— Вы меня, конечно, убьете, да?
— Не имею никакого желания, дорогая мисс. Напротив. Наша жизнь до того скучна, что любой пустячок ее может скрасить.
— Что вы хотите сказать, черт бы вас побрал?
— А вот что: член высокого суда, адвокат, политик и другие важные лица весьма ловко отстранены от дела, которым они хотели заняться. Разве вас не восхищает и не веселит тот факт, что некая Важная Персона не может занять свое законное место и должна сидеть дома?
Девушка остановила на нем взгляд.
— А вы очень милы, — сказала она серьезно. Ее реплика едва не поколебала его душевное равновесие.
— Речь не обо мне, — сказал он сердито. — Речь о старине Гидеоне.
— Мне больше жаль профессора Риго!..
— Да, мы не слишком вежливо с ним обошлись, и надо будет принести ему извинения. Что касается остального… Я не знаю, мисс Морелл, почему вы так поступили, но меня вполне устроила ваша затея… за исключением двух моментов.
— Каких?
— Во-первых, мне кажется, что вам следует больше доверять доктору Гидеону Феллу; он — добрейший человек и в состоянии принять и понять все, что ему расскажут. Как бы он позабавился историей о человеке, убитом в полнейшем одиночестве! Если, конечно, предположить, — добавил Майлз под впечатлением странного, тревожного вечера, — что эта история — реальность, а не бред или розыгрыш. Если бы вы сказали доктору Феллу…
— Я не знаю никакого доктора Фелла! Я и тут солгала.
— Не важно.
— Нет, важно, — возразила Барбара и прижала к глазам ладони. — Я не знакома ни с одним членом клуба, но, как вы заметили, мне стали известны их имена и адреса, а также то, что профессор Риго будет рассказывать о деле Бруков. Я позвонила всем по телефону — за исключением самого доктора Фелла — от лица его секретарши и сообщила, что ужин откладывается. Затем я позвонила доктору Феллу от имени президента клуба и молила Бога, чтобы их обоих не было дома этим вечером на случай, если кому-нибудь из них взбредет в голову связаться с другим и узнать причину отсрочки.
Она умолкла, взглянула вперед, на стекло кабины шофера, и медленно проговорила:
— Это не просто шалость.
— Да. Я так и понял.
— Вы поняли? — вскричала Барбара. — Значит, вы все поняли?
Машину сильно тряхнуло, яркий свет фар встречных автомобилей на миг ослепил их и тут же метнулся к боковым стеклам, окропленным дождем.
Барбара обернулась к нему. Чтобы успокоиться, погладила рукой прозрачную перегородку шоферской кабины. Волнение, раскаяние, почти детское смущение и… да, явное расположение к нему… рисовались на ее лице так же отчетливо, как и желание сказать еще что-то, но она не сказала. Только добавила:
— А что же — во-вторых?
— Во-вторых?
— Вы упомянули о двух моментах, которые показали… какой идиоткой я выглядела сегодня вечером. Так в чем же мой второй промах?
— Я вам скажу! — Он старался произносить слова небрежно, даже игриво. — Скажу, будь я неладен! Меня в самом деле увлекла эта история об убийстве в башне, и я развесил уши. Но теперь, когда профессор Риго вконец обозлился, нам…
— …никогда не узнать конца истории! Не так ли?
— Совершенно верно.
— Понимаю. — Она молчала, постукивая пальцами по сумочке; ее губы странно кривились, глаза поблескивали, как от слез. — Вы где остановились в городе?
— В «Беркли», но завтра же вернусь в Нью-Форест. Моя сестра со своим женихом приедут днем в Лондон, и мы все вместе отправимся домой. — Майлз запнулся. — А почему вы меня спрашиваете?
— Может быть, потому, что хочу сделать вам приятный сюрприз. — Она открыла сумочку, вынула свернутую в трубку тетрадь и протянула ему. — Это подлинный доклад профессора Риго о деле семьи Брук, написанный специально для архива «Клуба убийств». Я… я взяла это со стола в отеле «Белтринг», когда вы пошли за профессором. Я хотела почитать рукопись и вернуть ему почтой, но я уже узнала то, что, собственно, хотела знать.
Она сунула тетрадку Майлзу в руки.
— Мне это совсем не нужно! — воскликнул он. — При чем тут я?
Зашуршали шины, такси резко тормознуло на холостом ходу и остановилось у тротуара, неподалеку от Пиккадилли и проспекта Шафтсбери, шумного, полного народу даже в этот поздний час. Барбара в один миг выскочила на мостовую с другой стороны машины.
— Не выходите! — повелительно сказала она, закрывая дверцу. — Я на метро доберусь до дому, а вы отправитесь своим маршрутом. К отелю «Беркли»! — крикнула она водителю.
Дверца захлопнулась в ту самую минуту, когда человек восемь американских солдат ринулись со всех сторон к такси. Машина тронулась среди галдящей толпы, и Майлз лишь успел увидеть в отблеске освещенной витрины лицо Барбары, кивнувшей ему с дружелюбной, но натянутой улыбкой. Он откинулся на сиденье, сжимая в кулаке рукопись профессора Риго, физически ощущая, как бумага жжет ладонь.
Старик Риго, поговорив с Феллом по телефону, конечно, придет в ярость и потребует в своей на сей раз вполне оправданной галльской запальчивости объяснить, зачем с ним сыграли эту глупую шутку, ибо остроумным это действо никак не назовешь. Наверное, только Майлзу все происшествие казалось разумным и оправданным, но и он еще не знал истинной подоплеки. Лишь в одном можно было быть уверенным — в том, что Барбара Морелл действовала из каких-то неодолимых эмоциональных побуждений.
Что означала реплика Барбары относительно Фэй Сетон?.. «Вы думаете, а что должен чувствовать человек, влюбленный в Фэй Сетон?..» Какое идиотство!
И вообще, раскрыли ли полиция, или Риго, или еще кто-нибудь тайну смерти Говарда Брука? Выяснили, кто и как его убил? Скорее всего нет, судя по пространным рассуждениям профессора. Он сказал, что знает, чем опасна Фэй Сетон, но также сказал — хотя и не очень уверенно, — что не считает ее виновной. Все суждения по поводу убийства на всех этапах этой непонятной истории подтверждали одну простую истину — никакого достоверного объяснения еще не найдено.
А посему в рукописи Риго изложены (Майлз бросил взгляд на тетрадку) бесплодные результаты дотошных полицейских расследований. Да еще, наверное, вылито ведро помоев на привлекательную женщину с медными волосами и голубыми глазами. Вот и все.
Во внезапном порыве раздражения Майлз проклял свой визит в «Белтринг». Ему еще больше захотелось мира, и покоя, и независимости от всех и вся. Подчинившись сиюминутному импульсу, желая поставить крест на дурацком приключении, он рванулся вперед и постучал по стеклу:
— Водитель! У вас хватит бензина, чтобы вернуться к ресторану «Белтринг», а затем подкинуть меня к «Беркли»?.. Двойная плата!
Спина шофера устало качнулась, но машина притормозила, развернулась у статуи Эроса и направилась к проспекту Шафтсбери.
Майлз невольно ощутил облегчение от принятого решения. Прошло не более пятнадцати минут, как он покинул ресторан «Белтринг», и сейчас надо было сделать единственно правильный шаг. Горя желанием скорее избавиться от рукописи, он оставил такси на Ромили-стрит, быстро завернул за угол к боковому входу и поднялся по лестнице.
В коридоре второго этажа Майлз наткнулся на коридорного, лениво запиравшего кабинеты.
— Профессор Риго еще здесь? Такой невысокий плотный француз, с усиками, как у Гитлера, и с желтой тростью?
В сонных глазах коридорного проснулось любопытство.
— Он внизу, в баре, сэр, он…
— Передайте ему вот это, понятно? — сказал Майлз и отдал ему тетрадь, свернутую в рулончик. — Скажите, что я взял по ошибке. Благодарю.
И снова поспешил на улицу.
На обратном пути, закурив трубку и вдыхая ароматный дым, Майлз ощутил блаженное успокоение. Еще бы — завтра днем он сделает дело, приведшее его в Лондон, а потом встретит на вокзале Марион и Стива и, как истомленный жаждой человек, глотнет свежего воздуха полей и лесов, вернется в свой дом в Нью-Форесте, где они прожили всего лишь неделю.
А с этим эпизодом покончено, и жутковатая история отныне предается забвению — слава Богу, до того, как он успел в ней увязнуть по уши. Какое ему дело до тайны, окутывающей странную девицу по имени Фэй Сетон.
Чтобы полностью отвлечься и забыться, у него есть дядюшкина библиотека, чудесная усадьба, которую он едва успел осмотреть за суматошные дни переезда и устройства в доме. Завтра в этот час он уже будет в своем Грейвуде среди вековых дубов и буковых рощ Нью-Фореста, у ручья, где перед заходом солнца плещется форель, когда ей бросаешь хлебные крошки. У Майлза было чувство, что он выбрался из западни.
Такси остановилось, не доезжая Пиккадилли, у отеля «Беркли». Благодушно настроенный, Майлз щедро расплатился с водителем. Увидев, однако, что все отдельные столики в ресторане заняты, решил не портить себе настроение общением с людьми: лучше пойти бы прогуляться по Беркли-стрит, насладиться одиночеством, благо дождик почти перестал и дышалось легко. Он толкнул вращающуюся дверь и вошел в маленький зал, где регистрировали приезжих. Там взял свой ключ и еще стоял в раздумье — совершить ли небольшой променад, выкурить ли последнюю трубку или выпить перед сном виски с содовой, когда ночной дежурный выскочил из-за стойки с листом бумаги в руке.
— Мистер Хеммонд!
— Да?..
Служащий уставился на бумажку, стараясь разобрать свои же каракули.
— Тут есть кое-что для вас, сэр. Вы, кажется, обращались в это… в агентство вакансий и просили подыскать вам библиотекаря для систематизации книг…
— Совершенно справедливо, — сказал Майлз, — Они обещали прислать человека сегодня вечером. Человек не явился, хотя я его долго ждал и поэтому опоздал на званый ужин.
— Нет, претендентка приходила, сэр. Эта мисс очень сожалела, что не смогла прийти раньше. Она сказала, что, если бы вы смогли принять ее завтра утром… Она улаживала кое-какие формальности, потому что недавно репатриировалась из Франции…
— Репатриировалась из Франции?
— Да, сэр.
Стрелки позолоченных настенных часов приближались к половине двенадцатого. Майлз Хеммонд застыл на месте и перестал вертеть ключ на цепочке.
— Мисс назвала свое имя?
— Да, сэр… Ее зовут Фэй Сетон.
Глава VI
Наследующий день, в субботу, второго июня, Майлз ровно в четыре приехал на вокзал Ватерлоо, откуда много суббот назад, в начале войны, он отправлялся в Борнемут. Вокзал со своей полукруглой почерневшей крышей, с еще сохранившимися кое-где после бомбежек стеклами, как всегда, был наполнен звонким и благожелательным женским голосом, сообщавшим по радио, к какому перрону следует торопиться. (Почему-то едва этот голос начинает сообщать то, что вам надо услышать, его тотчас заглушают свист пара или пронзительные гудки локомотива.) Потоки пассажиров, в основном военных в форме цвета хаки и гражданских в уныло одинаковых костюмах, обтекали ряды скамеек и книжных киосков, смешивались и снова расходились в разные стороны, повинуясь указаниям громкоголосой распорядительницы.
Теперь Майлз Хеммонд был настроен отнюдь не благодушно. Остановившись под часами и поставив на пол чемодан, он никого и ничего не замечал вокруг.
«Какого черта надо было так поступать? — спрашивал он себя. — Что скажет Марион? Что скажет Стив?»
Ибо если на планете кто-либо и обладает здравым смыслом, так это только его сестра и ее жених. Ему хотелось их увидеть: Марион, конечно, тащит ворох пакетов, а Стив дымит трубкой…
Марион Хеммонд — на шесть или семь лет младше Майлза — была хорошенькой полноватой молодой женщиной, такой же, как брат, темноволосой, но, если говорить о характере, несравнимо более практичной. Она очень любила Майлза и вечно его опекала, ибо — так она искренне полагала, хотя вслух не говорила — он умственно еще не вполне сформировался. Марион очень гордилась братом, который пишет такие толстые книги, хотя и признавалась, что ничего в них не смыслит. Но ведь книги ничего не имеют общего с серьезными жизненными проблемами, и, поскольку он время от времени должен был с этим соглашаться, она, возможно, была права.
Марион неожиданно появилась перед братом в гулкой атмосфере вокзала Ватерлоо. Несмотря на трудные времена, она была превосходно одета благодаря своей убежденности в том, что новое — это хорошо перешитое старое; ее ясные глаза под прямыми темными ресницами светились довольством, и вся она горела энтузиазмом и желанием помочь Майлзу как следует устроиться в их новом доме.
— Однако, Майлз! — сказала сестра. — Взгляни-ка на часы! Сейчас только десять минут пятого!
— Я знаю.
— Но, дорогой, ведь поезд отходит лишь в половине шестого. Даже если ты хотел нас увидеть пораньше и просил занять места, мы приехали слишком рано, тебе не кажется? — В этот миг пытливый сестринский взгляд уловил странное выражение его лица. — Майлз! Что с тобой? Ты не болен?
— Нет, нет и нет!
— Тогда в чем дело?
— Просто мне надо поговорить с вами обоими! — сказал Майлз. — Давайте найдем подходящее место.
Стивен Куртис вынул трубку изо рта.
— О! — произнес он.
На вид ему было за тридцать, он явно начинал лысеть — что, похоже, не очень его радовало, — но зато был прекрасно сложен и восхитительно невозмутим. Рыжие усы придавали ему сходство с пилотом королевских воздушных сил, хотя в действительности он служил в министерстве информации и, если кто-либо позволял себе подшучивать над этим учреждением, по-детски обижался. Он познакомился с Марион два года назад, после того как был ранен и демобилизован. У них было полное взаимопонимание.
Стивен стоял перед Майлзом и с интересом взирал на своего будущего шурина из-под полей мягкой панамы.
— Ну и?.. — спросил он.
На вокзале Ватерлоо над одиннадцатой платформой — если преодолеть два пролета крутой лестницы — есть уютный ресторанчик. Майлз взял свой чемодан и повел их туда. Для начала он заказал чай с пирожными, и все уселись за стол у окна в полупустом отделанном под мореный дуб зале.
— Есть одна женщина, ее зовут Фэй Сетон, она шесть лет назад была замешана в деле об убийстве, во Франции. Люди вменяли ей в вину какие-то действия, не знаю какие, но взбаламутившие местное население. — Майлз перевел дух. — Я подписал с ней контракт на каталогизацию моих книг в Грейвуде.
Воцарилось долгое молчание, Марион и Стивен глядели на него. Стивен вынул трубку изо рта.
— Зачем? — спросил он.
— Не знаю! — чистосердечно ответил Майлз. — Я не хотел впутываться в это дело. Твердо решил ей сказать, что вакантное место занято. Но всю ночь не мог заснуть — мерещилось ее лицо.
— Когда ты с ней познакомился? Вчера вечером?
— Нет, сегодня утром.
Стивен бережно положил свою трубку на стол и кончиком пальца слегка качнул ее направо, потом налево.
— Я не совсем… — начал он.
— О Майлз, — перебила его Марион, — что все это значит?
— Постараюсь вам объяснить! — Майлз словно раздумывал вслух. — Фэй Сетон по профессии — библиотекарь. Вот почему Барбара Морелл и этот старый гусь Риго не то сильно удивились, не то переполошились, когда я сказал им там, в «Клубе убийств», что получил в наследство библиотеку и ищу библиотекаря. Но Барбара оказалась хитрее профессора. Она сообразила: если при нынешней нехватке профессионалов я обращусь в агентство и если Фэй Сетон ищет как раз такую работу, то можно поставить двадцать против одного, что мне порекомендуют именно Фэй. Да. Барбара попала в точку.
Майлз постучал пальцами по столу.
Стивен снял свою белую шляпу, обнажив голову, покрытую редкими светлыми волосами, и с серьезным, озабоченным видом собрался основательно разобраться в ситуации.
— Начнем по порядку, — сказал он. — Вчера утром, в пятницу, ты приехал в Лондон искать библиотекаря…
— Самое интересное, Стив, — прервала его Марион, — что Майлз был приглашен на ужин в так называемый «Клуб убийств».
— Там я впервые услышал о Фэй Сетон и увидел ее фото, — сказал Майлз. — Я не сумасшедший, и ничего в этом нет сверхъестественного. Познакомился я с ней позже…
Марион улыбнулась:
— И она успела рассказать тебе такую душещипательную историю, что ты чуть не расплакался. И как всегда, разжалобился.