Общались они так же, как и с Махатмой Кут Хуми.
Странно это, конечно, и непонятно. Да и выглядит со стороны, как какая-то сказка для детей, но... Мы все судим теми категориями, которые нам понятны и привычны. И навязаны! И, к огромному сожалению, живем в абсолютно закостенелом мире, где ученые, занимающиеся наукой, на вещи, им непонятные, реагируют однозначно – «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» И забывают порой, что их знания не есть абсолютная вершина! Они забывают раз за разом, что приходит время, находится новый, молодой ученый, не погрязший в догмах и... Получает Нобелевскую премию за новое открытие. Наука идет дальше. И кто знает, может, через несколько десятилетий людям вообще не понадобится изучать другие языки, потому что они научатся разговаривать мыслями, на ментальном уровне! Так, как это делали монахи Кулха Чу, общаясь с Андреем...
...Фа Сянь был для Андрея настоящей нянькой. Доброй и заботливой. И он учил Андрея быть сильным.
* * *
...В одном из дальних «уголков» монастыря Фа Сянь показал Андрею лестницу. Такую же необычную, как и все здесь... Это были метровые ступени, где-то вырубленные в базальтовом монолите скалы, где-то деревянные, которые спускались с «монастырской площадки» вниз, в пропасть... Но не круто. Они уводили куда-то в сторону, за большой скальный выступ.
Андрей никогда, наверное, в своей жизни не забудет тот первый раз, когда он впервые увидел и прошелся по этой «дороге жизни». Это случилось на третий его день пребывания в Кулха Чу...
Его переодели в монастырские одежды, правда, не белого, а какого-то неопределенного, темно-серого цвета – одежды Белых Братьев становятся белыми от пота, солнца и просветленной души... На ноги были надеты крепкие сандалии, сплетенные из тонких веточек, поверх таких же серых, как и его тога, толстых, вязанных из теплой шерсти гетр, в которые были заправлены серые же шаровары. Андрею было холодно так, что стук его зубов можно было услышать, наверное, километров за пять...
Он скукожился и посинел от холода, как увядший баклажан, и все пытался согреться, протягивая руки к пылающим в каменном очаге смолистым поленьям... А наступающая зимняя ночь не сулила ничего хорошего, подвывая снаружи оголодавшим волком...
Фа Сянь долго тогда смотрел на трясущегося от холода Филина и... изрек наконец фразу, в которой заключалась вековая мудрость:
«...Тебе не холодно, юноша! Это твое избалованное, изнеженное тело требует к себе внимания... Оно слабо и несовершенно... Оно жаждет получить то тепло, которое должна получить твоя душа... И только тебе решать, кому ты отдашь то божественное тепло, которое живет в тебе... Низменному телу или возвышенной душе... И в любом случае выбор твой будет верным... Потому что, не познав возвышенного, ты не увидишь низменное, а не познав низменное, не увидишь возвышенного!.. Это великие Инь – Ян... Ты одинокий путник в пустыне... И нет на твоем пути ни дерева, дающего тень, ни источника, который утолит твою жажду, ни осла или мула, который облегчит страдания твоих ног – нет никого!.. И только ты сам решаешь свою судьбу!.. И есть у тебя только два пути!.. Либо ты слаб и сдашься – а значит, погибнешь среди бесконечного безмолвия, либо ты укрепишь свой дух и дойдешь до воды...»
И Андрей услышал эти слова... Он вспомнил все, чему его учили в додзо и чему он учился сам по многочисленным книгам, и стал медитировать. Медитировать на «солнечном свете»... И случилось чудо!.. Холод отступил, а внутри тела большими волнами стало разливаться тепло...
Он понял именно тогда, что значат слова Вера и Долг... Он вспомнил, медитируя, те старые истории времен Великой Отечественной войны, о которых он читал в исторических книжках, будучи еще сопливым десяти-двенадцатилетним мальчишкой, выбирающим себе профессию на всю жизнь... Что, как не вера и долг, заставляли воинов идти на пулеметы?! Что, как не вера и долг, заставляли смертельно раненного в воздушном бою летчика довести свою машину до родного аэродрома, посадить ее и умереть на руках друзей, выполнив задание?! Что, как не вера и долг, заставляли разведчиков жертвовать своими жизнями, добывая сведения?! Вера и Долг!.. Вера не в надутых индюков с маршальскими погонами, а в свою правоту и обязанность перед близкими... Вечная тема!..
Филин понял тогда многое...
Очнулся он только тогда, когда в его мозгу громогласно прозвучало:
«Возвращайся, юноша! Нам пора...»
Солнце, взошедшее из-за заснеженных вершин, заливало своим светом все окружающее и дарило тепло и надежду...
«Я спал?» – удивился тогда Андрей.
«Нет... Ты искал свет во мраке... И ты был на правильном пути...»
Фа Сянь смотрел на Филина так, как смотрел бы на своего новорожденного, любимого и такого долгожданного сына отец, чей век уже давно перевалил за половину...
«Пойдем! Я покажу тебе твой путь... Путь твоего преодоления».
Они вышли из кельи и направились в сторону, противоположную воротам. Жизнь в дзонге уже била ключом, и Андрей невольно взглянул на часы, которые теперь были единственным напоминанием о том, что он пришел сюда из цивилизации – 4.20...
Продвигаясь по узким, посыпанным мельчайшей галькой тропинкам, они то и дело встречали других монахов, спешивших по своим делам. И, о чудо (!), Андрей начинал понемногу понимать их иерархическую лестницу, он начинал понимать их «звания»...
«Приветствуй каждого, кто встретится на твоем пути! – прозвучал голос Фа Сяня в его голове. – Раскрой глаза и уши и не бойся показаться униженным...»
Встречавшиеся на их пути монахи прекращали работать, откладывали в сторону вязанки хвороста, деревянные кадушки, охапки свечей и приветствовали идущих навстречу Фа Сяня и Андрея низкими поклонами. Андрей не знал, что ему делать, пока они не остановились через несколько минут у одной из беседок.
«Все эти монахи – все они братья. – Филин уже начал привыкать к тому, что здесь не нужно раскрывать рта, чтобы задать вопрос. – Все они уже провели какое-то время в Кулха Чу и каждый из них уже достиг своих маленьких или больших побед... И мы чтим каждого из них!.. Склоняясь к земле, мы показываем свое уважение к каждому!.. Ибо все мы стремимся к одному... И то, что кто-то из них пришел сюда раньше или позже, говорит лишь о том, как несовершенен мир... Склони голову перед встреченным тобой человеком... Окажи уважение к его стремлению познать Вечное... И этот человек склонит голову перед тобой... И тогда твои серые одежды когда-нибудь, возможно, превратятся в белые...»
Все монахи дзонга Кулха Чу носили белые одежды. Единственной серой мышью был здесь Андрей. Но... Он ощущал кожей, всем своим естеством то уважение, которое испытывали к нему старожилы монастыря. Они уважали его решение и стремление приобщиться к Вечному – каждый из них в свое время прошел тот же нелегкий путь «отречения и приобщения»...
Он с интересом рассматривал каждого из встреченных.
Здесь были довольно молодые, и в этом не было никаких сомнений(!), монахи, которые только-только успели стать адептами. На их лбах были нарисованы иногда по одной белой точке, а иногда в два ряда целых шесть поднимались от бровей.
Реже встречались Бодхисаттвы – монахи, которые уже успели проделать довольно большой путь к Вечному. У них уже между бровей был нарисован белый кружок, знак того, что монаху покорилась чакра Аджна и у него «открылся Третий Глаз Шивы», а выше этого круга были белые точки. Иногда всего одна, а иногда целых пять, которые своим расположением напоминали треугольник с основанием у лба, но только без одной вершины. Монах именно с таким треугольником был проводником Андрея в монастырь.
И всего-то два раза на пути Андрея встретились Архаты. Такие же, как его наставник и учитель Фа Сянь. Эти монахи уже проделали свой путь и достигли нирваны. Теперь их души совершенствовались, ибо нет предела совершенству, чтобы в будущем, далеком или близком, стать Махатмой. На их лбах треугольник из белых точек был завершен, а так же, как и Кут Хуми, последняя вершина упиралась в чакру Сахасрара. И было между ними и великим Махатмой всего одно маленькое отличие – отсутствие седьмой белой точки посредине этого треугольника. Отсутствие великой космической мантры «Семь»...
...Видимо, мысли Андрея в тот момент были настолько просты и примитивны, что Фа Сянь, шедший впереди, даже обернулся однажды и посмотрел на Филина, улыбаясь одними глазами.
Прошло не менее получаса, пока они добрались до резной беседки, стоящей всего в двух метрах от ступеней.
Когда Андрей впервые взглянул на эти ступени... Описать те чувства, которые он испытал в тот момент, не хватит, наверное, никаких слов!.. Его, человека, который провоевал почти полных десять лет, который славился среди своих сослуживцев своей бесшабашной смелостью, совершивший более четырехсот прыжков с парашютом, который не один раз заглянул в глаза смерти и ощутил ее дыхание на своем лице, его охватил какой-то животный ужас!!! Животный, нечеловеческий ужас!.. Казалось, все его тело стало ватным, а руки и ноги тряпичными. Будто какой-то тяжелый холодный камень засел внутри его живота, а под сердцем поселился ледяной еж...
«Ты боишься?» – спросил Фа Сянь.
Но даже на то, чтобы ответить, у Андрея не было сил. Их все отобрал этот вселенский страх.
«Это правильно... Но вспомни то, о чем мы с тобой говорили... Ты сейчас весь отдался своему страху, и в тебе живет лень!.. Ты ленишься победить свой страх!.. Победи в себе лень, юноша! Победи здесь и сейчас самого себя!.. Поверь в себя!.. И ты увидишь, что твой страх уйдет... Потому что он слабее тебя... Потому что страх всегда слабее сильного духа... Иди, ученик!.. Здесь начинается дорога твоего преодоления... Я верю в тебя... И я буду ждать тебя здесь... Сколько бы времени ты ни шел по этой дороге... Запомни только одно, ученик... На этих ступенях ты можешь встретить еще одного путника, и разойтись вам не удастся... Кто-то должен будет уступить дорогу, вернувшись к самому началу своего пути... Иди, ученик!.. Я буду ждать тебя с твоей самой первой победой...»
Фа Сянь вошел в беседку, уселся на ее деревянный пол в позе лотоса, повернувшись лицом к восходящему солнцу, и стал медитировать, впитывая в себя солнечную Прану.
...Ступени шириной в метр... Да каждый из нас с легкостью пробежит и по более узким, полуметровым! Если будет видеть дно в нескольких метрах... Но так устроен человек, что редко кто может ступить или подойти к краю даже двухметровой площадки, когда она находится в строящемся небоскребе на высоте метров семидесяти-восьмидесяти. Страшно!!! А как ступить на блестящие от инея каменные ступени, под которыми вообще не видно дна?.. Нет! Оно есть, конечно, это дно! Только... Как его увидишь, когда под ногами большими ватными копнами клубятся, насколько хватает глаз, белые облака? Может, это дно всего-то в пятнадцати-двадцати метрах, а может, и в двухстах... Пугает не сама высота – пугает неизвестность под твоими ногами...
На дрожащих, подгибающихся ногах, как у новорожденного олененка, Андрей подошел к первой ступени и бесконечно долго всматривался в эту «свою дорогу». И наконец решился сделать первый шаг:
«Я смогу! Я обязательно смогу!» – произносил он как молитву.
Прижавшись спиной к скале, он почти влип в нее, уподобившись фреске. Руки, разведенные широко в стороны, ощупывали сантиметр за сантиметром каменную стену в поисках хоть какой-нибудь ямочки или трещинки. В тот самый первый момент, если бы ногти на его пальцах были стальными, то он, наверное, вцепился бы в скалу ими, словно альпинистскими крючьями!.. Ужас практически парализовал его тело...
На вторую ступеньку он спустился, наверное, минут через двадцать, а может, и больше... Он все стоял, «уцепившись» за скалу руками, и, как заведенный, повторял свою молитву:
«Я смогу! Я обязательно смогу!»
И... Странное дело!.. Но эта его мантра начала понемногу помогать!.. Ноги стали крепче и постепенно перестали ходить ходуном. Правда, где-то под сердцем еще продолжал жить и ворочаться ледяной еж, но теперь у Андрея появилась уверенность, что пропадет и он. Может, не скоро и не сразу, но пропадет обязательно!.. Дело сдвинулось с мертвой точки...
До скального выступа, за который убегали ступени и который был метрах в ста от «монастырской площадки», он добрался часа через два. И едва только он за него завернул, как случилось то, о чем предупреждал его Фа Сянь... Снизу по ступеням довольно бойко поднимался монах, на плече которого было небольшое коромысло с двумя продолговатыми деревянными кадушечками, в которых плескалась вода... Он остановился, посмотрел на Андрея и... Поклонился, не снимая коромысла с плеча – ставить его здесь было просто некуда...
Назад, на площадку к беседке, Андрей добрался за час... И буквально повалился на нее с ног от усталости и нервного напряжения. Монах, который все это время безропотно следовал по пятам, тоже поднялся на площадку. Поставив на землю кадушки, он извлек откуда-то из недр своих одежд крохотный деревянный ковшик, зачерпнул кристально чистой воды и протянул его Андрею, по лицу которого градом катился горячий, обжигающий пот... Ах! Какой же изумительно вкусной и освежающей была та вода!..
Не говоря ни слова, монах направился своим путем, а Андрей...
Андрей вернулся к своей «дороге преодоления»...
Тогда, в тот первый раз, он сумел добраться до конечной точки часов через пять, когда солнце уже успело перевалить за полдень. При этом монах, напоивший его водой, успел его догнать на этих ступенях и, не говоря ни слова, безропотно плелся за ним «в кильватерной струе» никак не меньше двух часов!..
Конечной точкой их пути был небольшой родник, который рождался где-то выше в горах, а здесь вырывался на свободу из-под большой белой «губы» ледника. Здесь было единственное место на всем пути, где можно было перевести дух и дать отдых ногам. Здесь была небольшая площадочка и беседка с большой деревянной скамейкой, на которую и повалился обессиленный, опустошенный физически и морально Андрей. А монах... Он сноровисто наполнил свои деревянные кадушечки и подошел к Андрею. И все повторилось, как и там, наверху – он достал из складок своей одежды маленький деревянный ковшик, в котором воды было ровно на два глотка, поднес его к губам обессиленного Андрея, дождался, когда тот напьется, вскинул на плечо маленькое коромысло и почти побежал со своей ношей вверх по ступеням. Видимо, его очень задержало сползание Филина по ступеням вниз к леднику, а успеть надо было еще ох как много...