снимают Филипп и этот…
…Глухой топот кованых башмаков. Удары резиновых дубинок в щиты. Каски, надвинутые на лоб. Пластиковые забрала, опущенные так, что лиц не видно. Сметающая все на своем пути стальная шеренга. Легион, где каждый солдат за своим щитом и забралом чувствует себя не человеком – Легионером…
– Сукин он сын, – сказал Обухов. – Продажная шкура. Давай Китаева, пусть вспоминает адрес квартиры. Пошлем засады и туда, и по всем местам, где он может появиться. Надо с этим «кротом» покончить раз и навсегда, пока у меня злость на него не прошла.
Глава 31. «РОДНОЙ!»
– Знаешь, Вадя, ты, кажется, был прав, – объявила Катя Кравченко, когда они ехали домой. Звонка Колосова она так и не дождалась. В Скарабеевское отделение, естественно, тоже не отправилась. До конца рабочего дня просматривала статистику по угонам и кражам автотранспорта: срочно звонили из «Подмосковного вестника», заказали репортаж на эту тему для субботней криминальной хроники. А вместо начальника отдела убийств о себе дал знать «драгоценный В.А.». У него была хорошая новость: затянувшееся новогоднее путешествие закадычного приятеля Сереги Мещерского и его подопечных из «Столичного географического клуба», слава богу, закончилось. После трехнедельного марша на джипах из Дели через Непал в Тибет они наконец-то снова вернулись в Катманду и оттуда чартерным рейсом должны были вылететь домой.
Из Катманду Мещерскому удалось дозвониться Кравченко: он был в полном восторге от тура, похвастался, что им удалось посетить усадьбу Рериха, побывать в пяти буддийских монастырях, присутствовать на ежегодной королевской церемонии Белого Слона в Непале и отснять километры видеопленки с видами Гималаев.
Катя, слушая пересказ этих геркулесовых подвигов из уст Кравченко, жгуче завидовала: живут же люди! Вот Серега Мещерский выбрал себе профессию-конфетку. Нашел себя и полностью раскрепостился как личность в туристическом бизнесе. И если не считать мелких невзгод (например, катастрофических убытков и хронического безденежья, почти регулярно испытываемых турфирмой «Столичный географический клуб», специализирующейся исключительно на экстремальном нетрадиционном туризме), все в его молодой бурной жизни вроде бы складывается неплохо. И у «драгоценного В.А.» тоже все вроде, как он выражается, «в ажуре». А тут живешь – как трава растешь…