Он сурово посмотрел на меня. Несомненно, этот взгляд пронзал насквозь немало честолюбивых служащих в дни, когда железная рука основателя правила «Брэдстоун энтерпрайзиз».
— Как мне сказали, вы первоклассный адвокат, — прогромыхал хозяин острова, наглядно демонстрируя, что сила его мозга не сломлена бессилием его бренного тела, — достойный того, что я плачу за ваши услуги. Дайте мне только причину усомниться в вашей компетентности, и вам придется поискать другого клиента.
— Мы не только никогда не ищем клиентов, мистер Брэдстоун, — ответил я с достоинством, — но время от времени и отказываем кое-кому.
Старик захрипел с присвистом, его тело опасно накренилось в тяжелом кресле. Я подумал было, что у него начался приступ, но потом до меня дошло, что он смеется.
— Что ты думаешь о нашем мистере Робертсе, Карл? — обратился он к великану. — Мужчина с характером. Вызывающий восхищение, я бы сказал. Он знает себе цену. Совсем не похож на сопляков, жаждущих денег, лживых, беспринципных интриганов, забравшихся на вершину моей империи. Человек, который отказывается от денег из-за престижа! — Тело его затряслось от смеха, и ему пришлось схватиться за стол обеими руками. Когда его стал мучить спастический кашель, суставы пальцев проступили сквозь пергаментную кожу.
Лофтинг бросился к нему и подхватил под мышки, крепко поддерживая своими огромными ручищами.
— Может, нам лучше приступить непосредственно к делу, сэр. Вам скоро ложиться спать. — Он посмотрел на меня, и мне стало ясно, что он имел в виду.
— Бумаги у меня в портфеле, сэр, — прочистив горло, заметил я, взглядом отыскивая стул. Найдя один, пододвинул его к столу. Лофтинг остался в той же позе рядом с Брэдстоуном.
— Вы все приготовили в соответствии с моими инструкциями?
— Так точно, — кивнул я. — Осталось лишь уточнить некоторые детали относительно наследства, если вы пожелаете их добавить, да внести имя наследника.
Старик поморщился.
— Имя… ах да, имя. — Он растерянно сделал несколько вдохов. — В этом-то, мистер Робертс, и состоит наша проблема.
— Ясно, — согласился я. — Как мне известно, вы желаете оставить основную часть вашего состояния своей дочери, передав ваши акции под действительный административный контроль совета директоров, который будет назначен вами. И вы упомянули только одну дочь, верно?
— Верно. — Брэдстоун воззрился на меня с несчастным видом, снова крепко сжав пальцы. — Мистер Робертс, я даже не знаю имени своей дочери, — простонал он.
Пораженный, я уставился на него.
— Понимаю, — кивнул я, совершенно ничего не понимая. — Значит, ни одна из двух девушек, которых я только что встретил, не является…
Странно улыбнувшись, он покачал головой.
— Насколько мне известно, нет, мистер Робертс.
— Значит, вы хотите доверить нам опеку до тех пор, пока не будет найдена ваша дочь?
— Вы так говорите, — поморщился он, — будто я отдам концы в любой момент. — Бертрам снова слегка захрипел, и я догадался, что, вероятно, он рассмеялся. — Но вы правы. И все-таки я надеюсь дожить до того момента, когда смогу обнять свою дочь. Видите ли, я полагаю, что она находится с нами на острове.
Я невольно оглянулся через плечо.
— Она здесь уже две недели, — услужливо вставил Лофтинг, — как и все они.
— Все? — Я решил оставаться невозмутимым, несмотря на потрясение.
— Да, — прохрипел Брэдстоун. — С нами пребывают семь молодых леди, любая из которых может оказаться моей дочерью. Но возможно, мне стоит предпринять попытку разъяснить ситуацию целиком, чтобы вы решили, что можно сделать. Именно этого я и жду от вас.
— Я считал, что меня пригласили, чтобы сформулировать вашу последнюю волю и составить завещание, — подчеркнул я.
— И для этого тоже, — согласился он. — Но прежде надо найти мою дочь. Совершенно ясно, что я не могу оставить ей свои деньги, не зная, кто она такая.
— Совершенно ясно, — согласился я. — Если быть более точным, по крайней мере, без вашей на то воли она их не получит.
— Точно. А теперь позвольте мне начать сначала. — Брэдстоун наклонился вперед к столу и оперся на него тонкими руками, заранее предвидя, что история будет долгой и ему понадобится отдых. — Хотя в то время мне уже исполнилось шестьдесят три года, мы будем называть это началом. — Он хихикнул, и его взгляд сосредоточился на зеленом сукне столешницы. — Сделав удачную деловую карьеру, создав финансовую империю и накопив солидное состояние, как многие мужчины в этом возрасте, я неожиданно осознал, что достиг преклонных лет, не получив никакой радости от жизни. Поэтому я твердо решил предпринять то, чего я уже давно не делал. Я вознамерился соблазнить женщину. Молодую красивую женщину, полную жизни и энергии, которая обновила бы запасы моих собственных иссякших ресурсов и, возможно, воскресила бы мою ушедшую молодость. — Старик замолчал и оторвал взгляд от столешницы. Я улыбнулся ему той из своих улыбок, которая предназначалась для того, чтобы вселять присутствие духа в клиентов. — Не слишком-то оригинальная история, мистер Робертс, не так ли? Вероятно, вы слышали подобное и раньше. За исключением того, что в данном случае я не потерял ни головы, ни сердца. Короче, я бросился во все тяжкие. Но когда роман закончился, молодая леди храбро объявила мне о своей беременности, и я понял, что с меня достаточно.
— Значит, вам этого хватило, а что же с дамой?
Брэдстоун приподнял брови.
— Конечно же она хотела денег. О нет, она меня никогда не любила! Мне к тому времени уже стукнуло шестьдесят пять, помните. Итак, я дал ей все, чего она хотела, поскольку она мне дала то, чего хотел я, и прекрасно сознавал, что ничего подобного больше в жизни не получу. Бес в ребро — это было мое последнее приключение. Моя лебединая песня, как говорится. После этого я вернулся к своему бизнесу и чертовски здорово с ним управлялся до последних дней. — Он задумчиво улыбнулся. Я засомневался, получал ли старикан от подружки такое же удовольствие, как от процесса делания денег. — Теперь, как вам известно, мне восемьдесят семь, — добавил он радостно. — И до сих пор я в состоянии обставить всех этих подхалимов, которые уверены, что знают больше, чем выживший из ума старик.
— Сколько вы ей заплатили?
— Сколько? — Брэдстоун нерешительно посмотрел на меня. — О, вы имеете в виду молодую леди, о которой я упомянул?
— Мать вашей дочери, — услужливо подсказал я.
— Сто тысяч долларов, — без доли манерности назвал он сумму и добавил: — Думаю, я был щедр.
— Щедрость — не мера вашей платежеспособности, — заметил я. — Прошу вас, мистер Брэдстоун, давайте оставим воспоминания и приступим к анализу фактов. Итак, вы имели любовную интрижку с барышней, и неудивительно, что она обнаружила, что беременна. Тогда она исчезла, верно? И что произошло потом?
Лофтинг, по-прежнему стоявший рядом с финансистом, с высоты своего роста бросил на меня угрожающий взгляд, но я проигнорировал его.
— Ничего не произошло. — Брэдстоун пожал плечами. — Она взяла сто тысяч, и больше я ее не видел. Если честно, я меньше всего хотел ее видеть. И вот, в прошлом году, когда я узнал наверняка, что умру в течение двенадцати месяцев, я вспомнил о ней. И о ребенке.
— Понимаю. Вся ваша жизнь промелькнула у вас перед глазами, и возникло непреодолимое желание исправить несправедливость.
— Вы возмутительно прямолинейны, мистер Робертс, — пробормотал Бертрам, а Лофтинг за его спиной ломал пальцы, каждый величиной с долларовую сигару. — Но должен согласиться, что так все и случилось. Жизнь моя подошла к концу. Я оглядываюсь и о многом сожалею. Но, естественно, поправить уже ничего нельзя. Говорят, что жизнь — это улица с односторонним движением: что прошло, того уже не воротишь.
— Но есть ваша дочь.
Он кивнул.
— Да, есть моя дочь. Только, как вы понимаете, я не могу ее найти.
Неожиданно до меня дошло, что на задворках моего мозга сигналит какая-то догадка.
— Откуда вы узнали, что у вас родилась дочь? То есть как вам стало известно, что родившийся младенец женского пола? Вы нашли его мать?
— Его мать умерла. Мы нашли людей, которые знали ее. Она умерла, когда девочке исполнилось три года. Затем ребенка отправили в приют в Лос-Анджелес. Мне это сообщили сыщики, которых я нанял. Именно в приюте и теряются все следы.
— Но ведь должны же быть какие-то записи!
Старик развел руками в полной беспомощности.
— Пропали. Сам приют сгорел дотла три года назад. Все регистрационные книги погибли в огне.
— А как насчет фотографии матери?
Губы Брэдстоуна задрожали в подобии улыбки.
— Я никогда не отличался сентиментальностью, — прохрипел он. — До последнего времени.
Я покачал головой и на минутку сосредоточился, чтобы попытаться привести мысли в порядок. От этого у меня только закружилась голова.
— Итак, вы ее не нашли. Но в начале нашего разговора сообщили, что она находится на этом острове.
Старикан припечатал меня стальным взглядом.
— Поиски на этом не закончились, мистер Робертс. Я не из тех людей, что смиряются с поражением или отказывают себе, если решили что-то заполучить. И поэтому я потратил год и достаточно много денег, разыскивая двадцатидвухлетних барышень, которые провели и свое детство в приюте «Солнечная долина».
— Между прочим, куда делась та сотня тысяч? — спросил я из чистого любопытства.
— Испарилась. Конечно, тут замешан мужчина. Ее сожитель. Мы раскопали его имя, но местонахождение неизвестно.
— А как насчет имени маленькой девочки? Почему же вы этого не обнаружили?
— Мы не могли найти никого, кто знал бы ее мать достаточно хорошо, чтобы помочь нам выяснить подробности насчет ребенка. Никто не назвал нам ее имени. Помнили только, что обычно ее мать называла дочку «моя сладкая».
— Не очень-то помогли, — вздохнул я.
— В дополнение к команде сыщиков, которой я поручил выследить всех трех девушек, что мог припомнить бывший директор приюта, я также заручился услугами посреднической фирмы. — Брэдстоун слабо улыбнулся. — И вот тут-то мы столкнулись с настоящими проблемами.
— И о чем же вы объявили?
— О том, что я оставлю семьдесят миллионов долларов молодой барышне, которая сумеет доказать, что она приходится мне дочерью. Вы не из тех, кого можно назвать сообразительным, мистер Робертс.
— Это оттого, что я прочел слишком много трактатов по юриспруденции. И что же произошло?
— Полагаю, вы способны себе представить. Мы получили отклики почти от тысяч молодых леди, заявляющих, что они являются моими дочерьми.
Я с умным видом кивнул, чтобы дать ему понять, что схватываю все на лету.
— Теперь догадываюсь, в чем проблема. Вы считаете, что некоторые из них лгут?
Брэдстоун и Лофтинг зловеще уставился на меня, ясно показывая, что им не до шуточек. И одного пристального взгляда на эти две устрашающие физиономии хватило бы, чтобы у любого пропала всякая охота веселиться. Я кашлянул, и Бертрам стал продолжать:
— Конечно, большинство барышень не подходило. В конце концов осталось десять, в отношении которых возникли обоснованные сомнения. За последний месяц, благодаря усилиям моих ищеек, троих из них мы исключили. Теперь их семь.
— И именно они сейчас находятся на острове? — спросил я, как только мои заржавевшие мозги пришли к такому поспешному заключению.
Брэдстоун сурово кивнул.
— Я хотел изолировать их здесь, в надежде, что, пока они будут находиться вместе, их прошлое, которое они до сих пор скрывали, вылезет наружу.
— И вы все-таки уверены, что шестеро из них лгут? Естественно, ваша дочь не может помнить свою мать.
— Вполне вероятно, — согласился Брэдстоун. — Но верно и то, что ни одна из этих девушек и не настаивает на том, что помнит свою мать достаточно хорошо для установления ее личности. Но все они заявляют, что попали в приют, будучи малышками, а не грудными младенцами.
— А вы удостоверились, что все семь действительно воспитывались в приюте «Солнечная долина»?
— Нет, мистер Робертс, нет. — Брэдстоун протянул дрожавшую руку и сделал слабую попытку выдвинуть ящик стола. Лофтинг быстро наклонился и вытянул ящик. Мой клиент достал какие-то бумаги. — Вот все подробности, которыми мы располагаем относительно каждой девушки — их полные истории жизни до того момента, как нам удалось их проследить. Четыре девушки действительно находились в том приюте — Робин, Филиппа, Райма и Черил. Нам удалось разыскать их приемных родителей, которые удостоверяют данный факт. Оставшиеся трое — Ивонн, Аманда и Андреа — могли там находиться непродолжительное время, но мы в этом не уверены.
Я потянулся к столу и взял стопку бумаг — семь досье, каждое с именем, напечатанным большими буквами на обложке. Старик, похоже, обрадовался, что я избавил его от этого тяжкого бремени. Руки его бессильно упали на столешницу.
— Ладно, я их изучу. Но дальше-то что? Если ваша команда сыскарей не сумела идентифицировать вашу дочь из этой семерки, как я-то это сделаю? Во-первых, я адвокат, а не сыщик.
— Точно, — кивнул старикан.
Подождав, в надежде узнать, что же означало это его «точно», я почувствовал, что молчание становится тягостным, и наконец спросил:
— Вы думаете, что если я разрушу их планы, составив ваше завещание, то поймаю одну из них на вранье или что-то в этом роде?
Брэдстоун пристально смотрел на меня напряженным взглядом, словно король, решавший, заслуживает его сын королевства или же смерти.
— Полагаю, что могу на вас положиться, мистер Робертс. Вероятно, вы — моя последняя надежда. Как видите, я не долго протяну. И только одного я хочу, хочу больше, чем когда-либо в своей жизни, даже больше, чем быть уверенным, что моя настоящая дочь получит мое состояние, — ведь она может получить его и после моей смерти. Я жажду видеть ее собственными глазами, зная, что она — моя плоть и кровь, обнять ее до того, как уйду в другой мир. — Его взгляд опустился на столешницу, и некоторое время он молчал. Я взглянул на Лофтинга и заметил блеснувшее в его глазах сентиментальное выражение.
— Поскольку до сих пор посредством тщательного изучения прошлого каждой девушки мы не обнаружили, кто она, я решил пригласить вас сюда, чтобы вы выяснили, кто из этих семерых лжет. Им сообщили о вашем приезде и объявили, что именно вы установите, кто из них получит наследство.
— Что?! — При этом я выпрямился. — Послушайте, я же — адвокат, а не…
— Адвокат, и с большим жалованьем, позволю себе напомнить, мистер Робертс. Однако если плата вас не устраивает, мы можем урегулировать этот вопрос перед тем, как вы покинете остров.
Я нахмурился — ситуация мне нисколечко не понравилась, и мне было совершенно плевать на деньги.
«Но, черт побери! — решил я. — Поскольку я здесь, почему бы мне не побеседовать с девицами». По крайней мере, эта идея мне импонировала больше, чем разговоры с Брэдстоуном и Лофтингом!
— Ладно, — согласился я. — Значит, я переговорю с ними со всеми и тогда посмотрим. Но я ничего вам не обещаю. Ни одна из них добровольно не сдастся!
— Я рассчитываю, что за них это сделает жадность, — просто сказал Брэдстоун. — И не думайте, что вам придется очень стараться, чтобы переговорить с ними, мистер Робертс. Уверен, они все горят желанием высказаться перед вами. И каждая хочет убедить вас, что в завещании должно стоять ее имя. В своем нетерпении, возможно, они выдадут себя. Вот на что я рассчитываю. На это и на вашу проницательность как знатока человеческой натуры. Могу я надеяться?
— Не знаю, какой из меня знаток человеческой натуры, но мне не трудно понять, как вы заработали свои семьдесят миллионов, мистер Брэдстоун. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы вывести на чистую воды всех этих охотниц за сокровищами. Но вы понимаете, что скорее всего каждая барышня искренне считает себя вашей дочерью?
— Есть вероятность, что ни одна из них не является моей дочерью, мистер Робертс. — Старикан повесил голову, и на какое-то мгновение я подумал, что он собирается начать биться ею о столешницу. Он выглядел дряхлым, усталым и грустным, как оскопленный кокер-спаниель. Я перехватил взгляд Лофтинга, говоривший, что мне пора уходить, и быстренько встал со стула. Великан проводил меня до двери, а потом уже я последовал за ним до длинному коридору и вверх по застланной ковром лестнице.