— Я не юрист, — ответил Карелла, — но мы можем заглянуть в статью 700, дающую определение дискриминации, и в статью 1430, которая относит к уголовному преступлению злонамеренное повреждение мест отправления религиозного культа.
— Чего?! — сказал Финч.
— Ага! — ответил Карелла.
— Да вы про что?
— Да я про ваши художества на стене синагоги.
— Какие художества? Какой синагоги?
— Где были сегодня в восемь вечера, Финч?
— Выходил.
— Куда?
— Я не помню.
— Лучше бы начать вспоминать.
— Чего это? Статья, что ли, есть такая — за потерю памяти?
— Нет, — сказал Карелла. — Но есть статья за убийство.
Глава 5
Четверо полицейских стояли в комнате следственно-розыскного отдела.
Это были детективы Стив Карелла, Мейер Мейер. Коттон Хейз и Берт Клинг. Двое детективов из специализированного отдела по расследованию убийств Южного округа явились на несколько минут, чтобы расписаться в протоколах, после чего спокойно отправились домой спать, прекрасно зная, что расследованием убийства все равно занимаются сотрудники участка, где обнаружен труп. Полицейские стояли полукругом перед Финчем. Это не было сценой кинематографического допроса, и в глаза Финчу не бил ослепительный свет, и ни один полицейский не коснулся его и пальцем. Теперь развелось слишком много ловких адвокатов, готовых ухватиться за любое жареное дельце о запрещенных способах допроса подследственного, если дело доходит до суда.
Детективы просто обступили Финча непринужденным полукругом. Их единственным оружием было совершенное владение методами допроса, полная сработанность друг с другом и чисто математическое превосходство четырех голов против одной.
— В какое время вы ушли из дому? — спросил Хейз.
— Около семи.
— В какое время вернулись? — спросил Клинг.
— В девять, полдесятого. Вроде этого.
— Где были? — спросил Карелла.
— Надо было кое-кого повидать.
— Раввина? — спросил Мейер.
— Нет.
— Кого же?
— Не хочу я никого топить.
— Парень, ты сам уже утоп, — сказал Хейз. — Так где был?
— Нигде.
— Ну что ж, как угодно, — сказал Карелла. — Вы тут много болтали о том, что евреев надо убивать, верно?
— Я никогда ничего такого не говорил.
— Откуда взяли эти брошюры?
— Нашел.
— Вы согласны с тем, что в них написано?
— Да.
— Вы знаете, где находится синагога в вашем районе?
— Да.
— Вы были около нее между семью и девятью?
— Нет.
— Тогда где же вы были?
— Нигде.
— Кто-нибудь видел вас?
— Никто меня не видел.
— Был нигде и никто его не видел, — зло передразнил Хейз. — Это, что ли, хочешь сказать?
— Да, это.
— Человек-невидимка, — уточнил Клинг.
— Да.
— Когда пойдете убивать всех этих евреев, — сказал Карелла, — с чего собираетесь начать?
— Я не собираюсь никого убивать, — ответил он оборонительным тоном.
— С кого начнете?
— Ни с кого.
— С Бен-Гуриона?
— Или, может быть, уже начали?
— Я никого не убивал и никого не собираюсь убивать. Я хочу вызвать адвоката.
— Адвоката — еврея?
— Да я бы...
— Что — да вы бы?..
— Ничего.
— Вам нравятся евреи?
— Нет.
— Вы ненавидите их?
— Нет.
— Тогда они вам нравятся.
— Нет, я не говорил...
— Либо они для вас хорошие, либо нет, и вы их ненавидите. Что вы выбираете?
— Не ваше сволочное дело.
— Но вы соглашаетесь с белибердой в этих подстрекательских книжонках? Так?
— Это не подстрекательские книжонки.
— Как же вы их определяете?
— Это выражение мнения.
— Чьего мнения?
— Мнения каждого.
— Включая ваше?
— Да, включая и мое.
— Вы знаете раввина Соломона?
— Нет.
— Что вы думаете о раввинах вообще?
— Я о них и не думаю.
— Но вы много думаете о евреях, не так ли?
— А это не преступление — думать...
— Если вы думаете о евреях, вы должны думать и о раввинах. Разве не так?
— Да что мне тратить время...
— Раввин ведь — духовный руководитель евреев, верно?
— Ничего я не знаю о раввинах.
— Но вы должны это знать.
— А если не знаю?
— Ну, раз вы говорили, что собираетесь убивать всех евреев...
— Я никогда не говорил...
— ...то тогда начинать надо с...
— Я ничего такого не говорил!
— А у нас есть свидетель, который это слышал!.. Тогда начинать надо с раввина, не так ли?
— Да пошел ты со своим раввином в...
— Где был между семью и девятью вечера?
— Нигде.
— Да за синагогой ты был! Не так, что ли?
— Нет!
— Ты там намалевал букву «джей» на стене, а?
— Нет! Не я!
— Ты заколол раввина!
— Ты убил еврея!
— Я там и близко не был...
— Регистрируй его, Коттон. Подозревается в убийстве.
— В убийстве?.. Да я вам говорю, я и не был...
— Или заткнись, или начинай давать показания, гад, — сказал Карелла.
Финч заткнулся.
Глава 6
Девушка явилась на прием к Мейеру в пасхальное воскресенье.
У нее были рыжевато-каштановые волосы, карие глаза. Платье ярко-желтое, слева на груди приколоты цветы. Она стояла у барьера, и ни один из детективов в отделе даже и не заметил этих цветов; они были слишком заняты созерцанием округлостей ее фигуры.
Девушка не произнесла ни слова. Да и нужды в этом не было. Сцена была почти комической, как будто на приеме с коктейлями, где роскошная блондинка достает сигарету, а сотня мужчин устремляется к ней с зажигалками. Первым к дверце подскочил Коттон Хейз, поскольку он был не женат и сердце его было свободно. Вторым был Хэл Уиллис, тоже неженатый, крепкий американский паренек. Мейер Мейер — добродетельный женатик — ограничился восхищенным взглядом со своего места. В голове у него мелькнуло словечко «shtik»[8], но он тут же отогнал его.
— Чем могу помочь, мисс? — одновременно спросили Хейз и Уиллис.
— Я бы хотела поговорить с детективом Мейером, — сказала девушка.
— Мейером? — переспросил Хейз, как если бы поставили под сомнение его мужественность.
— Мейером? — повторил Уиллис.
— Он ведет дело об убийстве раввина?
— Собственно, мы все этим занимаемся, — скромно сказал Хейз.
— Я девушка Арти Финча, — сказала девушка. — Мне нужно поговорить с детективом Мейером.
Мейер поднялся со своего места с видом человека, выбранного первой красавицей бала из толпы воздыхателей. С самыми учтивыми манерами и бархатными нотками в голосе он представился девушке:
— Мисс, детектив Мейер — это я.
Он открыл ей дверцу, только что не раскланявшись, и подвел ее к своему столу. Хейз и Клинг не спускали глаз с девушки, севшей перед столом, положив ногу на ногу. Мейер придвинул к себе служебный блокнот с апломбом управляющего из «Дженерал моторс».
— Простите, мисс, — сказал он. — Ваше имя и фамилия?
— Элинор, — ответила она. — Элинор Фей.
— С немым "э"? — спросил Мейер.
— Просто и-краткое.
— И вы невеста Артура Финча? Я так понял?
— Я его девушка, — поправила Элинор.
— Вы не помолвлены?
— Официально — нет. — Она улыбнулась смущенно, скромно и невинно.
Коттон Хейз за дальним столом закатил глаза.
— О чем вы хотели поговорить со мной, мисс Фей? — спросил Мейер.
— Я хотела поговорить с вами насчет Артура. Он невиновен. Он не убивал того человека.
— Так... Что вам известно об этом, мисс Фей?
— Ну, я прочитала в газете, что раввин был убит между семью тридцатью и девятью вечера. Верно? Я не путаю?
— Да, приблизительно так.
— Так вот, Артур не мог сделать этого. Я знаю, где он был в это время.
— И где же он был? — спросил Мейер.
Он знал, что будет говорить ему девушка. От кого только он не выслушивал это — от подозрительных девиц, возлюбленных, «просто знакомых» и подружек мужчин, обвиняемых в чем угодно, начиная от нарушения общественного порядка до убийства с отягчающими обстоятельствами. Вначале девушка скажет, что Финч был у нее все это время. После некоторого нажима она признается, что они... Ну... ну, они были наедине. Еще уговоры — и она через силу (через силу — это важно, так еще правдивее) скажет, что... ну, как сказать... ну... они были вместе в интимной обстановке. Устроив такое железное алиби, она затем будет терпеливо ждать освобождения своего героя.
— И где же он был? — спросил Мейер и стал терпеливо ждать.
— С семи до восьми, — сказала Элинор, — он был с человеком, которого зовут Брет Лумис, в ресторане, называющемся «У ворот», на углу Калвер и Южной Седьмой.
— Как?.. — Мейер был удивлен.
— Да. Оттуда он поехал к своей сестре в Риверхед. Могу сказать ее адрес, если нужно. Он приехал туда около восьми тридцати и пробыл у нее около получаса. Потом от нее поехал домой.
— В какое время он был дома?
— В десять часов.
— Он сказал нам, что в девять — девять тридцать.
— Он ошибся. Я знаю, что он вернулся домой в десять, потому что он тут же позвонил мне. Это было в десять часов.
— Так... И он сказал, что только что вернулся?
— Да. — Элинор Фей кивнула и сняла ногу с ноги. Уиллису у охлаждающей колонки с питьевой водой посчастливилось увидеть обтянутое нейлоном бедро в разрезе юбки.
— И он вам рассказал, что это время он провел с Лумисом, а потом со своей сестрой?
— Да, рассказал.
— Тогда почему же он не сказал об этом нам? — спросил Мейер.
— Не знаю. Но Артур — человек, который уважает семью и друзей. Я думаю, что он не хотел впутывать их в полицейское разбирательство.
— Замечательная щепетильность с его стороны, — сухо сказал Мейер. — Особенно если учесть, что он арестован по подозрению в убийстве. Как зовут его сестру?
— Ирен Грэнаван. Миссис Карл Грэнаван.
— Ее адрес?
— Риверхед. Моррис-роуд, 1911.
— А не скажете, где я могу найти Брета Лумиса?
— Он живет в меблированных комнатах на Калвер-авеню. Дом номер 3918. Это около Четвертой.
— Ваш визит сюда очень продуман, мисс Фей, — сказал Мейер.
— А зачем приходить, если не готов отвечать на все вопросы? — вместо ответа спросила Элинор.
Глава 7
Брету Лумису было тридцать один, он был ростом пять футов шесть дюймов[9] и с бородой. На нем был громадный черный свитер и узенькие джинсы. Рядом с Коттоном Хейзом он выглядел маленьким мальчиком, надевшим фальшивую бороду, чтобы рассмешить своего папу.
— Извините, что беспокоим вас, мистер Лумис, — сказал Мейер. — Мы понимаем, что на Пасху...
— О, в самом деле? — спросил Лумис. Он казался удивленным. — Неужели Пасха? Черт меня возьми. Может, мне стоит пойти да и купить себе горшочек с гиацинтами...
— Вы не знали, что сегодня Пасха?
— Вот именно, ребята... да и кто читает газеты? Мрак, мрак! Сыт по горло всем этим. Давайте выпьем пива, отпразднуем Пасху. Идет?
— Ну спасибо, — сказал Мейер, — но...
— Ну и что, что не разрешено? Кто узнает, кроме меня, тебя да его? Всего-то три бутылочки...
Мейер посмотрел на Хейза и пожал плечами. Хейз ответил тем же. Вдвоем они наблюдали, как Лумис пошел к холодильнику в углу комнаты и вынул три бутылки пива.
— Садитесь, — сказал он. — Пить нам придется из бутылок, потому что у меня со стаканами плоховато. Садитесь, садитесь.
Детективы, опешив, оглядывали комнату.
— О, это? — сказал Лумис. — Да прямо на пол. У меня со стульями плоховато.
Вся троица присела на корточках вокруг низкого стола, который был изготовлен явно из обрубка ствола. Лумис поставил бутылки на стол, поднял свою собственную и, возгласив: «За вас!», присосался к горлышку.
— Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Лумис? — спросил Мейер.
— Жизнью.
— Что?
— Просто живу, чтобы жить. Вот мое занятие.
— Я имею в виду, на какие средства вы живете?
— Получаю алименты от моей экс-жены.
— Вы получаете алименты? — переспросил Хейз.
— Да. Она была так счастлива отделаться от меня, что оформила договоренность. Сотня в неделю. Это неплохо, правда?
— Это очень хорошо, — сказал Мейер.
— Вы так считаете? — Лумис погрузился в задумчивость. — Я полагаю, что мог бы дожать до двух сотен, если бы подольше продержался. Дрянь крутила роман с другим парнем — понятно? — и из кожи вон лезла, чтобы скорее выйти за него. У него денег полно. Да, я мог бы дожать и до двух сотен.
— И сколько времени вам будут платить? — спросил завороженный Хейз.
— Пока не женюсь опять — чего я никогда не сделаю, пока жив. Пейте пиво. Пиво хорошее. — Он опять поднял бутылку к губам и сказал: — А по какому случаю вы ко мне пришли?
— Вы знаете человека по имени Артур Финч?
— А как же. У него беда?
— Да.
— А что он сделал?
— Ну, пока оставим это в стороне, мистер Лумис, — сказал Хейз. — Нам бы хотелось узнать о вас...
— Это откуда у вас такая белая прядь в волосах? — внезапно спросил Лумис.
— А? — Хейз невольно тронул свой левый висок. — О, как-то ножом пырнули. А потом выросли белые волосы.
— Теперь вам обязательно надо синюю прядь на другом виске. Тогда будете выглядеть как американский флаг, — сказал Лумис и засмеялся.
— Да, — сказал Хейз. — Мистер Лумис, вы можете сказать нам, где вы были вчера вечером между семью и восемью часами?
— О, ребята, — сказал Лумис, — это как в телеигре «Попался», верно? «Где вы были в ночь на двадцать первое декабря? Нам нужны только факты».
— Да, как в «Попался», — сухо сказал Мейер. — Где вы были, мистер Лумис?
— Вчера вечером? В семь часов? — Он задумался на минуту. — А, конечно!
— Где?
— В берлоге у Ольги.
— У кого?
— У Ольги Тренович. Она скульпторша. Делает эти сногсшибательные статуэточки из воска. Капает воском на какую-нибудь штуку, получается блеск. Понимаете?
— И вы были у нее вчера вечером?
— Да. У нее был кайф. Пара негров — сакс и ударные, и еще двое — труба и фортепьяно.
— Вы пришли туда в семь часов, мистер Лумис?
— Нет. Я туда пришел в шесть тридцать.
— А когда вы ушли?
— Х-х-хосподи, да кто помнит? — сказал Лумис. — Иль ночи мрак, иль предрассветный час?..
— Вы хотите сказать, что после полуночи?
— О, конечно. В два-три часа ночи, — сказал Лумис.
— Вы пришли туда в шесть тридцать и ушли в два или три часа ночи? Правильно?
— Да.
— Артур Финч был с вами вместе?
— Черта с два. Откуда?
— Вы вообще-то видели его вчера вечером?
— Нет. Не видел его... постойте... где-то с конца прошлого месяца.
— Так вы не были с Артуром Финчем в ресторане «У ворот»?
— Когда? Вчера вечером?
— Да.
— Нет. Я вам сказал. Я не видел Арти чуть ли не две недели. — Какой-то проблеск понимания мелькнул в глазах Лумиса, и он виновато посмотрел на Хоуза и Мейера. — Ох, что я наделал! — сказал он. — Подвел я Арти?
— Основательно подвели, мистер Лумис, — согласился Хейз.
Ирен Грэнаван, сестра Финча, была молоденькая женщина двадцати одного года, у которой уже было трое детей и через четыре месяца готовился к появлению четвертый. Она впустила детективов в свою квартиру в Риверхеде и тут же села.
— Вы уж извините меня, — сказала она. — У меня поясница болит. Доктор говорит, что, может быть, это двойня. Мне только двойни не хватает. — Она уперла ладони сзади в поясницу, глубоко вздохнула и сказала: — Я все время в положении. Я вышла замуж семнадцати лет, и с тех пор я все время в положении. Мои дети думают, что мама у них толстая. Они меня никогда не видели небеременной. — Она опять вздохнула. — У вас есть дети? — спросила она Мейера.
— Трое, — ответил он.
— Мне иной раз хочется... — Она остановилась и сделала комическую гримасу разочарования.
— Что вам хочется, миссис Грэнаван? — спросил Хейз.
— Поехать на Бермуды. Одной. — Она замолчала. — Вы там были?
— Нет.
— Говорят, там так хорошо, — мечтательно сказала Ирен Грэнаван, и в комнате наступила тишина.
— Миссис Грэнаван, — сказал Мейер, — мы хотели бы задать вам несколько вопросов о вашем брате.
— Что он еще наделал?
— Он что-нибудь делал раньше? — спросил Хейз.
— Да вы знаете... — Она пожала плечами.
— Что именно? — спросил Мейер.