Приход Гитлера к власти Шернер встретил восторженно.
Формально он не являлся членом национал-социалистской партии, так как согласно существовавшим в германской армии законам офицер действительной службы не мог состоять членом какой-либо политической организации. Однако Шернер был убежденным сторонником национал-социализма и полностью разделял политику нацистской партии. За свою преданность ей он был награжден золотым значком этой партии.
И все же преданный Гитлеру Шернер довольно долго терялся в толпе ландскнехтов нацистского режима. Лишь на третьем году войны, в тяжелое для фашистской Германии время, настал наконец его час.
Неожиданно Шернера вызвали в ставку. Здесь он встретился с фюрером, которого видел последний раз в 1939 году. Гитлер сообщил Шернеру о назначении его командующим армией на южном участке фронта. Затем последовали патетические изречения о смертельной борьбе с большевизмом, об исторической миссии германской нации.
В марте 1944 года Шернера назначили на должность начальника штаба по национал-социалистскому воспитанию войск. Ему присвоили звание генерал-полковника. В личной беседе Гитлер поставил перед Шернером задачу — воспитывать войска в духе слепого повиновения фюреру и тем самым предотвратить дальнейший упадок морального состояния и распространение пораженческих настроений среди солдат и офицеров.
Однако в ставке Шернер задержался ненадолго. Три месяца он командовал армейской группой «А» вместо Клейста. Затем Гитлер перебросил его в Прибалтику, назначив командующим группой армий «Север». Теперь в задачу Шернера входило удержать фронт под Нарвой и Псковом. Жестокими мерами ему удалось на короткое время навести порядок и стабилизировать положение, за что фюрер назвал его «мастером по разглаживанию шероховатостей».
Вынужденные оставить большую часть Прибалтики, войска Шернера укрепились в Курляндии. Известно, что этот плацдарм стал местом особенно ожесточенных боев последнего периода войны.
В январе 1945 года Шернера назначают главнокомандующим группой армий «Центр», прикрывающей важнейший для Германии Силезский промышленный район. Усердие Шернера отмечается наградами и присвоением ему в апреле 1945 года высшего звания — генерал-фельдмаршала. В обстановке всеобщего хаоса, панического отступления и крушения устоев третьего рейха гитлеровцы с последней надеждой взирают на Шернера. Быть может, еще удастся выиграть время и заключить сепаратный мир с Западом?
22 апреля Шернер последний раз был на приеме у Гитлера, который приказал удержать фронт любой ценой, чтобы сохранить шанс на переговоры о мире с союзниками. Одновременно он заявил о намерении остаться в Берлине и, если наступит катастрофа, покончить с собой.
В своем завещании Гитлер прочил Шернера на пост главнокомандующего всеми сухопутными силами Германии,
И Шернер сохранил преданность фюреру даже после его смерти. Узнав о самоубийстве Гитлера, он обратился к войскам с фанатичным призывом: «Следуя примеру фюрера, до последнего дыхания бороться против большевизма». Приказ преемника Гитлера гросс-адмирала Деница о капитуляции Шернер отказался выполнить и не передал его подчиненным ему войскам.
Не без основания Шернер заявил на допросе, что вследствие принятых им мер удалось на какое-то время продлить существование фашистской Германии. Но это была уже агония. Нацистский корабль неудержимо шел ко дну. Надвигалась неминуемая расплата. Клейст и Шернер также не ушли от нее. Оба были взяты в плен советскими войсками.
И вот они держат ответ перед Военной коллегией Верховного Суда СССР.
Шернер на вопросы отвечал по-солдатски, односложно.
Защищался он довольно примитивно, отрицая общеизвестные факты. Несколько оживлялся, когда речь заходила о Гитлере, и не скрывал, что был (да видно, что и остался) убежденным нацистом и врагом коммунизма. Впрочем, идеология не его стихия, На следствии нетрудно было убедиться в том, что о коммунизме Шернер имел весьма смутное представление. На фотографиях он не смог узнать Маркса и Ленина.
Клейст держался куда свободней. Он пространно рассуждал о принципе повиновения приказам, сваливал всю ответственность на Гитлера и Кейтеля. О собственных действиях говорил менее охотно. Клейсту хорошо были известны материалы Нюрнбергского процесса, на котором он давал свидетельские показания, и он не раз ссылался на якобы установленную Международным военным трибуналом невиновность германского генералитета.
Когда Клейст вспоминал прошлое, в его словах проскальзывала ирония. К своему положению он относился философски: такова, мол, судьба. Ему очень хотелось уверить суд, что его репутация незапятнана и что он воевал в России «как порядочный солдат»,
Еще в 1943 году правительства СССР, США и Великобритании подписали в Москве декларацию об ответственности германских офицеров и солдат, а также членов нацистской партии за совершаемые ими зверства. Основываясь на этом документе и в целях установления единообразных принципов судебного преследования военных преступников, Контрольный Совет в Германии издал закон, в котором определил, какие действия признаются военными преступлениями, преступлениями против мира и против человечности.
В соответствии с законом Контрольного Совета, являвшимся нормой международного права, Клейсту и Шернеру было предъявлено обвинение в активном участии в подготовке и ведении агрессивной войны против СССР, то есть в преступлении против мира, а также в том, что с их ведома и по их приказу вверенные им войска чинили на временно оккупированной территории Советского Союза зверства и насилия над мирным гражданским населением, совершали массовые разрушения и жестоко расправлялись с населением под видом борьбы с партизанами. Эти действия признаны законом Контрольного Совета преступлениями против обычаев войны и против человечности.
Подчиненные Шернеру войска и карательные органы на временно оккупированной территории Советской Эстонии, Латвии, Украины, Молдавии и Крыма истребили большое число мирных граждан, произвели массовые разрушения промышленных предприятий, уничтожили материальные и культурные ценности, занимались грабежом, отбирали скот и продовольствие, угоняли мирное население в Германию и совершили множество других злодеяний. Только в Эстонии немецко-фашистские захватчики, в том числе и войска Шернера, расстреляли и замучили около 30 тысяч советских граждан, полностью уничтожили предприятия сланцевой и металлообрабатывающей промышленности, сожгли и разрушили 9200 домов, отобрали у крестьян и вывезли в Германию 107 тысяч лошадей.
Точно так же «осваивали» временно оккупированную территорию и войска Клейста. Установлено, что только в Краснодарском крае в период оккупации было истреблено более 61 тысячи граждан, уничтожено более 63 тысяч промышленных и хозяйственных зданий и сооружений, изъято у колхозов и отдельных граждан более пяти миллионов центнеров зерна и муки, более 300 тысяч голов крупного рогатого скота, столько же свиней и лошадей. Было уничтожено около миллиона гектаров посевов, взорвано и разрушено 1334 школы, 368 театров и клубов, 377 лечебных учреждений.
В материалах процесса имеется много актов государственных комиссий, расследовавших злодеяния гитлеровцев. Многие преступные акции засвидетельствованы очевидцами из числа советских граждан или захваченных в плен немецких солдат и офицеров. Может быть, в иных из этих доказательств и не было особой нужды. В 1952 году, когда судили Клейста и Шернера, миру хорошо уже были известны трагические картины гитлеровского оккупационного режима. Однако следственные органы и суд не ограничились ссылками на общепризнанные исторические факты. Тщательно проследили они кровавый путь полчищ Шернера и Клейста по советской земле.
Вновь ожили в судебном зале ужасы минувшей войны. Оглашается Акт государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Риге. Они глумились над Ригой — национальной святыней латышского народа и старались уничтожить все, что связано с народными традициями. Были снесены целые кварталы Старой Риги, бережно сохранявшиеся с XV века, разграблены и разрушены национальные музеи и библиотеки, многие здания были заминированы при отступлении немецких войск. В Риге гитлеровские палачи уничтожили более 170 тысяч жителей. Большая доля вины за это ложится на Шернера, с лета 1944 года командовавшего войсками в Прибалтике. Именно в этот период, в августе 1944 года, в Дрейлинском лесу под Ригой гитлеровцы производили массовые расстрелы мужчин, женщин и детей. Очевидцы рассказывают, что сюда ежедневно прибывало по 150–180 автомашин с обреченными. Для ускорения «акции» профессиональные убийцы устроили своеобразный «конвейер»: первая группа гитлеровцев сбрасывала жертвы с машин на землю, вторая оглушала их ударами дубинок по голове, третья раздевала, четвертая стаскивала к костру, а пятая пристреливала и сжигала.
Ремеслу палача Шернер обучался с первых же своих шагов по советской земле. В декабре 1941 года вблизи маленькой деревушки Дилихамари на Мурманском фронте было расстреляно около 160 советских военнопленных. Вот что рассказал на суде военнослужащий гитлеровской армии Гинш, руководивший одной из трех групп солдат, производивших расстрел:
— Приказ о расстреле советских военнопленных мы получили в штабе лично от генерала Шернера. Было приказано подготовить заранее место расстрела, вырыть ямы и расставить оцепление. Шернер распорядился стрелять в грудь, а оставшихся в живых пристреливать выстрелом в голову. Во время расстрела Шернер с группой офицеров находился позади команд, производивших расстрел.
В суде Шернер упрямо твердил, будто всего этого не было, что ему ничего не известно о злодеяниях его подчиненных. Но его разоблачили новые доказательства, предъявленные судом. Он, несомненно, жалел о сделанном им в 1947 году признании, что питал к русским звериную ненависть.
Впрочем, Шернер не все отрицал. Он, например, вынужден был признать: «Я неоднократно знакомился с актами чрезвычайных государственных комиссий и признаю эти документы. Я изучал военную историю и считаю, что злодеяния немецких войск были самыми большими в истории войн и самыми страшными в истории человечества». Но оказывается, ни сам Шернер, ни его «честные солдаты» в этом неповинны. Все злодеяния творили войска СС и полиция, к которым они, мол, не имели никакого отношения.
Клейст также стремился уйти от ответственности, утверждая, что личного участия в расстрелах не принимал. Для дворянина это было бы, мол, унизительным. Другое дело — проведение операции по опустошению целого края. Когда в 1943 году его войска под сокрушительными ударами Советской Армии оставили Северный Кавказ, Клейст отдал приказ об «экономическом очищении» Кубани. По этому поводу бывший командующий 17-й армией генерал-полковник Енекке на допросе показал: «В приказе фон Клейста об экономическом очищении Кубани предусматривался вывоз всех продовольственных запасов, скота, промышленных материалов и оборудования, а также железнодорожного оборудования. Все то, что нельзя было вывезти, подлежало разрушению и уничтожению. В этом же приказе фон Клейст предлагал насильственно угнать все население, способное трудиться и носить оружие. Этот приказ был мной полностью выполнен, и при встрече с Клейстом в октябре 1943 года в Симферополе он дал моим действиям высокую оценку. Фон Клейст постоянно был в курсе мероприятий по «очищению» Кубани, так как создал при штабе армейской группировки специальный пересыльный штаб, возглавляемый генералом фон Ферстером и дислоцировавшийся в городе Керчи. Штаб Ферстера ведал приемом всех материальных ценностей и людей, эвакуированных мной из Кубани в Крым».
Этот преступный приказ Клейста был доведен до каждого солдата.
— Когда началось большое наступление Красной Армии на станцию Крымская, — показал на суде обер-ефрейтор Шванкель, — командир нашей 15-й пулеметной роты обер-лейтенант Ротте зачитал нам приказ генерал-фельдмаршала фон Клейста, в котором говорилось, что он приказывает именем Гитлера ничего не оставлять противнику при отступлении, все гражданское население угонять в тыл, крупные здания населенных пунктов и мосты взрывать, сжигать фуражный корм, скот уводить с собой или расстреливать, отравлять воду в колодцах. Ротте сказал, что мы все должны помнить об этом приказе, хотя непосредственное исполнение его возлагается на саперный батальон 97-й дивизии.
Подобно Шернеру, Клейст всячески пытался выгородить себя. Если и чинились какие-либо злодеяния, утверждал он, то это делали не войска, а СД и гестапо. Но на оккупированной войсками Клейста территории Кабардино-Балкарской АССР ни СД, ни гестапо не действовали, как подтвердил это на суде и сам Клейст. Тем не менее в этой небольшой автономной республике гитлеровцы казнили и замучили более 2000 человек, разрушили крупные предприятия, Баксан-ГЭС, элеваторы, множество жилых зданий, больниц, школ, детских учреждений. Крупный ущерб был причинен и сельскому хозяйству республики. Все это отражено в Акте республиканской Чрезвычайной комиссии, составленном на основании показаний советских граждан, проживавших на временно оккупированной территории республики, многочисленных актов государственных и общественных организаций и фотодокументов,
Председательствующий в судебном заседании огласил Акт Чрезвычайной комиссии и спросил Клейста, намерен ли он признать, что злодеяния в Кабардино-Балкарии чинили подчиненные ему воинские части, поскольку СД и гестапо там не было. Клейст решил отрицать все. Вопреки неопровержимым фактам он заявил, что никаких злодеяний на территории Кабардино-Балкарской АССР вообще не было.
Но все отрицать невозможно, бессмысленно, и Клейст это понимал.
— Я признаю свою вину, — заявил он, — только в том, что подчиненные мне войска при отступлении с территории Кавказа и Краснодарского края разрушили и подорвали все мосты, в том числе и железнодорожные, все железнодорожные вокзалы и пути, металлургические заводы. Всем войскам моей армейской группировки «А» были даны указания при отступлении уничтожать все, что может быть использовано войсками Советской Армии в войне против нас.
Итак, «соображения военной необходимости».
Клейст и Шернер придерживались двух линий в своей защите: во-первых, все злодеяния чинили СС, СД и гестапо, а Клейст и Шернер об этом не знали ничего; во-вторых, то, что было сделано войсками, вызывалось военной необходимостью. Но для Военной коллегии Верховного Суда СССР такие доводы были не новыми и не убедительными.
Как ни велика была роль специальных формирований СС, СД и полиции в осуществлении программы истребления населения и разорения оккупированных территорий, чудовищные масштабы этой преступной цели не позволяли достичь ее без помощи вермахта. Напомним, что нацистская верхушка планировала уничтожить 30 миллионов славян. Чисто военными средствами такую задачу не решить. Так были предопределены тесный союз между военным и нацистским аппаратом, базирующийся на идеологическом единстве фашистских фюреров и гитлеровских генералов, и тесная связь военных действий с военными преступлениями.
Организационная сторона этого союза была согласована еще до нападения на Советский Союз в ходе переговоров между штабом верховного главнокомандования германских вооруженных сил (ОКБ) и главным управлением имперской безопасности. Соглашение предусматривало сотрудничество военного командования с прикомандированными к армиям «айнзатцгруппами» и «айнзатцкомандами» в деле массового уничтожения советского населения.
К началу войны вермахт имел уже ряд директив о методах ведения войны против СССР.
13 мая 1941 года начальник ОКБ генерал-фельдмаршал Кейтель издал приказ под названием «Распоряжение фюрера о военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск». В нем говорилось о беспощадном уничтожении партизан. Любой офицер вермахта получал право отдать приказ о расстреле каждого советского гражданина, подозреваемого в сопротивлении германской армии. А командиру батальона разрешалось предпринимать массовые карательные акции. Военнослужащие германской армии, по существу, освобождались этим приказом от уголовной ответственности за преступления против мирного населения.
Тот же Кейтель издал 23 июля 1941 года следующий приказ:
«Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление станет караться не судебным преследованием виновных, а созданием такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая окажется достаточной для того, чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться. Командиры должны изыскать средства для выполнения этого приказа путем применения драконовских мер».
Но самым отвратительным и преступным распоряжением, когда-либо изданным военными властями, являлся так называемый «приказ о комиссарах». Этот совершенно секретный приказ ставки Гитлера для высшего командования германской армии предписывал поголовное истребление всех захваченных в плен политработников Советской Армии.