– Так ты думаешь… – начала я, но Вовка меня перебил:
– Я ничего не думаю. А рассказываю тебе эту историю просто в порядке общего развития. Еще об одном забыл упомянуть: все, кто так или иначе сталкивались с контрабандными камнями, – уже давно перешли в мир иной: продавцы, покупатели, курьеры, да и просто – любопытные граждане…
– И это все ты узнал, глядя на умирающую женщину? – не удержалась я от ехидной ухмылки.
– На мертвую женщину, – поправил меня Вовка. – Она умерла. Нет, это все рассказал мне наш друг Рассел, который…
– Который и прибыл сюда на поиски источника контрабанды товара, – закончила я за следователя. – Так чего же он здесь пузо греет? Ему в Якутию надо.
– Он уже там был. Следы ведут сюда, в наш город… Где-то здесь находится основной канал сбыта…
Ульянов замолчал, а я впала в задумчивость. Значит, женщину убили из-за этих алмазов. Интересно, кем она была? Курьером? Звеном длинной цепи, тянущейся аж из Якутии? Или она узнала что-то такое, что несовместимо с жизнью? И кто, черт возьми, этот Родион?
– Ладно, Вова, – наконец произнесла я, – пошли к народу, а то неудобно как-то. Чего доброго, Дусико тебя приревнует и оставит без чего-нибудь важного!
– Подожди, – остановил меня следователь. – Я не сказал тебе главного…
– Да? – подняла я бровь. – Ну говори, коли так.
– Есть сведения, что с контрабандой товара связана группировка Кузи…
Я заморгала. Всем у нас в городе известно, что Кузя – Серега Кузин – тот еще отморозок и беспредельщик. Никаких авторитетов не признает, подмял под себя весь город и единолично в нем правит. Кузя считает себя эталоном справедливости и любит повторять: «Что не может сделать государство, могу сделать я!» Когда-то он устранил небольшую группировку Аслана, давно и прочно обосновавшуюся у нас. Как водится, бандюги забили стрелку, чтобы «перетереть по понятиям». Да только для Кузи понятий не существует. За пятнадцать минут его боевики устранили всю немногочисленную бригаду Аслана, а его самого расчленили и отправили посылки с фрагментами тела его помощникам. Помощники притихли, кое-кто уехал из города, а кто-то примкнул к Кузе.
– Так что, Евгения Андреевна, если не хочешь, чтобы тебя порубали на мелкие кусочки, словно капусту, дело это оставь… Не бабья это работа! Можешь считать это бесплатным советом.
С этими словами Вовка вылез из машины и потопал к подъезду. Следом за ним потрусила и я.
Гости продолжали веселиться, будто бы и не заметили отсутствия одного из главных действующих лиц. Про себя я отметила, что к моменту нашего с Ульяновым возвращения Рассел Доуэрти был несколько пьян. Видимо, не привык еще американец к суровым условиям российской жизни. Не обращая внимания на восклицания гостей, я прошмыгнула в спальню и извлекла припрятанный камушек. Бриллиант тотчас заискрился в свете настенного светильника.
– Эх, красота-то какая! – вздохнула я и пошла сдавать вещественное доказательство Владимиру Ильичу.
Заметив меня, окосевший от усталости Рассел восторженно взвизгнул и, подскочив вплотную с бокалом в руке, радостно заорал:
– Женька! От имени весь американский народ я поздравляй тебя! Желать happy и ни пуха ни пера!
Доуэрти хотел, видимо, чмокнуть меня, но не удержал равновесия и шмякнулся на пол. Сию же секунду оттуда понеслась известная песенка:
Happy birthday to you,
Happy birthday to you…
Продолжения здравицы по-американски я не услышала: снизу раздался мощный храп.
– Все смешалось в голове бедного янки, – посочувствовала я, вынимая из ослабевших рук американца пустой бокал. – Эх, не научили его, наверное, в Америке простой истине: не умеешь пить – не пей!
Венька и Мишка Николаев потащили Доуэрти на Венькину половину, а я набросилась на мужа:
– Пошто американца напоили? А ну как помрет? Не хватало мне еще международного скандала!
– Да он выпил-то всего пару стаканчиков, – пожала плечами Дуська. – Кто ж виноват, что у них такие организмы слабые?!
– А откуда он взялся, Жень? – задал закономерный вопрос Ромка. – И почему это он тебя зовет «Женька» и лезет целоваться? А где, кстати, ты сегодня была?
Под ложечкой у меня тоскливо засосало: это ж надо, вспомнил! Я же говорила, что Алексеев только от одного вида Вовки Ульянова начинает меня подозревать в причастности ко всем преступлениям последнего столетия. Впрочем, на этот раз Ульянов повел себя как настоящий джентльмен.
– Э-э, понимаешь, Роман Александрович, это я сегодня утром привел Рассела к вам…
И Вовка еще раз повторил легенду о ремонте, красках и обоях, а также о своем необыкновенном опыте, который американцу позарез нужно было перенять. Я стояла и нагло ухмылялась. Мне очень нравилось, как Вовка сочиняет сказку для моего мужа! Это значит, что ни при каких обстоятельствах жаловаться Алексееву на безобразное поведение его супруги следователь не станет. Выходит, руки у меня развязаны и я могу с чистой совестью заняться поисками алмазов и таинственного Родиона. Видимо, на лице у меня появилось такое довольное выражение, что Ромка, уже поверивший в сказку о ремонте, снова насторожился.
– А где ты сегодня была? – еще раз спросил муж.
– В музее, – чистосердечно призналась я.
– В каком? – удивился Алексеев.
– В краеведческом. Рассказывала американцу об истории нашего края. Повышала культурный уровень заморского гостя. А то он, понимаешь, все еще про перестройку вспоминает. Темнота!
Роман перевел вопросительный взгляд на следователя. Вовка утвердительно кивнул.
Уж и не знаю, поверил мне муж или нет, но, во всяком случае, вопросов больше не задавал и снова уселся за стол. Пользуясь моментом, я передала бриллиант Вовке.
– На, гражданин начальник. Это я вытащила из кармана потерпевшей.
Ульянов сурово кивнул и неожиданно заявил:
– Спасибо, Жень! В глубине души – где-то очень глубоко – я чувствовал, что ты достойный гражданин нашей родины!
Эк как разбирает следователя! Видно, и вправду дело серьезное. Тем более! Разве я могу упустить случай утереть нос всей нашей прокуратуре, а заодно и американцам! Ну уж нет, я помню об обещании не посрамить честь прокурорского мундира! Только сегодня утром Ульянов вырвал у меня эту торжественную клятву, а я не могу дважды в день нарушать свои обещания!
– Вов, – я решила не упускать благоприятный момент и немножко потрепать расчувствовавшегося следователя на предмет информации, – а как звали убитую, ты уже выяснил?
Ульянов посмотрел на меня с высоты своего следовательского положения и проронил:
– Это конфиденциальная информация…
Я заметно скисла.
– Но, учитывая твою добровольную помощь следствию, сообщаю: убитая – Романова Анастасия Николаевна. Возраст – двадцать семь лет, место прописки… Впрочем, тебе это знать необязательно.
На этой торжественной ноте Вовка прекратил откровенничать по интересующему меня делу.
Конечно, место прописки Анастасии Николаевны Романовой – это ж надо? Совсем как дочь нашего последнего царя-императора! – я смогу выяснить без особых проблем.
С такими мыслями я вернулась к гостям, и мы продолжили празднование годовщины нашей с Ромкой свадьбы.
Поздно вечером, когда все разошлись и я уютно устроилась на плече у мужа, мне вдруг пришло в голову в очередной раз поинтересоваться:
– Ром, а Веник с этой мымрой давно знаком?
– Почему это она мымра? – обиделся за друга Алексеев.
Я зажмурилась, вызывая в памяти образ барышни Вениамина. Красавицей ее, конечно, не назовешь. Девушка ростом не вышла – Веньке она чуть выше плеча. А всех девушек, превосходящих меня по высоте, я считала ущербными и неуклюжими. Причем Катерина, так звали гостью, явно косила под Джулию Робертс: такой же большой рот и густые вьющиеся волосы каштанового цвета.
– Она, между прочим, дочь известного московского ювелира Виталия Шульца. – Ромка продолжал активно защищать честь Веника. – Очень даже ничего, образованная – МГУ закончила, юридический факультет. Сейчас работает в одной известной адвокатской конторе. Между прочим, у нее за плечами уже несколько громких дел! Ну и у нас подвизается по совместительству…
Последняя фраза Алексеева в любое другое время вызвала бы у меня бурю эмоций. Но только не теперь! Это ж надо, а? Дочь ювелира! Нет, Веник все-таки правильный мужик. Раньше у него все продавщицы были. А теперь вот, пожалуйста, какой экземпляр, а главное, как вовремя.
– А она ничего, – после некоторой паузы заметила я. – Великовата, правда, немного. А так вполне…
– Правда? – почему-то обрадовался Ромка. – Значит, ты не сердишься, что мы взяли ее к себе на фирму консультантом?
Я внимательно посмотрела на супруга: кроме робкой радости, в его глазах светился некоторый испуг. Вспомнил, наверное, какой грандиозный скандал я закатила, когда почти случайно заглянула к ним в офис! В общем-то, если быть до конца откровенной, это было не совсем случайно.
Дело в том, что у мой однокурсницы, Таньки Бычковой, муж тоже в некотором роде бизнесмен. В один прекрасный день ему срочно понадобились компьютеры. Танька, зная о работе моего Алексеева, связалась со мной, я в свою очередь – с Ромкой и Веником, и вскоре счастливый Колька стал обладателем партии оргтехники по весьма демократичной цене. На беду, Танька как бы является компаньоном и бухгалтером на фирме мужа. Они вместе ездили заключать договор в офис к Ромке и Веньке. После визита в этот вертеп Татьяна, как верная подруга, позвонила мне и сообщила, что в качестве секретарши у ребят трудится победительница конкурса красоты «Мисс Московская область». Танька очень красочно описала все параметры девушки, и я, кипя прямо-таки шекспировской ревностью, помчалась в офис к мужу. То, что я увидела в приемной, превзошло все мои самые смелые предположения. За столом сидело существо, при взгляде на которое хотелось брякнуться на колени и прочитать молитву «Пресвятая Дева Богородица, возрадуйся!» – так свято и непорочно выглядела секретарша. Огромные голубые глаза смотрели на меня так, словно видели насквозь все мои грешные мысли и поступки. Ноги девушки брали начало в районе висков, а рост лишь немного уступал высоте горы Килиманджаро. В довершение всего от нее пахло моим любимым парфюмом, а юбочка была так коротка, что сразу возникали мысли о Черноморском побережье и бикини.
Я уперлась взглядом в пупок секретарши и грозно прорычала:
– Где Алексеев?
– У них совещание, – пропела девушка голосом раннего Робертино Лоретти.
– Совещание! – взревела я басом и рванула на себя дверь, ведущую в кабинет к начальству.
На низком диванчике вальяжно расположились Ромка и Венька и неторопливо потягивали кофе из маленьких чашечек. Они чувствовали себя превосходно, и не было господам бизнесменам никакого дела до моих душевных терзаний.
При виде разъяренной фурии, ворвавшейся к ним в кабинет, оба дрогнули и вылили добрую половину содержимого чашек себе на костюмы.
– Совещание?! – еще раз рыкнула я и принялась крушить все, что попадалось под руку: хрустальную вазу, кофейный сервиз, пепельницы, цветочные горшки с редкими растениями…
Добравшись до компьютера, стоявшего на Венькином столе, я притормозила. Как истинный чайник, я испытываю некоторое благоговение перед умной машиной.
– Привет, Жень, – робко поздоровался Ромка. – В гости зашла? Кофе будешь?
Неожиданно даже для самой себя я опустилась на пол и громко зарыдала.
Короче говоря, через полчаса юный ангел из приемной был уволен. А на ее место я устроила свою тетушку, Дуськину маму: женщину в возрасте, но еще очень привлекательную и деловую. Справиться с обязанностями секретарши ей не составляло труда. К тому же я в ультимативной форме потребовала устроить ее на компьютерные курсы, а заодно и на курсы делопроизводства.
Зато теперь я абсолютно спокойна за моральный облик Вениамина и Ромки, а заодно и за свою тетушку. Раз в неделю я звоню ей в офис и тепло справляюсь о самочувствии, о личной жизни, о новых покупках и прочих милых для женщин пустяках…
– Не сержусь, – нехотя ответила я, хотя девицы ростом с жирафа вызывали у меня стойкую неприязнь. – Я могу даже с ней сходить в кафе… Веник, наверное, как честный человек, уже обязан на ней жениться?
– Ну уж, так сразу и жениться! Что ты, нашего Веньку не знаешь?
Веньку я знала. При всей его трепетной любви к прекрасному полу связывать себя семейными узами он не торопился.
– Так ты мне оставь телефончик этой вашей… консультантки. Как ее зовут, кстати? Веник вчера говорил, да я забыла…
– Катя. Екатерина Витальевна Шульц…
Мы с Ромкой еще немного поболтали о всяких пустяках, потом еще поболтали… А потом надобность в разговорах отпала – нашлись дела и поинтереснее.
Проснулась я утром с полным ощущением счастья и гармонии. Ромка с Веником уже уехали на работу, прихватив, видимо, с собой и американца. На столике возле кровати стоял высокий стакан с ананасовым соком, белела визитная карточка с телефоном Катерины Шульц и приписка, сделанная рукой Алексеева: «Жена моя, я тебя люблю!»
Сладко потянувшись, я мурлыкнула: «Я тебя тоже!» – и принялась извлекать сонного Рудольфа из-под одеяла. Такса недовольно заворчала.
– Не ругайся. – Я чмокнула Рудольфа в нос. – Сейчас пойдем погуляем, а потом будем завтракать…
Услыхав любимое слово, умный песик оживился и высунул хитрую мордочку наружу. Гулять Рудольф не очень любил. Он предпочитал прогулкам просмотр телепередач на коленях у хозяйки. Особенно уважал «Дог-шоу». Поэтому сейчас, глядя на меня глазами-маслинами, он предлагал пропустить прогулку, а сразу приступить ко второй части утренней программы.
– И не мечтай! – отрезала я. – Свежий воздух очень полезен для маленьких собачек. Эх, хорошо бы еще и спортом заняться! Бегом, например. Представляешь: я в красивом спортивном костюме бегу по залитому утренним солнцем парку, а рядом со мной семенишь ты…
Я мечтательно закрыла глаза, представляя себе эту картинку. Однако Рудольфу такая перспектива не нравилась. Он быстренько залез обратно под одеяло и свернулся там клубочком.
– Лентяй! – пристыдила я песика. – Жениться тебе надо, вот что. Жена быстренько тебя к порядку приучит…
Этого собачье сердце выдержать уже не могло. С жалобным поскуливанием Рудольф выполз из-под одеяла и опрометью помчался к входной двери. Весь его вид говорил о том, что он согласен идти гулять, заниматься спортом, бегать, прыгать, танцевать, даже подружиться с ненавистным соседским котом Тимофеем, но только не жениться.
– Да, – вздохнула я, влезая в джинсы и футболку. – С Веником поведешься – не того наберешься. Пошли уже, холостяк!
Во дворе я уселась на скамейку, отпустив Рудольфа по его собачьим делам. Он неторопливо потрусил к ближайшим кустам, но не прошло и минуты, как собака с визгом примчалась обратно, запрыгнула ко мне на колени и, мелко дрожа, уткнулась носом в живот.
– Что с тобой, милый? – опешила я от такого поведения любимца. – Кто тебя так напугал? Ну-ка давай посмотрим…
Однако Рудольф категорически отказывался сползать с колен.
– Хорошо, – разозлилась я. – Я пойду одна. Но если там ничего не окажется, то завтрака ты лишишься до самого обеда!
Угроза не подействовала, и Рудольф остался сидеть на скамейке, а я шагнула в кусты.
– Та-ак, – протянула я, увидев, чего испугался Рудольф. – Трупы размножаются, как тараканы…
На земле, широко раскинув руки в стороны, лежал мужчина явно не русской национальности. Слегка раскосые глаза были открыты и смотрели на небо, словно мужчина пытался разглядеть там вход в царствие небесное. Желтоватая при жизни кожа на круглом лице теперь приобрела какой-то серый оттенок. «Казах? Узбек? Таджик?» – подумала я. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: прилег он сюда не по своей воле. С левой стороны груди виднелось отверстие, из которого вытекла небольшая струйка крови.
Я присела на корточки и со знанием дела осмотрела смертельную рану.
– Это явно не пуля, – сказала я вслух. – И не нож. Очень похоже на заточку или на шило. Кто-то мастерски нанес удар в самое сердце, поэтому и крови немного… Дела-а!