– У тебя затруднения с заграничным паспортом? – догадался Бежан.
– Да. Мне сказали, что сейчас, в летний сезон, большой наплыв туристов и получение паспорта требует нескольких месяцев… У тебя нет каких-либо связей? Друзей или знакомых?
Янка не знала, где он работал, и считала его военным юристом.
– Ладно, я подумаю, – пообещал он, прощаясь, – Через пару дней позвоню.
– Надеюсь, не через год? – улыбнулась она.
Глава X
Антковяк был явно не в духе. Шеф чуть ли не каждый день с нескрываемой иронией интересовался «открытиями» в деле Вейля. А никаких открытий пока не было. Если, правда, не считать одного показавшегося подозрительным факта. Два Дня назад некий рыбак, постоянный поставщик Вейля, как обычно, приехал «Под пихты» со своим живым товаром. Вейль, как обычно, товар получил и расплатился наличными. Но, кроме денег, он ловко и почти незаметно сунул рыбаку какую-то небольшую плоскую коробочку. Рыбак положил ее в карман. Содержимое коробочки установить не удалось.
Антковяк старательно листал и перелистывал доклады группы наблюдения. В них по-прежнему не было ничего примечательного. Вейль жил и работал с однообразием часового механизма. Все его шаги и действия можно было чуть ли не предсказать заранее. «Быть может, я ошибаюсь, стараясь выявить необычные его поступки, – размышлял Антковяк. – А что, если сделки с валютой проходят в рамках его обыденных занятий?» Эту мысль подтверждал и случай с рыбаком: вполне возможно, что в коробочке Вейль сунул ему монеты.
Антковяк немедленно поручил группе наблюдения усилить внимание к постоянным, повседневным контактам Вейля.
Снова потянулись томительные дни ожидания. И опять ничего. Служба наблюдения выявила лишь имена частных торговцев, постоянных клиентов Вейля. И вот сегодня Антковяк напал на след. Собственно, даже не на след. На тень следа.
Просматривая киноленту, доставленную группой Жука, Антковяк заметил, что Вейль, выйдя, как обычно, из управления финансов, коснулся клыка бампера своей «Волги». Антковяк еще раз прокрутил ленту. «Да, так и есть. Но если он коснулся клыка, выходя из здания, значит, он что-то получил, что хотел спрятать в тайник. Новую партию монет? Следовательно, источник их получения находится в этом здании? Но в нем трудится более двух тысяч человек, а в отделах, где побывал Вейль, более пятидесяти. Организовать наблюдение за всеми? Где взять столько людей? Шеф и без того рвет и мечет».
После долгих размышлений Антковяк решил ждать результатов дальнейших наблюдений за визитами в управление финансов, а пока заняться более тщательным изучением биографии Вейля и его старых связей. «Не исключено, что на этом пути удастся быстрее отыскать источник, укрытый в здании управления финансов».
И вот документы у него на столе. Он углубился в иx изучение. Увы, опять ничего интересного.
Вейль родился и воспитывался в Плонске, где его отец – владелец бакалейной лавки – до войны был довольно заметной фигурой. Ян Вейль перед самой войной окончил гимназию, как и пристало отпрыску преуспевающего мещанского рода, а затем вдруг неожиданно для всех сбежал из дома. Во время оккупации перебивался случайными заработками в Варшаве, а после освобождения подался на Побережье, где нанялся на судно в качестве юнги. Десять лет плавал на морском судне «Ополе», здесь дослужился до стюарда. В 1955 году перешел на линию, которую обслуживал теплоход «Анна» В 1963 году списался на берег. Приехал в Варшаву. Некоторое время служил метрдотелем в ресторане «Эспланада», потом уволился и отсюда. Организовал собственное дело, купив за 600 тысяч злотых дом «Под пихтами». После оформления этой сделки финансовые органы заинтересовались источником такой значительной суммы, Вейль представил подробный, документально подтвержденный перечень своих заработков за восемнадцать лет службы на торговых судах.
Биография Вейля натолкнула Антковяка на мысль проверить, не поддерживает ли он связей с матросами, своими прежними сослуживцами. «Быть может, именно по этим каналам фальшивые монеты и слитки доставляются из-за границы и потом передаются Вейлю для реализации?» Эта версия показалась Антковяку весьма вероятной.
Через Гданьское управление милиции он получил полные списки команд всех судов за период, когда на них гглавал Вейль, и решил их сравнить с перечнем нынешних его знакомых.
Просмотрел состав команды «Ополя». Ни одна фамилия не подходила. То же и с «Анной». «А если выделить только тех матросов, с которыми Вейль поддерживал приятельские отношения?»
Антковяк отметил их крестиками. Сравнил со своим списком. Оказалось, что все приятели Вейля того времени, как и он, с кораблей в разное время списались и с морем порвали.
В списках команды судна «Анна» единственным из приятелей Вейля оставался кок Ковальчик, но и он отпадал – в графе «Особые замечания» против его фамилии значилось, что он умер во время рейса год тому назад.
«Опять промах? Что же делать, как сдвинуть с мертвой точки это проклятое дело?» В голове не было ни одной стоящей мысли. «Пойти посоветоваться? С кем?» К своим обращаться не хотелось. И тут он вспомнил о товарище по университету. Прежде он, бывало, обращался за советами к Бежану и, как оказывалось, не зря. «Если кто и может мне помочь, так это он», – решил Антковяк и, не откладывая дела в долгий ящик, набрал номер телефона Ежи.
– Приходи, но только сейчас, позже я буду занят, – Бежан рад был слышать товарища по учебе.
Они сели в кресла. Бежап приготовил кофе.
– Ну рассказывай, что там у тебя приключилось.
Антковяк подробно, со всеми деталями, опуская лишь совсем несущественное, изложил состояние дела.
Бежан слушал с интересом.
– Любопытно, – раздумчиво проговорил он, – а не проходил ли этот твой тип по нашим учетам?
У Антковяка загорелись глаза:
– Это можно сейчас проверить?
Бежан куда-то позвонил и попросил дать ему нужную справку.
– Погоди-ка, – положив трубку, он хлопнул себя по лбу. – Я что-то припоминаю. По какому-то прежнему делу у меня тоже проходила большая партия золотых двадцатидолларовых монет. Погоди, погоди… Что же это за дело?… Вот черт! Ах да! – Он чуть не подскочил в кресле. – Это же Дело Шпадов. Интересно, не такие ли монеты были обнаружены и у них?
Он снова направился к телефону, но в этот момент в дверях появился сотрудник учетного отдела.
– Товарищ майор, Ян Вейль по нашим учетам не числится.
– Спасибо, можете идти. – Бежан набирал уже номер телефона своего заместителя капитана Погоры. – Сташек, во что бы то ни стало срочно найди хотя бы пару монет, проходивших по делу Шпадов. Помнишь, катастрофа самолета? Как только получишь, сразу на экспертизу. Пусть определят их вес, содержание золота и сравнят со стандартными монетами того же достоинства.
Настроение у Антковяка заметно улучшалось: да, вместе с Бежаном они, пожалуй, что-нибудь придумают. Разговор Ежи с заместителем натолкнул на мысль проверить старые уголовные дела, по которым проходили золотые монеты и слитки. «Не окажется ли там идентичных?»
Бежан, закончив разговор с Погорой, стал расспрашивать Антковяка обо всех обстоятельствах дела, казалось бы, даже самых маловажных и несущественных.
– Так, говоришь, Вейль восемнадцать лет плавал на «Ополе» и «Анне»?
– Да.
– А на этих кораблях в последнее время не было каких-нибудь ЧП?
– Не знаю. Этого я не проверял. Правда, сравнивая списки матросов, бывших друзей Вейля, с перечнем теперешних его знакомых, я чисто случайно выяснил, что в одном из рейсов умер кок «Анны».
Реакция Бежана его изумила
– Что ты сказал?! Повтори!!! – Бежан так и подпрыгнул.
Антковяк взглянул на него с изумлением:
– Я сказал, что на теплоходе «Анна» умер кок. Повар по-морскому.
– Анна Кок, – повторил Бежан. – Анна Кок… Ах ты черт! Вот это да!
Бежан стиснул Антковяка в объятиях.
– Ты даже не представляешь себе, какую услугу… Сейчас же привези мне эти списки! Бери мою машину. – Он возбужденно заходил по кабинету.
«Что ему далась эта фраза?» – размышлял Антковяк, сбегая вниз по лестнице.
Глава XI
– Наконец-то головоломка начинает проясняться! – Бежан без стука ворвался в кабинет Зентары. – Ты только подумай, особу по фамилии Анна Кок мы искали бы до скончания века. А ключ к загадке – теплоход «Анна» и смерть корабельного кока!
– Не говори гоп… – Зентара, склонившись над столом, рисовал в блокноте чертиков. – Что ты собираешься предпринять?
– Прежде всего затребую из Гданьска списки и подробные сведения о команде теплохода «Анна». Необходимо также дело Вейля взять мне на себя вместе со следователем капитаном Антковяком. Его опыт в валютных делах и знание связанного с ними преступного мира очень пригодятся. Он дельный парень, я давно его знаю.
– А ты не намерен, часом, привлечь себе в помощницы и эту твою протеже Ковальчик?
Бежан умолк и несколько смешался.
– Ага, я вижу, тебя волнуют не только проблемы финансирования иностранной агентуры, – Зентара чуть улыбнулся.
Бежан промолчал и на этот раз. Да и что скажешь? Зантра случайно угодил не в бровь, а в глаз. Девушка действительно его заинтересовала. Так или иначе, но встречи с ней доставляли ему удовольствие, а телефонные разговоры порой затягивались далеко за полночь. Во всяком случае, вчера Погора никак не мог дозвониться и даже думал, что испорчен телефон. А на столе у Погоры в это время лежало заключение экспертизы монет, привезенных четой Шпадов. Из него вытекало, что содержание золота в них и его проба ниже, чем предусмотрено стандартом. Монеты фальшивые. Об этом-то и спешил сообщить Погора.
– Как ты додумался? – недоумевал он.
Бежан в общих чертах рассказал ему о деле Вейля. Сейчас в разговоре с Зентарой он вновь вернулся к результатам экспертизы:
– Я думаю, нужно сравнить результаты обеих экспертиз. Если окажется, что монеты, привезенные Шпадами и найденные в автомобиле Вейля, идентичны, то будут серьезные основания полагать, что появились они из одного и того же источника. Есть и еще одно совпадение в этих двух делах. Вейль постоянно посещает управление финансов. Номер коммутатора этого управления был и в записной книжке Шпада. Хотя, правда, если принять версию Погоры, что все это звенья разветвленной агентурной сети, то не все концы с концами тут сходятся.
– А что именно не сходится?
– Тот факт, что монеты фальшивые, безусловно, затрудняет их реализацию и облегчает разоблачение агента. Трудно допустить, чтобы иностранная разведка подвергала свою агентуру риску провалиться из-за фальшивых монет.
– Тут ты, пожалуй, прав, – согласился Зентара. – Фальшивомонетчики – это люди иного толка. Однако возможен вариант, что Шпады, выполняя задания разведцентра, решили подработать и по собственной инициативе занялись производством фальшивой валюты. Так мог поступить и Вейль.
Бежан с сомнением покачал головой.
– Не думаю. Слишком большой риск. Нет, что-то тут не так…
– Хорошо, поживем – увидим. Кстати, что нового в деле Котарского?
– Котарский вложил в «почтовый ящик» кассету с пленкой и зашифрованное донесение, содержащее общие сведения об аэродроме, количестве учебных полетов, а также вычерченную от руки схему объектов, расположенных в лесу севернее аэродрома. Мы подменили и кассету, и все другие материалы. Так сказать, небольшой сюрприз его хозяевам.
– А не догадаются?
– Нечего и думать. В худшем случае сочтут, что у него не было возможности сделать более четкие снимки. А записи подделаны так, что он и сам бы не догадался. Вероятнее всего, центр поручит ему повторить операцию. Мы выиграем время, а он будет действовать «свободно». Для них пользы никакой, а для нас огромная. Выявим каналы связи, посредников и сам центр. Надеюсь, за это время мы распутаем весь клубок.
– Как ты додумался? – недоумевал он.
– Довольно примитивно. Из стены, окружающей надгробие, вытаскивается один кирпич. Он немного уже других. В образовавшуюся нишу и закладываются материалы. Петшик установил рядом микропередатчик, подающий сигналы всякий раз, как сдвигается кирпич тайника. Приемник находится у них в палатке. Один из сотрудников с биноклем и с фотоаппаратом, снабженным телеобъективом, постоянно дежурит в тщательно замаскированном укрытии с хорошим полем обозрения. Не то что Рудзик.
– Да, а что с Рудзиком?
– Ничего страшного, он уже здоров. Отделался шишкой на голове. Оказалось, на него свалился с дерева плохо прибитый скворечник.
– Кто примет под наблюдение агента, который явится за материалом? Как вы решили этот вопрос?
– Оперативная группа Вроны в этом случае остается на месте: наблюдение за Котарским – дело довольно хлопотное. Поскольку неизвестно, кем окажется связной и куда затем он направится, на расстоянии полукилометра от кладбища мы поместили еще одного наблюдателя, сержанта Смоляка. В его распоряжении палатка с радиостанцией и автомобиль. Как только ему поступит радиосигнал, он и возьмет под наблюдение объект номер два – связного.
– Одного не мало?
– Больше людей у меня пока нет, а сколько времени придется ждать связного, неизвестно. Может, день, может, и месяц. Кстати, ты не хочешь поговорить с Вроной? Через десять минут он будет на связи.
Зентара кивнул головой. Они прошли в кабинет Бежана.
Радиостанция Вроны отозвалась точно в назначенное время, секунда в секунду.
– Я «Маргаритка», я «Маргаритка», вызываю «Розу», вызываю «Розу».
Бежан ответил и перешел на прием.
– В двадцать часов у тайника на кладбище появился человек в форме железнодорожника. Изъял материалы, оставленные Котарским. Смоляк принял наблюдение, – доложил поручник.
– Железнодорожник что-нибудь вложил в ящик? – спросил Зентара.
– Нет. Только изъял. Тайник сейчас пуст. Какие будут дальнейшие указания?
– Продолжайте наблюдение за Котарским и тайником, – включился в разговор Бежан. – Направляю к вам «Агату», передайте ей все фотоснимки, Петшику скажите, чтобы ждал ее в двадцать часов возле кладбища. Гляди в оба, старик! – добавил Бежан, выключая рацию.
– Ну вот видишь, – обратился он к Зептаре, – все идет как по нотам. Дело ясное, никаких неожиданностей.
Он и не предполагал, что самое ближайшее будущее опровергнет его точку зрения.
Глава XII
Материалы следствия по делу о смерти и исчезновении трупа повара с теплохода «Анна» Яна Ковальчика оказались на редкость скудными.
Из них следовало, что кок был зачислен в штат теплохода в 1960 году, а до этого плавал на судах каботажного флота. У него были отличные характеристики; в них отмечалась его высокая профессиональная подготовка, дисциплинированность, честность и общительность. Из материалов дознания проведенного после его смерти милицией Сопота, вытекало, что положительного мнения о нем было не только начальство по месту работы, но и все окружающие. Листая страницы дела, Бежан читал: «Ковальчик проявлял положительное отношение к существующей действительности», «принимал участие в общественной жизни», «в связях с чуждыми элементами замечен не был, морально устойчив, политически выдержан».
Формализм этих оценок для Бежана был очевиден. Поскольку кок из двенадцати месяцев в году восемь-девять проводил в море, то совершенно ясно, что фразы: «…отношение к существующей действительности», «…участие в общественной жизни» – могли лишь означать, что повар пару раз принял участие в каких-нибудь домкомовских собраниях, на которых, быть может, даже один-два раза выступил, высказавшись «за».
«Такая позиция, – подумал про себя Бежан, листая бумаги, – облегчала ему, вероятно, отношения с финансовыми органами». У них, кстати сказать, тоже не было к нему никаких претензий. «Ковальчик, построив небольшой дом, – уведомляли из финуправления официальной бумагой, – за стройматериалы отчитался полностью, законными счетами, а налоги платил регулярно». В «черный список» таможни он также не попал ни разу.