— Проснись, мой друг, уже померкли краски дня.
Хенри поднял голову.
— Что за чушь?.. А, это ты, Уолтер, привет. Как самочувствие?
— Великолепно! Ты отдохнул?
— Конечно.
Он спустил босые ступни на ковер и пятерней поправил свою светлую шевелюру.
— Мы прекрасно проводили время, пока ты не отрубился, — заметил он. — Тогда и я прилег вздремнуть. Один не пью. С тобой все в порядке?
— Да, Хенри. Я в отличной форме. Это кстати, потому что нам предстоит работа.
Он добрался до бутылки и приник к ней ненадолго.
— Когда человек болен, ему необходимо лекарство, — изрек он затем и огляделся.
— Черт, мы так быстро с тобой накачались, что я даже не разглядел хорошенько, куда меня занесло. У тебя здесь недурно… Ничего себе — все белое: и телефон, и пишущая машинка. Что с тобой, приятель? Ты недавно принял первое причастие?
— Нет, просто дурацкая фантазия, — ответил я, сделав неопределенный жест рукой в воздухе.
Хенри подошел к столу, внимательно разглядел телефон, машинку и письменный прибор, каждая вещица в котором была помечена моими инициалами.
— Потрясающе сделано, — сказал Хенри, повернувшись ко мне.
— Да, неплохо, — скромно согласился с ним я.
— Так, ну и что теперь? Есть какие-нибудь идеи или сначала немного выпьем?
— Ты не ошибся, Хенри. Идея у меня есть, и с таким помощником, как ты, мне будет легко претворить ее в жизнь. Понимаешь, когда похищают столь дорогую вещь, как нитка жемчуга, об этом знает весь преступный мир. Ворованный жемчуг очень трудно продать, потому что он не поддается, как другие драгоценности, огранке, и специалист всегда сможет опознать его. Уголовники этого города уже должны были прийти в великое возбуждение. Нам не составит труда найти кого-то, кто передаст в заинтересованные круги, что мы готовы заплатить определенное вознаграждение, если ожерелье вернут.
— Для пьяного ты вполне связно излагаешь свои мысли, — сказал Хенри, снова взявшись за бутылку. — Но только ты забыл, по-моему, что жемчуг-то липовый.
— По причинам чисто сентиментального характера я все равно готов заплатить за него.
Хенри отхлебнул немного виски и сказал:
— Все это понятно. Но с чего ты взял, что преступный мир, о котором ты здесь толкуешь, будет возиться со стекляшками?
— Мне всегда казалось, Хенри, что у преступников тоже должно быть чувство юмора. А ведь в этой ситуации кто-то может стать настоящим посмешищем.
— Да, что-то в этом есть. Можно себе представить, как обалдеет этот дурачок, когда узнает, что рисковал зря…
— В этом деле есть еще один аспект. Правда, если вор глуп, то это не имеет большого значения. Если же у него котелок хоть немного варит, все осложняется. Видишь ли, Хенри, миссис Пенраддок — очень гордая женщина. И живет она в весьма и весьма респектабельном районе. Если станет известно, что она носила ожерелье из фальшивых жемчужин, а тем более если в прессу просочится хоть намек, что это то самое ожерелье, которое муж подарил ей ко дню золотой свадьбы… Ну, ты сам все понимаешь, Хенри.
— Не думаю я, чтобы у этих воришек было в башке много извилин, — сказал Хенри, потирая в задумчивости подбородок. Потом он поднес ко рту большой палец руки и принялся ожесточенно грызть ноготь.
— Так, значит, шантаж… Что ж, все может быть. Правда, преступники редко меняют специализацию, но все равно — этот тип может пустить сплетню, а ею уже воспользуется кто-то другой. Между прочим, сколько ты готов выложить?
— Ста долларов, я считаю, было бы вполне достаточно, но, если возникнет торг, я готов повысить ставку до двухсот — именно такова стоимость копии ожерелья.
Хенри покачал головой и снова отхлебнул виски.
— Нет, — сказал он. — Нужно быть полным идиотом, чтобы подставляться за такие деньги. Ему проще будет загнать стекляшки.
— Но попытаться-то мы можем?
— Да, но как? К тому же у нас кончается горючее. Может, я слетаю?
В этот момент что-то шлепнулось у моей входной двери. Я открыл ее и подобрал с пола вечерний выпуск газеты. Вернувшись в комнату, я ткнул в нее пальцем и сказал:
— Вот. Готов держать пари на добрую кварту «Старой плантации», что ответ мы найдем здесь.
Я раскрыл газету на третьей полосе не без некоторого сомнения. Заметку я уже видел в более раннем выпуске, когда ждал в приемной агентства по найму, но не было уверенности, что ее дадут повторно в вечернем издании. Однако мои ожидания оправдались. Заметку я нашел в той же колонке, что и раньше. Она была озаглавлена так:
ЛУ ГАНДЕСИ ДОПРОШЕН В СВЯЗИ С ПОХИЩЕНИЕМ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ.
— Слушай, — сказал я Хенри и прочитал ему следующее:
«По звонку анонимного информатора вчера вечером в полицейский участок был доставлен и подвергнут интенсивному допросу Луис (Лу) Гандеси, владелец известной таверны на Спринг-стрит. Допрос касался серии дерзких ограблений, совершенных в последнее время в фешенебельных кварталах западной части нашего города. По предварительным оценкам добыча грабителей составила более 200 тысяч долларов в различного рода ювелирных изделиях. Гандеси был отпущен поздно ночью и отказался сообщить какие-либо детали репортерам. Капитан полиции Уильям Норгаард заявил, что он не обнаружил доказательств связи Гандеси с грабителями. По его словам, звонок в полицию был, скорее всего, актом личной мести».
Я сложил газету и швырнул ее на кровать.
— Твоя взяла, — сказал Хенри и передал мне бутылку. Сделав несколько больших глотков, я вернул ее.
— И что теперь? — спросил Хенри. — Пойдем брать за бока этого Гандеси?
— Он может быть очень опасен. Как ты думаешь, нам он по зубам?
Хенри презрительно усмехнулся.
— Не справиться с дешевым пижоном со Спринг-стрит? Жирным ублюдком с фальшивым рубином на мизинце? Да ты мне его только дай. Я тебе его наизнанку выверну. А вот выпивка у нас кончается. Здесь осталось не больше пинты, — сказал он, разглядывая бутылку на свет.
— Пока хватит, — возразил я.
— Почему? Разве мы с тобой пьяные?
— Конечно, нет. Но ведь у нас впереди трудный вечерок, помни об этом. Сейчас пришло время побриться и переодеться. Думаю, нам нужно надеть смокинги. У меня найдется лишний для тебя. Мы ведь почти одного роста. Вообще, забавно, что два таких здоровяка объединились, правда? А смокинги потому, что дорогая одежда производит на простолюдинов впечатление.
— Хорошо придумано, — одобрил Хенри. — Они подумают, что мы с тобой бандиты, работающие на какую-то крупную фирму. А Гандеси может вообще с перепугу в штаны наделать.
На том и порешили. Пока Хенри принимал душ и брился, я позвонил Эллен Макинтош.
— О, Уолтер, я так рада, что ты позвонил! — воскликнула она. — Ты уже что-нибудь обнаружил?
— Пока нет, дорогая, — ответил я. — Но у меня есть идея, и мы с Хенри буквально вот сейчас примемся за ее осуществление.
— Хенри? Какой еще Хенри?
— Хенри Эйхельбергер, конечно же. Как быстро ты его забыла. Мы с ним теперь неразлучные друзья, и…
— Уолтер, ты опять пьешь? — резко перебила она.
— Нет, конечно. Хенри нельзя пить.
Она фыркнула.
— А разве не Хенри украл ожерелье? — спросила она после затяжной паузы.
— Конечно же нет, дорогая. Он ушел, потому что влюбился в тебя.
— Кто, этот скот? Я уверена, Уолтер, что ты пил. Так вот, я с тобой больше не желаю разговаривать. Прощай, — и она с такой силой швырнула трубку, что этот звук звоном отдался в моем ухе.
Я опустился в кресло с бутылкой виски в руках и стал гадать, что я мог такого обидного ей сказать. Поскольку соображать мне было уже трудно, я утешался бутылкой, пока Хенри не вышел из ванной. В моем смокинге, с галстуком-бабочкой на шее он выглядел весьма представительно.
Когда мы вышли на улицу, было уже темно, но я был полон надежды и уверенности, хотя и расстроен немного тем, как говорила со мной по телефону Эллен Макинтош.
4
Найти заведение мистера Гандеси оказалось делом нетрудным. Первый же таксист указал нам его. Называлось оно «Голубая лагуна» и было залито внутри неприятным для глаза голубым светом. Прежде чем отправиться туда, мы основательно поужинали в итальянском ресторанчике.
Хенри был почти красив в одном из лучших моих костюмов, с белым шарфом, переброшенным через шею, и в мягкой черной фетровой шляпе. В каждый из боковых карманов легкого летнего плаща он сунул по бутылке виски.
Бар «Голубой лагуны» был заполнен, но мы прошли прямо в ресторанный зал. У человека в засаленном фраке мы спросили, как найти Гандеси, и он указал нам на толстоватого мужчину, одиноко сидевшего за маленьким столиком в самом дальнем углу зала. Мы подошли к нему. Перед ним стоял бокал красного вина. Машинально он крутил на пальце кольцо с большим зеленым камнем. Нас он не удостоил даже взглядом. Других стульев у стола не было, поэтому Хенри наклонился и уперся в стол обеими лапищами.
— Гандеси — это ты? — спросил он.
Но тот даже не поднял на него взгляда. Сдвинув брови, он ответил равнодушно:
— Да, ну и что с того?
— Нам надо бы переговорить с тобой с глазу на глаз, — сказал Хенри. — Здесь есть местечко, где нам никто не помешает?
Теперь Гандеси поднял голову. В его черных миндалевидных глазах застыла неизбывная скука.
— О чем будет разговор? — поинтересовался он.
— О некоем жемчуге, — сказал Хенри. — Точнее, о сорока девяти жемчужинах.
— Продаете или покупаете? — спросил Гандеси, и было видно, что скука его начинает постепенно рассеиваться.
— Покупаем, — ответил Хенри.
Гандеси едва заметно прищелкнул пальцами, и рядом с ним тут же вырос необъятных размеров официант.
— Этот человек пьян, — сказал ему Гандеси, тыча в Хенри пальцем, — вышвырни-ка отсюда обоих.
Официант ухватил Хенри за плечо, но тот, не моргнув глазом, быстрым движением схватил за руку нападавшего и резко вывернул ее. Через несколько секунд лицо официанта приобрело тот оттенок, который я затрудняюсь описать иначе как нездоровый. Он сдавленно застонал. Хенри отпустил его и сказал, обращаясь ко мне:
— Кинь-ка ему сотенную на стол.
Я достал бумажник и вынул из него стодолларовую банкноту.
При виде этой бумажки Гандеси сразу же жестом приказал официанту удалиться, что тот и проделал, поглаживая на ходу прижатую к груди руку.
— За что деньги? — спросил Гандеси.
— Всего лишь за пять минут твоего времени.
— Смешные вы, ребята… Ну ладно, будем считать, что я клюнул, — он взял купюру, аккуратно сложил пополам и сунул в жилетный карман. Затем он тяжело поднялся и, не глядя на нас, пошел к двери.
Мы с Хенри последовали за ним через скудно освещенный коридор, в конце которого была еще одна дверь. Он распахнул ее перед нами, и я вошел первым. Когда же мимо Гандеси проходил Хенри, у толстяка в руках появилась вдруг тяжелая, обтянутая кожей дубинка, и он со всей силы опустил ее на голову моему другу. Хенри повалился вперед, опустившись на четыре точки. С проворством, которого трудно было ожидать при его комплекции, Гандеси захлопнул дверь и встал, привалившись к ней спиной. При этом так же внезапно в его левой руке оказался револьвер с коротким стволом.
— Смешные вы, ребята, — повторил Гандеси, усмехнувшись.
Что произошло сразу после этого, я как следует не успел даже разглядеть. В первый момент Хенри все еще был на полу спиной к Гандеси, а в следующий — что-то мелькнуло в воздухе, как плавник резвящейся акулы, и толстяк крякнул. Затем я увидел, что белобрысая голова Хенри уперлась в пухлый живот Гандеси, а руки крепко стиснули его волосатые запястья. Затем Хенри выпрямился во весь рост, и Гандеси, пробалансировав беспомощно у него на макушке, с грохотом рухнул на пол. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух. Хенри, не теряя времени даром, запер дверь на ключ, переложил револьвер и дубинку с одну руку, а другой озабоченно охлопал себя по карманам, проверяя, не пострадало ли в схватке драгоценное виски. Все это произошло так стремительно, что я вынужден был сам опереться о стену, потому что у меня голова пошла кругом от этого мельтешения.
— Вот гнус! — сказал Хенри, свирепо вращая глазами. — Я сейчас этого придурка просто выпорю, — добавил он, театральным жестом хватаясь за ремень.
Гандеси перекатился по полу и с трудом поднялся на ноги. Его слегка шатало. Одежда покрылась пылью.
— Смотри, он ударил меня этой дубинкой, — сказал Хенри и протянул дубинку мне. — Попробуй, какая тяжелая.
— Так что вам, парни, от меня нужно? — спросил Гандеси, причем от его итальянского акцента не осталось и следа.
— Тебе уже сказали, что нам нужно, кретин!
— Я только не припомню, где и на какой почве мы с вами, ребята, встречались? — Гандеси опустился в кресло, стоявшее около ободранного письменного стола. Тыльной стороной ладони он утер пот с лица и ощупал себя — все ли кости целы.
— Ты нас не понял, приятель. У одной леди, которая живет в районе Каронделет-парка, пропал жемчуг. Если точнее, ожерелье из сорока девяти розовых жемчужин. Он застрахован в нашей фирме… Между прочим, сотню-то верни.
Он шагнул к Гандеси. Тот поспешно достал сложенную банкноту и протянул ему. Хенри передал деньги мне, а я снова уложил их в свой бумажник.
— Мне ничего об этом не известно, — сказал Гандеси, с опаской поглядывая по очереди на каждого из нас.
— Слушай, ты ударил меня дубинкой…
— Я не якшаюсь с грабителями! — поспешно перебил его Гандеси. — И скупщиков краденого не знаю. Вы меня не за того приняли.
— Ты мог что-нибудь слышать, — настаивал Хенри, поигрывая дубинкой прямо у него перед носом. Шляпа все еще как влитая сидела у него на макушке, хотя и потеряла первоначальную форму.
— Хенри, — сказал я, — сегодня вся работа достается тебе. Как ты думаешь, это справедливо?
— Давай, включайся, — милостиво согласился Хенри, — хотя с этой тушей я и один справлюсь.
К этому моменту Гандеси пришел, наконец, в себя окончательно. Взгляд его снова обрел утраченную было твердость.
— Так вы, ребята, из страховой компании будете? — спросил он с сомнением.
— В самую точку.
— Мелакрино знаете?
— Ты, паскуда, перестань морочить нам головы, — не выдержал Хенри, но я остановил его:
— Постой-ка, Хенри, может, он дело говорит. Что такое Мелакрино? Человек?
Глаза Гандеси округлились от удивления.
— Ну ты даешь! Конечно, человек. Так, стало быть, вы его не знаете?
Он бросил на меня еще более подозрительный взгляд.
— Позвони ему, — сказал Хенри, указывая на аппарат, стоявший на столе.
— Нет, звонить — это плохо, — возразил Гандеси, поразмыслив.
— А получить дубинкой по голове хорошо? — спросил Хенри с присущей ему тонкой иронией.
Гандеси тяжело вздохнул, повернулся в кресле всем телом и притянул к себе телефон. Грязным ногтем он набрал номер. Через минуту ему ответили.
— Джо?.. Это Лу. Тут два парня из страхового агентства интересуются ограблением на Кэрондолет-парк… Да… Нет, жемчуг… Так ты ничего не слышал об этом, старина?.. Ладно, тогда пока.
Гандеси положил трубку и снова повернулся к нам.
— Дохлый номер… А если не секрет, на какую компанию вы работаете?
— Дай ему свою визитку, — посоветовал Хенри.
Я снова достал бумажник и извлек из него одну из моих визитных карточек. Ничего, кроме имени, на ней не было. Я достал ручку и приписал внизу адрес и номер телефона.
Гандеси изучил карточку, поглаживая небритый подбородок. Его лицо вдруг просветлело.
— Лучше всего вам будет обратиться к Джеку Лоулеру, — сказал он.
Хенри пристально посмотрел на него. Гандеси выдержал этот взгляд совершенно спокойно. Его глаза сияли теперь чистотой и невинностью.
— Кто это такой? — спросил Хенри.
— Хозяин клуба «Пингвин» на бульваре Сансет. Если вам вообще кто-нибудь сможет помочь, так это он.
— Спасибо, — вежливо сказал Хенри и посмотрел на меня:
— Ты ему веришь?
— По-моему, — ответил я, — этот тип соврет — недорого возьмет.
— Ну ты, дятел! — попытался вспылить Гандеси, но у него ничего не вышло.
— Заткнись, — оборвал его Хенри. — Такие слова сегодня здесь могу произносить только я, договорились? Вот и умница. А теперь расскажи, что это за Джек Лоулер.