- Как же, как же, отлично помню Леву и Олю, - акая и растягивая слова по-старомосковски, произнес администратор, когда следователь попросил его рассказать о своих соседях по купе. - И беру на себя смелость утверждать, что они вполне интеллигентные молодые люди... До Шостки с нами в купе ехала одна тетя... - Карасик поморщился. - Типичная мешочница. Знаете, есть такой тип, увы, весьма нынче распространенный... Когда она вышла, мы с Ольгой буквально вздохнули. Облегченно, разумеется... В Шост-ке подсел Лева...
- А кто был четвертым? - спросил Агеев.
- Четвертое место было куплено мною. Понимаете, вез дорогую аппаратуру для оркестра. Материальная ценность. И ещё какая! - причмокнул администратор.
- Импорт. На валюту... Разве можно кому-нибудь доверить?
- Понятно, - кивнул следователь, чувствуя, что словоохотливого администратора необходимо направлять. - Какие, по вашему мнению, были отношения между Лещенко и Ватутиной?
Знали они друг друга до того, как оказались в одном купе?
- Беру на себя смелость утверждать, что знакомство произошло в поезде, немного подумав, ответил Вениамин Осипович. - А через час Лева предложил выпить. Для сближения, так сказать...
- Что именно предложил выпить? - спросил Агеев.
- Водку, разумеется. Да-да, горилку с перцем. Выставил две бутылки. Карасик выразительным жестом показал, как Лещенко вынул откуда-то снизу бутылки и водрузил на столик.
- Ну а вы с Ватутиной?
- Боже мой, в компании с молодой приятной дамой хлестать водку... Фэ! снова поморщился Карасик. - Впрочем, сейчас почему-то в почете крепкие напитки... Вот вы объясните мне: что, у людей нет времени, надо непременно поскорее забалдеть? А душевная беседа? А общение, так сказать?
- Короче, вы отказались? - уточнил Агеев.
- То есть категорически! А Оля ещё таких страхов наговорила насчет сана-тория, куда они ехали! Там якобы толь-ко за один запах спиртного могут вы-гнать... Я настоял на шампанском... Но, по-моему, Оля не очень-то к нему расположена... Для таких случаев у меня всегда есть НЗ - бутылочка шартреза. Карасик произнес это слово через "ё". - Рюмочка божественного напитка, кофе, хорошая сигарета... Интеллигентно...
- А горилка?
- Лева спрятал бутылки.
- И как развивались их взаимоотношения с Ватутиной?
Администратор мечтательно поднял глаза, вздохнул.
- Молодость... Мягкий свет в купе... А впереди - море, отдых. И свобода. Карасик перевел взгляд на меня, потом на Агеева. - Все мы были молоды и попадали в подобные ситуации... Я думаю, в этом случае немного приударить за женщиной не грех...
- И Лещенко приударил? - спросил Агеев.
- Скорее - Оля. Впрочем, беру на себя смелость утверждать, тяга была взаимной... J4 - Вениамин Осипович, вы не заметили ничего необычного в поведении своих спутников? - спросил Агеев. ^
- Необычного? - Карасик задумался. - А что именно вас интересует?
- Ну, настроение, какие-нибудь о странности...
- Вроде бы нет... Может быть, меланхолия... Впрочем, нынче у молодежи нет того задора, радости, беспечности. Не знаю, откуда это? Вообще-то, Лева действительно показался мне несколько странным. Говорим, понимаете ли, об искусстве, спорте и других приятных вещах, а он ни с того ни с сего мрачнеет, замыкается. Больше всего раздражали его разговоры о спорте. Как только речь заходила о фигурном катании или гимнастике, он тут же покидал купе...
В заключение допроса Агеев попросил Карасика рассказать, как они расстались по прибытии в Южноморск.
Вениамин Осипович подтвердил то, что было уже известно от Лещенко. Действительно, администратор пригласил химика из Шостки и Ольгу на концерт своего вокально-инструментального ансамбля. По контрамаркам, естественно. Ватутина, к сожалению, не могла: её встречала тетя. А Лев Митрофанович был настолько любезен, что принял при - глашение и помог Карасику доставить звукоусилительную аппаратуру в концертный зал.
Больше администратор своих попутчиков не видел.
После допроса Карасика мы обменялись с Агеевым впечатлениями.
- Из всего того, что "смел утверждать" Карасик, меня заинтересовало поведение парочки в поезде, - сказал Виктор Сергеевич. - Понимаете, Лещенко утверждает, что между ним и Ватутиной ничего не было... А как же взаимная тяга, о которой говорил Карасик? С чего бы ему сочинять, а?
- Не знаю, кому и верить, - признался я. - Лично мне показалось, что этот администратор любит позу. И говорит нарочито манерно. Возможно, не считает за грех немного и приукрасить... А с другой стороны, может, Лещенко не хочет признаваться, что флиртовал...
- Вот именно, - подхватил Агеев, - не хочет. Если у него возникло чувство к Ватутиной, то он мог приревновать к Иванову. Лещенко - тип неуравновешенный. Затаил злобу, решил отомстить...
- Все может быть куда проще, - возразил я. - Не забывайте, он женат, имеет дочь. Допустим, он на самом деле приударил за Ватутиной. А кому охота, чтобы это дошло до семьи? По-моему, наиболее интересно, что Лещенко предложил распить горилку ещё в поезде.
И возникает вопрос: когда в бутылку с перцовой горилкой попал яд? Ваше мнение?
- Я склонен думать, что цианистый калий подсыпали уже в Южноморске, ответил следователь. - И сделал это сам Лещенко.
- Но ведь при обыске в его палате вы ничего не обнаружили! - сказал я. Ни пузырька, ни ампул.
- Сосуд из-под яда он мог выбросить.
- Да, кстати, что представляет из себя цианистый калий? - поинтересовался я. - Насколько я помню, это порошок белого цвета?
- Да. Легко растворяется. Действует очень быстро. Да это видно на примере Иванова и Вачнадзе.
- Ну а если доза не смертельна, как с Ватутиной? Осложнения тяжелые?
- Вы знаете, нет. Если повезет, как повезло Ватутиной, никаких последствий...
- Значит, Ватутину можно будет скоро допросить?
- Врачи обещают завтра.
- Очень хорошо, - кивнул я. - Надеюсь, она многое прояснит.
- Дай-то Бог, - задумчиво произнес Виктор Сергеевич.
Когда мы с Агеевым заглянули в больничную палату к Ватутиной (она лежала в отдельной) и представились, та попросила подождать в коридоре.
Через несколько минут она пригласила нас войти. Ватутина была уже причесана, напудрена, подкрашена.
- О, - с улыбкой протянул Агеев, - раз вы, Ольга Семеновна, думаете о внешности, значит, здоровье отличное!
- Вполне, - ответила тоже с улыбкой. - По-моему, женщина без косметики все равно что небритый мужчина.
- Молодость может обходиться и без нее, - продолжал Виктор Сергеевич в том же непринужденном тоне. - Мне кажется, в наше время слишком уж увлекаются разными там лаками, тушью и прочим...
- Между прочим, - подхватила Ватутина, - и две тысячи лет назад представительницы нашего пола не могли обходиться без косметики...
- Да? - недоверчиво посмотрел на Ватутину следователь.
- Представьте себе, - кивнула она. - В Перу при раскопках возле мумифицированного тела девушки нашли сумочку с пудрой и пуховкой, тушь для ресниц и бровей, блеск для губ. Заметьте, та модница жила двадцать веков назад...
Во время этого "светского" разговора я незаметно приглядывался к пострадавшей. Лицо у неё было не очень выразительное, и я не мог понять, почему все говорили, что она милая и симпатичная. Разве что умные, пытливые глаза? Да ещё манера держаться - непринужденная, раскованная. Словом, "столичная штучка", как любили когда-то выражаться беллетристы.
Агеев сказал Ватутиной, что главврач санатория хочет продлить срок её путевки на то время, что ей пришлось проваляться в больнице.
- Спасибо ей, конечно, за заботу, - сказала Ватутина. - Но - увы! Не могу задержаться даже на день...
- Если дело в вашем начальстве, мы можем помочь, - сказал Агеев.
- Нет, начальство ни при чем. Как раз должен будет вернуться из Франции мой непосредственный руководитель, а это значит, что предстоит интересная работа. Охота, как известно, пуще неволи, - улыбнулась Ольга Семеновна. - Шеф звонил из Парижа. Кажется, он напал на неизвестный автограф Пушкина. Представляете, самого Пушкина!
- Неужели такие находки возможны до сих пор? - удивился следователь.
- Редко, но бывают.
- А почему именно в Париже? - заинтересовался Агеев.
- Что вы! Франция по числу находок, связанных с поисками русских рукописей и картин, до сих пор занимает первое место! Автографы Тургенева, Достоевского, Пушкина, Вяземского, Баратынского, Бунина, Блока... Да разве перечислишь всех! Но поиски ведутся не только во Франции, а и во многих других странах тоже. И сколько ещё предстоит найти!
По словам Ватутиной, мало отыскать ту или иную рукопись или автограф писателя. Дальше следует эвристика или атрибуция рукописи, то есть установление подлинности и авторства находки. А это самое интересное в её работе...
Ольга Семеновна говорила увлеченно, слушать её было интересно. Но пора было переходить к тому, ради чего мы пришли в больницу. И Ватутина, словно разгадав наши с Агеевым мысли, спохватилась:
- Совсем я вас заговорила. Так? Вы, наверное, в связи с отравлением?
- Совершенно верно, Ольга Семеновна, - следователь перешел на серьезный лад.
- И что мы такое съели? - спросила Ватутина. - Как себя чувствуют Николай и Вахтанг Багратионович? Мне показалось, что им тоже стало плохо...
- О них потом, - сказал Виктор Сергеевич. - Вспомните, пожалуйста, как вы сели за стол, кто, что и кому наливал, как вы пили? Подробнее, не пропуская никаких деталей...
- Что ж, попробую, - сказала Ватутина. - Если запамятую какую-либо мелочь, уж вы не обессудьте.
- Разумеется, - кивнул Агеев.
- Значит, так. Бутылку шампанского принес Вахтанг Багратионович, Лева две бутылки горилки с перцем и сам их открыл. - Она на минуту задумалась. Первому он налил Николаю. Тот ещё сказал, что, может быть, не стоит, в санатории ведь. Но Лева уговорил... Затем он налил Вахтангу Багра-тионовичу. Тот в это время откупоривал шампанское. Без шума. Не люблю, когда стреляют пробкой, в этом есть что-то купеческое... - Ватутина замолчала.
- Что было дальше?
- Вахтанг Багратионович хотел налить шампанского мне. Я отказалась.
- Почему?
- Честно признаться, не люблю игристые вина. Голова потом тяжелая, изжога. Простите за откровенность. Лучше уж рюмочку водки или коньяку... А Лева попросил, чтобы ему налили шампанского...
- Странно, - заметил Агеев, - молодой, крепкий мужчина...
- По-моему, он боялся, что не удержится, загуляет... Впрочем, Лева именно так и объяснил. Мол, не хочу заводиться. Тут стук в дверь. Медсестра. Говорит: Лещенко вызывает врач. Лева сразу вышел.
- Ничего не сказав?
- Сказал. Не то "начинайте без меня", не то "пейте, не ждите"... Мы на всякий случай закрылись на ключ. Чтобы не застал нас кто-нибудь из персонала.
- А вам кто и что налил? - спросил Агеев.
- Сама себе налила, когда Лева вышел. Чуть-чуть горилки и сильно разбавила пепси-колой... Мужчинам это не доверяю, потому что они в любой компании считают своим долгом напоить женщину. И если льют, непременно до самого края...
- Налили, - сказал следователь. - А потом?
- Вахтанг Багратионович произнес за меня тост. Мы выпили. Я сразу почувствовала что-то не то. Схватило здесь, - она показала на солнечное сплетение. - И тут же словно провалилась куда-то. - Ольга Семеновна на мгновение замолчала, потом встрепенулась: - Да, последнее, что помню... Вахтанг Багратионович встал со стула, зашатался и двинулся к туалету... Дальше не помню ничего. Очнулась уже в больнице, в этой палате.
Мы с Агеевым переглянулись.
Показания Ватутиной подтверждали то, что рассказывал Лещенко.
Теперь пришло время вступить в разговор и мне.
- Ольга Семеновна, позвольте задать вам один вопрос. Нескромный, но что поделаешь... Решайте сами, будете вы отвечать на него или нет...
- Какое вступление, - открыто улыбнулась Ватутина. - Задавайте уж, задавайте.
- В поезде между вами и Лещенко... - начал было я.
Но она меня перебила.
- Поняла, поняла. Ничего не было. Да и что могло быть?.. Просто встретились два одиночества... - грустно произнесла она.
- Что-что? - переспросил Агеев.
- Есть такая песня, - вздохнула Ватутина. - Я ведь сразу почувствовала, что у Левы семейная драма. Он не очень откровенничал. Только пару раз обмолвился: вот если бы его жена была такой же, как я...
- Что ещё он говорил о семье? - спросил я.
- По-моему, больше говорила я, - как-то нервно засмеялась Ватутина. Почувствовала родственную душу...
- Значит, все-таки у него возникла симпатия к вам? - продолжал я.
- Рыбак рыбака видит издалека, - невесело улыбнулась Ватутина и серьезно добавила: - Поверьте, даже никакого флирта не было... Уж кто и флиртовал, так это администратор...
- А что произошло между Ивановым и Лещенко? Когда Лев Митрофанович пришел на танцплощадку и увидел вас с Николаем?
- Сказали друг другу пару ласковых слов, - ответила Ватутина. - Я уже устала, а Николай все просит: ещё один танец да ещё один... Тут появился Лева, подумал, наверное, что капитан пристает. Вот и решил меня выручить. Не знаю почему, но Лева подумал, что Николай спортсмен. Прошелся насчет того, что у всех спортсменов есть, мол, лишь тут, - она показала на бицепсы. - А тут пусто, - Ватутина постучала себя пальцем по лбу.
- А Иванов? - спросил я.
- Ты что, говорит, чокнутый? В психичку надо, мол, а не в санаторий... Я тут же увела Лещенко.
- Понятно.
- Товарищи, - вдруг усмехнулась Ватутина, - можете вы объяснить, к чему все эти вопросы? Наверное, дело серьезное?
- Очень, - ответил я. - В горилке с перцем, которую вы пили, был цианистый калий... Иванов и Вачнадзе умерли. Вам повезло, потому что налили себе немножко и сильно разбавили.
Ольга Семеновна долго, не мигая, смотрела мне в глаза.
- Дайте сигарету, - наконец хрипло произнесла Ватутина. - С утра не курила...
- А вам можно? - Агеев нерешительно достал пачку.
- Если уж от цианистого калия не окочурилась... - сердито отмахнулась Ватутина.
Затягивалась она жадно. Мы молчали, пока Ольга Семеновна не выкурила всю сигарету, до фильтра.
- Это Лева? - спросила Ватутина, как мне показалось, с усмешкой.
- Не знаем, - ответил я.
- А я думала, что подобное бывает только в пошлых романах да кинофильмах, - покачала головой Ольга Семеновна.
И потянулась за новой сигаретой.
- Да, сдаем мы позиции, - сказал Виктор Сергеевич. - Нынче женщины и пьют не хуже мужчин, и курят.
- И в угрозыске работают, - поддакнула с улыбкой Карапетян.
Мы сидели у меня в кабинете, обсуждая ход следствия по делу об отравлении в санатории имени Семашко.
Вопреки ожиданиям, допрос Вату-тиной ничего существенного не приба-вил к тому, что мы уже знали. Надо было искать, думать, чтобы двигаться дальше. Перед серьезным разговором происходила как бы разминка. Виктор Сергеевич называл это "настройкой мозгов".
- Кармия Тиграновна, - обратился я к инспектору, - все хочу спросить. . Был я несколько раз в Армении, имею друзей армян... Что-то ни разу не встречал имени, как у вас...
- И не встретите, - серьезно ответила Карапетян.
- Какое-нибудь очень древнее?
- Да нет, из недавнего прошлого, - засмеялась она. - Ладно уж, открою секрет... Кармия - это сокращенно Красная Армия.
- Странно, - сказал Агеев. - Такими именами увлекались до войны... Моего дядю родители в то время назвали Осоавиахимом... Но вы родились, когда эта мода уже прошла.
- Имя придумал мне дед. У нас из поколения в поколение обязательно кто-то был военным. А все пошло ещё со времен Отечественной войны восемьсот двенадцатого года. Предок мой служил под началом Кутузова... И, представляете, у моих родителей - одни девочки. Старшая - Ашхен, вторая - Асмик... Рождаюсь я. Все, - решили мать с отцом, - больше детей не надо! А кто же будет военным? Дедушка Ашот сказал: если уж не дал Бог служивого, так хоть внучку назовите в честь Красной Армии... И назвали.