– Ты на это шел. И что думаешь, я в десятом классе пойду чиститься? Чтобы на всю жизнь остаться калекой? И убивать своего ребенка?
Коля поехал ее уговаривать, а дома оказалась ее злющая мать, которая сразу сказала, что его посадит.
И у них были данные его паспорта, как это так.
А вот так.
В случае чего, ребенок родится, в Туле делают анализ, кто отец.
Быстро все завертелось, ее мать была продавщицей в промтоварном, у них было все то, что необходимо для свадьбы, и посуда сервиз немецкий, и всю выпивку теща купила, а закуску Николай организовал через тетку, она взяла заказ, и дед дал из своих бочек, он всегда заготавливал капусту, моченые яблоки, огурцы, и картошки выделил мешок.
Поженились.
Родители одобрили, что он взял свою, тульскую.
Коля нашел работу в Москве, сняли однушку. Галина устроилась в ясли нянечкой, хоть была беременная на четвертом месяце.
Но она и так была полная, никто ничего не заметил до седьмого месяца, а там уже можно было уходить в декретный отпуск.
Галя легла на сохраниловку в роддом, какие-то были плохие анализы.
Потом родилась Анджелка, родилась не в срок, раньше, и Гале теперь должны были оплатить по декрету меньше, чем полагалось.
Галина плакала в роддоме, переживала. Вес у Анджелки был меньше нормы, но так многие сейчас рожают, худых, сказала врач Коле, когда он пошел узнавать, почему так и зачем Галю взяли почему-то на обследование на кресло, это на девятом месяце, врач из Химок орудовала ложкой, и сразу ночью пошли воды.
Врач сказала, что это было плановое обследование, мало ли что можно было ожидать при родах.
Все. Но это быстро забылось, потому что, когда Галина с Анджелкой и Коля уже жили месяц у себя в однушке, мама Коли получила трехкомнатную служебную квартиру.
И тут родители их пригласили к себе жить с Анджелкой!
Коля был рад, колбасился, все покупал-устанавливал, доводил квартиру до ума, дали же голые стены!
Привез кафель со стройки, купил у таджиков, все обделал сам, купил кухню, не новую, но в хорошем состоянии.
Началась жизнь, Анджелка уже бегала по квартире куда хотела, Галина не работала, сидела с ней.
Купили себе раскладную кровать и спали втроем с Анджелой, детскую кроватку пока не приобрели. С деньгами было туго.
И вдруг в один прекрасный день мать вошла к ним на ночь глядя без стука, черная как туча, и сказала: «Выезжайте, все».
Что? Как? Коля ни-х не понял.
Галина, которая после родов сидела на диете, пила кефир и ела гречку, все хотела похудеть, рассказала, что мать Коли с ней круто поговорила.
Что якобы Галина съела что-то не свое из холодильника.
Да Галина скорее бы удавилась, чем сожрала ихово. Коля ее знал.
Жена сама была крутая.
Она ответила его маме как полагается, матерком да с ветерком. Мама тоже в долгу не осталась.
Тульские бабы, они шутить не любят.
Галина еще потом добавила, что Ирина Ивановна ее конкретно достала, давно уже жаловаться не хотелось.
Типа что Анджелка не ваша.
И типа что я тебя обманула, то что мне было шестнадцать. Да, после дискотеки обманула, мне уже было вообще двадцать, и я работала у матери в магазине уборщицей. Что я, буду твоей маме рассказывать, то что я тебя обманула? А ты бы вообще не женился на старше себя и на уборщице, да еще я толстая. А я уборщицей пошла к матери, потому что мы знали, она скоро умрет, я ей помогала, ее грузчики обманывали. А места продавщицы не было. После мамы я бы сама стала завотделом, я же кончила ПТУ, у меня среднее образование. На дискотеке ты мне понравился, ты был совсем другой, не такой, как наши поселковые, и я захотела от тебя ребенка, я поэтому пошла к тебе в машину с теми девками. И придумала, наговорила тебе, то что мне шестнадцать лет, а когда ты заснул, я списала данные твоего паспорта. И [взяла у тебя номер телефона] вот когда я узнала, что беременна, то решила, что буду за тебя бороться. А когда мы подавали заявление в ЗАГС, ты же не видел, что я там писала, какой год рождения. Мне надо было сохранить семью, моя мать вообще плакала и хотела, чтобы я сделала аборт, и она собралась тебе киллера нанимать. Пятьсот долларов, да и за сто бы пошли, такие отморозки есть. Пусть твоя мама меня осуждает, но Анджелка твоя доченька. Я толстая, старше тебя. Я уборщица. Я уеду, пусть.
Коля сидел на тахте как стукнутый по голове. Опять искать квартиру! А денег нет!
Коля очень любил своих родителей. Особенно маму.
И он теперь понял их с отцом, там еще старшая сестра тоже выступала против Галины. Но Галина его жена, Анджелка его дочка, он к ним привык. Дочку он растил с шести дней ее жизни.
Галина же смотрела на него злорадно, вся зареванная. Как будто доказала что-то.
И она уехала к своей матери в поселок. Все личные вещи забрала.
Он отвозил ее, Галина молчала. Обиделась типа.
Хорошо еще уже был апрель, ну, как бы поехала жена с ребенком на дачу.
А он продолжал жить у родителей, только на выходные мотался к семье. Ни слова не сказал маме и тем более отцу.
Они тоже молчали и не спрашивали о внучке. О родной внучке!
О как жизнь повернулась, что все стали врагами.
Галина обиделась, что он не поехал жить с ней.
А где там в деревне найдешь работу?
Это похорониться заживо в чужом поселке, да у нее еще брат пьющий и кулаками машет, как она говорила. Даже приезжает с Тулы на разборки.
За лето Коля прикопил какие-то деньги, чтобы снять однушку.
С осени бы переехали. Но Галина его к себе не допускала. Он приезжал и спал на полу.
Вся жизнь была разрушена!
И в этот самый момент ему и был дан сигнал от Серцова Сергея Ивановича, от бывшего хозяина.
Как-то по своим каналам нашли его номер телефона, и незнакомый мужик прозвонился и сказал, что самому Серцову нужен водитель и помощник в одном государстве, адрес скрыт.
«Спасибо, – отвечал Коля, он уже был не в себе, ничего не понимал, – у меня теперь жена и дочка, и я один не смогу, наверно».
Сказал «наверное», потому что не знал, как все будет у них с Галиной.
А вдруг она уже себе кого-то нашла в поселке? Своего прежнего? Был же у нее кто-то до Коли.
Анджелка и правда совсем на отца не похожа.
Оба они с Галиной русые, а девчонка черненькая и кучерявая.
Мать ведь на то же намекала. Наверно, это и было причиной всех дел.
А Серцов не знал о его нынешней жизни. Думал, что он вольный казак, как раньше. Но Коля был теперь невыездной. Он даже и представить себе не мог, что отъедет на заработки в такой момент.
Галина – единственное, что у Коли есть свое. У матери еще дочка любимая, Вовина сестра, с высшим образованием, с квартирой, богатая.
А Коля, что Коля, это сын, он еле восьмилетку окончил на троечки.
Колю они завсегда держали за отстающего.
– Перезвоню, – сказал тот мужик по телефону, и точно, перезвонил:
– Диктуй их данные все. Паспорт жены и ребенка. Вам пришлют по адресу приглашения. Условия там неплохие для семьи, есть отдельная сторожка на территории.
Эта сторожка оказалась двухкомнатным домом в парке!
Жена стала помогать садовнику, теперь она была довольна, все в их жизни поменялось.
Пригодилась ее память о детстве, когда мать заставля-ла ее пахать на участке, чего Галина терпеть не любила.
Галина молодец, освоила газонокосилку, он только ей разок показал, и все.
И даже сама успела, посадила свои, тульские, цветы. Перед их сторожкой.
Из поселка мать ей прислала семена, Галина к весне вырастила рассаду.
Тут, в Монтегаско, никто в глаза не видел ни табаков душистых, ни флоксов, ни астр, ни гладиолусов, ни георгин. Вообще в этой деревне не знали о них. И о золотых шарах!
Хозяин, сам возросший у поселковой бабушки, он тут же сказал, что в доме у нее был палисадник, и он теперь гордился своим необычным цветником.
Коренным русским – тут, где вообще одни газоны.
Сиживал там в качалке под тентом.
Хозяйка же прикалывалась над таким садом-огородом.
Галина ведь и огурчики вырастила, и помидорчики, и укроп с кинзой! Тут жара, полей – все выскочит.
Хозяин любил у них с огородика схрумкать без нитратов и пестицидов. Не сравнить с магазинным!
И про запас Галина насолила, замариновала покупное, выращенного было немного, только на салат. Что там земли, с носовой платок.
Хозяйка следующей зимой подумала, угостилась из Галиных разносолов кабачками и баклажанами, да и отвела ей место для огородика на задах.
И Галина как-то в ночную минуту сказала Коле, ты не думай, Анджелка твоя доченька, у нее и пальчики вылитые твои, длинные и загибонистые, и ноготки как у тебя, красивые, мои-то пальцы, посмотри, они другие, деревенские.
Просто у меня отец был кучерявый и черный, видно, бабку румын повстречал, мало ли, у них в поселке во время оккупации румыны стояли. Отец родился после них. Дед с войны не вернулся, а то бы он погнал их с цыганенком, так в деревне баяли.
Она его родила не в срок, а позже.
И мать оттуда ушла с пацаном, завербовалась на стройку на Шатурторф. А его отдала в детский дом на время. Во хлебнула! А все из-за этой масти.
И отец цыганский меня тоже своей дочкой не считал, я же белая, сказала Галина и вдруг заплакала. Отсюда все мое проклятие. Все, что со мной было.
Она умная, все поняла, что мать Коли про нее говорила.
И что Коля не раз слышал.
– Бывает, ладно, проехали, – сказал Коля и поцеловал ее пухлые короткие пальчики. – Раз вы у меня две румынки, съездием туда как-нибудь. Тут все рядом. Когда хозяина не будет и хозяйки.
5. Кустодиев
Галина, жена водителя Коли, кличка «Кустодиев», оказавшись в одночасье за границей, могла выбрать из двух одно: остаться красоткой типа миссис Россия с габаритами 98-60-98, где первая цифра означает вес, вторая – объем ноги в районе капители, если воспринимать ногу как колонну, а третья – объем талии.
Или, второй вариант, Галине пришлось бы стать как весь местный женский обслуживающий персонал, все эти украинки, тайки, польки и девушки «с Москвы».
То есть иссушиться в воблу, потемнеть лицом и научиться лыбиться в ответ на любой взгляд. Именно вежливо лыбиться, не усмехаться.
Причем все эти бабы говорили по-монтегадски, как-то намастырились. И по-английски тоже.
Кустодиев была к языкам неспособна еще со школы.
Учительница немецкого натягивала ей тройку за то, что мать Галины пускала училку куда не полагалось, в подсобку промтоварного отдела.
Мать была продавцом.
Галина тоже еще со школы знала, что будет продавцом и именно промтоваров, и подругам доставала через мать что надо.
И не бесплатно. Зарабатывала себе на косметику.
У них в доме в поселке все было, обои «Шаляпин», мебель румынская белая Людовик Четырнадцатый, люстра чешская «Каскад», сервизы, телевизор «Рубин», брату Юрке и дочке мать покупала все импортное, только с Галиной были проблемы, она была девочка полная, ее размеров заграница не поставляла.
Ей мать покупала короткие сапожки (а то те, длинные, не налезали выше костяшек) и трикотаж, но Галина его не носила, все в обтяг.
Отец раньше был водителем, но из-за пьянки у него отобрали права, и он летом работал на лодочной станции, а зимой сидел дома.
Отец от нечего делать пил и бил маму, когда она ему не давала денег, а один раз он положил Юрку шестилетнего головой на тубаретку, держа в руке топор, и стал кричать, отрублю голову, если опять не дашь денег, все одно подыхать. Мать кричала, матом тебя прошу, отпусти его, ты за себя не отвечаешь.
Но он махал топором у пацана над головой и Юрку прижимал за плечи к тубаретке.
Мать заплакала и дала денег, Юрка потом орал во сне как зарезанный, когда его уложили спать.
Когда отец убежал, мама топор спрятала себе под матрас.
А когда отец обратно ввалился пьяный и заснул на тахте в кухне как есть, обоссанный, мать побудила Галину, и они скрутили отца простынями.
Он очнулся рано утром, начал орать и ругаться, развяжите.
А то всех вас с Галькой убью, и чтобы дали опохмелиться.
И тогда мать над ним встала с этим же топором и сказала: «Сейчас буду тебя казнить к высшей мере».
Он еще больше стал ругаться, бился прямо как рыба, но мать на него села, а потом сказала: «Казню тебя за Юрку и за Галю, сука, за то, что ты с ней вытворял», он все понял и начал кричать «я ничего с ней не делал, она сама жопой вертела, нарывалась» и «помогите» таким тонким голосом.
Юрка проснулся и в дверях кухни стоял, никто не заметил, мало ему было того приключения с топором, опять он топор увидел, только теперь в руке у матери.
А она Юрку заметила, велела Галине его увести подальше и потом послала ее за полотенцем, а отец все пищал, и тут мать накрыла отцу голову полотенцем, топор положила, взяла в руку валенок и ударила спеленутого отца по шее со всей силы.
Он сразу замолк, как подавился, а когда мать сняла с него полотенце, то оказалось, что он даже не дышит.
Размотали, мать вызвала скорую. Плакала. И Галина плакала.
Следы какие-то остались от скрученных простыней, но врач даже не стала смотреть его под одеялом, побрезговала, запах стоял блевотины и еще много от чего. Отец часто ходил под себя.
Но ничего маме не было, остановка сердца больного в состоянии алкогольного опьянения, а после вскрытия у него еще нашли цирроз печени в последней стадии.
Мать спросила, сколько бы он протянул, врачиха засомневалась, такие иногда и год живут и дольше.
Да ладно, мучений вам на голову, скажите спасибо.
Галина ведь матери не говорила, что над ней отец делал. Он повторял, убью мать, если скажешь. Ты мне не дочь, мать твоя б…
Галина была полная девочка, красивая. Часами не мог кончить, скотина.
А Галине надо было бежать в садик за Юрой к семи, мать приходила только в девять.
До сих пор Галина не выносила запаха курящего и пьющего мужчины, всего этого что из него прет.
Ничего у нее не получалось с мужем, не ее вина.
Дочку родила. Но муж пил пиво под выходной и курил, не скажешь ведь ему.
Дочь Анджелка была единственным счастьем и большой гордостью Галины, девка в шесть лет пошла тут в местную школу и сразу заболтала по-ихнему. Худая девочка, кудри черненькие, прямо как местная, и длинноногая, и уже сейчас видно, что будет красотка.
Муж Коля хороший как телок, и Галину любит. И каждую ночь трудится, пыхтит. А толку-то.
Галина, однако, опасалась всего на свете и Анджелку с ним не оставляла.
Но она начала замечать, что девка стесняется, когда мать за ней приходит в школу и не может сказать ни бэ ни мэ.
И Анджелка ей как бы переводит, например, что завтра надо прийти пораньше, не как сегодня.
Тогда Галина сделала что: устроилась в подсобку местного супермаркета на утреннее время, с девяти до двенадцати.
Дома было не выучить язык, ни хозяин, ни Коля на монтегадском не говорили.
Причем хозяйка, сама как жердь, она-то все языки знала, но Галину терпеть не выносила, называла ее «Ты вообще Кустодиев» со смехом и кивала на книжную полку. Галина специально полезла туда, не поленилась, увидела книгу «Кустодиев».
Вся дрожа, стала рассматривать картинки. Да, там на одной было похоже.
Галина потом нарочно принесла полуторный диван в ванную и разделась, а сама пустила воду, как будто моет-скребет. И села без ничего. Да их и дома не было никого. Там вделанное зеркало хозяйка заказала во всю стену.
Не, Кустодиева тетя на картине была хуже Галины. Лицо у Галины лучше, рот лучше, и все красивее.
Та тетка старая, лет тридцати. У Галины все было крепкое, груди и живот, и талия тоньше.
Галина ведь недаром пахала в саду и в огороде, кланялась от души.
В резиновых перчатках и комбинезоне. По телевизору тут таких показывали. Типа они ездиют и пашут на маленьких таких комбайнах.
Галина отродясь не терпела работать на огороде и в саду, но мать заставляла, и правильно делала, тут это пригодилось и вообще было как зарядка.