Я по-прежнему проводила дни напролет с Дашкой, с которой случились за это время две метаморфозы.
Во-первых, Дашкин отец неожиданно и очень сильно разбогател. Он работал каким-то не слишком крупным начальником, успел вовремя приватизировать свое небольшое предприятие, сумел не пустить деньги по ветру, а прикупить еще несколько соседних зданий, потом земля страшно вздорожала, потому что там начали строить новую современную дорогу в Финляндию… В общем, я не слишком вникала в подробности, да никто и не торопился их мне сообщать. Он много работал, Дашкина мать была занята им и бытом, дед начал прихварывать, но мы с Дашкой почти не разлучались.
Как я уже говорила, у Дашки был покладистый, неконфликтный характер, она ко всем относилась приветливо и доброжелательно. Врагов в классе у нее не было, мы общались со всеми, но по-настоящему дружили только вдвоем. Лето мы обычно проводили в деревне у Дашкиной тетки, двоюродной сестры ее матери. Но деньги, как известно, обязывают. И в то лето, когда нам с Дашкой исполнилось шестнадцать лет, они с матерью уехали на полтора месяца на курорт — не то в Черногорию, не то в Турцию.
Дашка и раньше была симпатичной. Открытая улыбка, хорошие ровные зубы, большие синие глаза привлекали к себе внимание. Ростом и фигурой мы с ней были похожи — никогда не страдали от лишнего веса, не слишком обращая внимание на диету.
После отдыха на курорте Дашка необычайно, просто фантастически похорошела. Она похудела, очень загорела, темные волосы лежали кудрявой копной, глаза светились нестерпимым синим светом. Казалось, что Дашка стала выше ростом, но это от высоких каблуков. Она накупила кучу шикарных тряпок и по приезде продолжала бегать по магазинам. Мать с удовольствием ей потакала. Считается, природные данные решают все. Однако так, да не так. Дашка принялась регулярно посещать салон красоты, и волосы ее, и без того густые и блестящие, сделались еще гуще и красивее, ногти окрепли, кожа сияла. После визитов к стоматологу Дашкины и без того отличные зубы стали еще ровнее и белее. Несколько месяцев занятий в фитнес-клубе — и ее походка стала легче, движения гибче, фигура еще стройнее.
Весь выпускной класс она усердно и целеустремленно занималась своей внешностью. Направление ее дальнейшей учебы определили родители — Дашку решили отдать в университет, на факультет международных отношений, где учатся дети высокопоставленных чиновников и просто богатых людей. Дашкина мама заявила, что там все будут из их круга, дочь найдет себе друзей, а возможно, и мужа.
Пока же, учась в последнем классе школы, Дашка выдержала настоящее нашествие влюбленных мальчишек. С ней пытались познакомиться на улице не только малолетки, ее подстерегали возле фитнес-клуба и парикмахерской и взрослые парни. Поэтому отец купил еще одну машину, нанял шофера, он же охранник, чтобы тот возил Дашку всюду и не оставлял ее без присмотра.
Но в школе все внешне осталось по-прежнему — к Дашке был свободный доступ. Скажу без преувеличения, из пяти выпускных классов три четверти ребят были в тот год влюблены в Дашку. Я ее искренне жалела — как уже говорилось, по характеру Дашка вовсе не стерва, так что ей было трудно резко и недвусмысленно посылать их всех подальше. Влюбленные ведь не понимают намеков и вежливых отговорок, норовят выяснить отношения до конца, расставить все точки над «i».
Девчонки все от Дашки шарахались как от чумы — в ее присутствии ни у кого не было шансов. Я же просто так не могла отмахнуться от почти десятилетней близкой дружбы, хотя Светка Росомахина, староста нашего класса, и назвала меня как-то в сердцах мазохисткой.
Не подумайте, что я записная уродина, вовсе нет, фигурой мы с Дашкой похожи, и лицо у меня вполне привлекательное, но на фоне Дашкиной вызывающе яркой внешности мои серые глаза и пепельные волосы кажутся блеклыми и незаметными.
Влюбленные в Дашку мальчики доставали и меня тоже. Мы часто бывали вместе, и если Гусарова и соглашалась куда-нибудь пойти с очередным поклонником, чтобы не сразу обижать его отказом, то ставила непременное условие, что будем мы вчетвером: поклонник, она, я и друг поклонника. Но чаще всего оказывалось, что этот самый друг тоже был влюблен в Дашку, а если нет, то, пообщавшись с ней целый вечер, он тут же проникался неземной страстью к этой красавице и на меня и своего приятеля смотрел волком. Я же пыталась примирить этих двоих, вести светскую беседу и следить, чтобы Дашка и ее ухажер не остались ни на минуту наедине, потому что тогда он обязательно начнет признаваться в любви и вечер будет окончательно испорчен.
От любви до ненависти, как известно, один шаг, и отвергнутые Дашкой поклонники воспринимали ее отказ по-разному. Некоторые безропотно страдали, и с такими было легче всего. Некоторые продолжали ее преследовать, забрасывали письмами и не давали покоя телефонными звонками. Тут приходила на помощь Дашкина мама Виктория Федоровна, она отлично научилась отфутболивать их по телефону. Караулящих у подъезда неудачливых влюбленных отшивал охранник. Некоторым же приходила в голову коварная, как они думали, мысль — назло Дашке начать ухаживать за ее близкой подругой, то есть за мной. Они думали, что таким образом вызовут у Дашки ревность. У нее они вызывали только досаду, зато я таких просто ненавидела.
Однако пару раз я всерьез пожалела безнадежно влюбленных. Среди них был Димка Колокольчиков, который тоже втюрился в Дашку, и в память нашей с ним несостоявшейся дружбы я стала искренне его утешать. Я проводила с ним долгие душеспасительные беседы, Димка облегчал душу, рассказывал мне о своем детстве, как будто я какой-нибудь записной психоаналитик, только кушетки не хватает…
Не знаю, что помогло, но от Дашки он отвязался, однако наша с ним близость закончилась в тот самый момент, когда Димка пригласил меня на свидание. Нет уж, твердо сказала я себе, Дашкиных объедков мне не нужно.
Так пролетел год, по прошествии которого Дашкин отец купил шикарную семикомнатную квартиру в элитном доме, и они переехали туда всей семьей, включая деда Илью Андреевича, от разлуки с которым я страдала едва ли не больше, чем от разлуки с Дашкой. С дедом мы дружили все время учебы в школе. Он по-прежнему давал мне книги из своей библиотеки, мы часто беседовали с ним, распивая прекрасно заваренный чай, пока подружка с матерью мотались по магазинам и бутикам.
Дашка поступила на факультет международных отношений, а я — в обычный технический вуз, потому что мои родители-инженеры еле сводили концы с концами и не могли платить репетиторам. Мы стали видеться реже, но все же скучали друг по дружке, тем более что Дашка никак не могла прижиться в новой компании своих сокурсников, они ей не нравились.
В нашей семье тоже произошли изменения. Как только мне исполнилось восемнадцать, папочка заявил, что отныне он снимает с себя ответственность за мое воспитание и уходит из дому навсегда. Ушел он снова к лаборантке, но к другой, потому что та, первая, давно уже вышла замуж, уволилась и уехала из Санкт-Петербурга не то в Саратов, не то в Нижний Новгород.
И я, и мама восприняли его заявление достаточно спокойно, тем более что насчет «навсегда» он погорячился. Родители вяло поругались, после чего папуля собрал вещи и отбыл, напомнив нам, что он с собой нитки не взял, как будто в нашей квартире оставалось что-нибудь ценное.
С его уходом моя мать как-то поскучнела и, чтобы не сидеть вечерами дома, записалась на курсы межличностного театрализованного аналитического общения. Услышав про название курсов, я подумала, что мамочка в своем репертуаре — более глупого растранжиривания сил, времени и денег нельзя придумать, но вслух ничего не сказала, вспомнив поговорку, что чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало и на деньги не играло.
Жизнь потекла своим чередом, мамочка активно постигала азы этого самого театрализованного межличностного общения, я же пыталась заработать денег на одежду и косметику, потому что маминой зарплаты едва хватало на еду и на коммунальные платежи.
Через некоторое время папочка явился обратно, очевидно, ему там с его лаборанткой стало скучно без ежевечерних полноценных скандалов. Однако межличностное общение пошло моей матери впрок, она перестала раздражаться по пустякам и ссориться с отцом по каждому поводу. Такого разочарования он вынести никак не мог и снова отбыл к своей лаборантке, тем более выяснилось, что она беременная.
Если спросить мое мнение, то я думаю, что детей рожать от моего отца может только полная идиотка — он далеко не молод, не слишком здоров, совершенно не умеет зарабатывать деньги, не в силах содержать семью, да еще и характером обладает отвратительным. Думаю, вы уже давно догадались, что я не слишком лестного мнения о своих родителях. Что делать, я стала критически к ним относиться примерно с десятилетнего возраста.
Папочка отбыл окончательно, заявив, что квартиру оставляет своей дочери, то есть мне, но отчего-то до сих пор из нее не выписался. Я никогда не видела его молодой жены, но знаю, что у нее родился сын, откуда-то из провинции приехала ее мать, чтобы нянчить внука. Папуля теперь ежедневно ругается с тещей и кажется вполне счастливым человеком.
Мама продолжала вполне успешно заниматься межличностными отношениями, и поскольку натура она очень увлекающаяся, то сумела увлечь и других, таких же ненормальных. Закончив курсы, она сама стала читать лекции и проводить семинары, чему я потихоньку удивлялась. С работы мать ушла без всякого сожаления — к тому времени там все развалилось.
Курсы со временем расширились и превратились в Центр гуманитарной помощи людям (возможно, я путаю с названием, но суть примерно такая). Центр открыл свои отделения в Москве и в других городах, завязал обширные связи за границей. Мама стала ездить в командировки, много времени проводила в Москве и однажды встретила там своего будущего мужа. Уж не знаю, при каких обстоятельствах она с ним познакомилась, кажется, он обратился в их центр после смерти жены. Мама всерьез взялась за дело, применила все навыки, полученные на своих курсах, в общем, вложила всю душу. Результат не замедлил сказаться — клиент проникся к мамуле нежными чувствами и предложил выйти за него замуж. Был он вдов и бездетен, немолод — прилично за пятьдесят, но крепок телом и благодаря моей матери здоров душой, да еще и занимал довольно высокий пост в каком-то там министерстве. Мамуля переехала в Москву и живет со своим новым избранником душа в душу. Центр гуманитарной помощи посторонним людям она забросила и сосредоточилась на помощи своему собственному мужу. Тот в свою очередь окружил ее заботой и всеми возможными материальными благами. Он утверждает, что у моей матери ангельский характер. Вероятно, он не так уж и не прав, просто мамулю ужасно раздражал первый муж.
Теперь она заявляется из Москвы примерно раз в месяц и заваливает меня модными тряпками и мелкими подарками, у нее, видите ли, проснулась совесть, и она хочет компенсировать материальным фактором недостаток внимания ко мне в детстве.
Таким образом я живу одна в родительской квартире и нисколько от этого не страдаю.
С Дашкой все это время мы встречались часто — иногда она ко мне забегала без предупреждения, иногда я к ней. В семье ее меня принимали хорошо — привыкли за долгое время. Про деда Илью Андреевича я уже говорила, он всегда прекрасно ко мне относился. В новой квартире он обосновался в самой дальней комнате, перевез туда библиотеку, свою старую мебель и нечасто пускал туда посторонних, делая исключение для меня и нескольких старых друзей.
Дашкина мама Виктория Федоровна считала меня своим человеком, делилась своими заботами, которые касались в основном ее взаимоотношений с прислугой и обстановки квартиры. Меня ее заботы мало волновали, но я могу отключиться на долгое время, так что мой собеседник ничего и не заметит, просто не реагировать на слова, кивая головой и приветливо улыбаясь. Этому научили меня долгие и изматывающие скандалы родителей.
Дашка все хорошела, хотя куда уж больше. По-прежнему вокруг нее вились мужчины, она пережила пару-тройку увлечений, но по прошествии некоторого времени расставалась со своими бойфрендами без сожаления. Те, кстати, тоже не пытались наложить на себя руки — они стали старше, красавиц вокруг очень много, а Дашку на ее престижном факультете окружали богатенькие и забалованные девушками плейбои.
Меня она и не пыталась познакомить с кем-нибудь из своих сокурсников, я сразу же поставила такое условие. Как-то совершенно не прельщала меня роль бедной подружки, которую приглашают в компанию для мебели, да и не собиралась я тратить время на сыночков богатеньких пап. Я девушка трудящаяся, мне с ними не по пути. Мне бы выучиться поскорее и найти прилично оплачиваемую работу.
Не подумайте, что я люблю одиночество, нет, я человек весьма общительный, характер у меня не слишком противный — слегка язвительный, я люблю пошутить, но всегда могу вовремя остановиться. Так что друзей у меня предостаточно, в том числе мужского пола. Что же касается так называемой личной жизни, то с этим не то чтобы напряженно, но несколько непонятно.
На втором курсе появился у меня парень, и я познакомила его с Дашкой. Думаю, не стоит объяснять, чем это знакомство закончилось. Парень весь вечер пялился на мою подругу, Дашка краснела и бледнела — ей было жутко неудобно передо мной. Весь вечер она сидела как на иголках, ушла раньше под каким-то пустяковым предлогом, но это не помогло. Парень, который уже перестал быть моим, запал на Дашку. Он так жалобно смотрел ей вслед, что я даже не разозлилась. Уж не знаю, каким образом он раздобыл ее телефон, видит бог, не от меня его получил. Как видно, Дашка здорово его отчихвостила, он обиделся и не нашел ничего лучше, чем наговорить гадостей мне. После того случая мы с Дашкой не виделись два с половиной месяца, пока я не поняла, что ужасно соскучилась, и не сменила гнев на милость.
Другой случай произошел на третьем курсе. Мы познакомились с Мишей летом на отдыхе, стали встречаться. Он мне нравился — серьезный такой, в очках… Тогда как раз мама переехала в Москву, Мишка частенько у меня ночевал и как-то предложил жить вместе. До этого я его Дашке не показывала — сами понимаете, кому охота наступать два раза на одни и те же грабли. Но тут я мобилизовалась и решительно сказала самой себе, что нельзя вечно прятать голову под крыло и что чем раньше я познакомлю своего близкого человека со своей же близкой подругой, тем лучше.
Кому от этого стало лучше — абсолютно непонятно, потому что как только я совершила этот идиотский шаг, стало ясно, что моя личная жизнь снова пошла под откос и Мише вовсе незачем ко мне переезжать. Нет, разумеется, он держал себя в руках и не пялился на Дашку открыто. Но я-то видела, чего это ему стоило…
Дашка щебетала и пыталась сделать вид, что ничего не случилось, но это плохо ей удавалось — она никогда особенно не умела скрывать свои чувства. Она — не я, уж я-то могу прекрасно управлять своим лицом. И тогда я сумела сделать так, чтобы наш совместный вечер прошел в спокойной дружественной обстановке, хотя на душе у всех скребли кошки.
С Мишей я даже не стала выяснять отношения — и так все ясно. Неясно было только, как же теперь быть с Дашкой. Я долго думала и пришла к выводу, что подруга мне дороже, что я ее люблю, что мы знакомы почти тринадцать лет и я не хочу с ней расставаться навсегда. Нет в моей жизни такого индивидуума мужского пола, который сумеет рассорить меня с Дашкой. Не нравлюсь я — скатертью дорога!
Все же Мишка был, наверное, не таким чурбаном, как остальные, потому что многое понял даже без объяснений. Простились мы почти дружески, и он не делал никаких попыток встретиться с Дашкой.
С тех пор в моей жизни появилось своеобразное хобби — проводить тест на Дашку. То есть как только какой-нибудь мужчина — сокурсник или случайный знакомый — начинал оказывать мне особенные знаки внимания — приглашал в ресторан или звал на дачу, я немедленно знакомила его с подругой. И рыбка заглатывала крючок как миленькая. Разумеется, Дашка не роковая женщина, от которой теряют голову абсолютно все мужчины. Но я глядела зорко: как только появлялось у них на лице этакое обалдевшее выражение при виде Дашкиной броской красоты, как только данный индивидуум отводил глаза и громко сглатывал от неожиданности — все, голубчик, от ворот поворот, скатертью дорога, и сам во всем виноват, от меня ты взаимности не дождешься, и никакие конфеты и букеты тебе не помогут.