В первом часу у входной двери послышалось легкое царапанье. Снаружи кто-то пытался вставить ключ в скважину замка.
Катрич осторожно встал, отодвинул стул в сторону, чтобы он не мешал. Прислушался. Замок щелкнул, открываясь. Качнулась тюлевая занавеска на окне. Из фрамуги дохнуло сырым воздухом. Затем в прихожей послышались осторожные шаги.
Катрич сдвинулся к косяку, чтобы сразу оказаться за спиной вошедшего. Минута ожидания казалась бесконечной. Незваный гость не спешил входить в гостиную. Должно быть, выжидал, прислушиваясь.
В доме стояла полная тишина. Даже Рыжов перестал тяжело вздыхать.
Наконец скрипнула половица. Гость решил двинуться внутрь квартиры.
В зыбком свете уличного фонаря, который пробивался сквозь тюлевые шторы, Катрич увидел руку, сжимавшую пистолет. Оружие с глушителем на стволе казалось неестественно длинным.
Позиция Катрича оказалась удивительно удобной. Резким движением он перехватил руку противника, рванул ее вниз, выкручивая в плече. Прозвучал выстрел. Катрич ногой подсек продолжавшего по инерции двигаться человека, бросил его на пол. Выламывая пальцы убийцы, вырвал из них оружие. Хрипло скомандовал: «Свет!» Рыжов щелкнул выключателем.
Люстра ярко вспыхнула.
На полу, прижатый к ковру, лежал мужик, в котором Рыжов без труда узнал костолома из свиты мадам Калиновской.
— Мне кажется, мы знакомы, — сказал Рыжов и машинально потрогал затылок. Он помог опрокинуть Коку на спину. — Конечно, знакомы. Не так ли, господин Каргин?
Кока злобно выругался.
— Паразиты, вы мне пальцы сломали. Я в суд подам!
— А зачем вы стреляли, досточтимый? — Катрич открыто издевался. — Спросим: в кого? Ответим: в меня. Имел я право на самооборону? И пальчики вам сломать заодно? Да нет, не имел. Просто обязан был сделать это.
Ответь Катрич зло, резко, без издевки, Кока обозлился бы еще больше. Но тон ответа в чем-то совпал с тем, как в свое время говорил Колесников: «Возьмите-ка его и бросьте отсюда вниз». И Кока испугался. Он сразу взмок от пяток до шеи: люди, которые его прихватили, явно оказались здесь не случайно. Они его ждали. Значит, его подставили и выкрутиться из мышеловки вряд ли удастся. Подумать о том, что кто-то мог просчитать ходы его хозяйки мадам Калиновской, Кока не мог.
— Артем, — попросил Рыжов. — Позвони Горчакову. Мы с ним договаривались. Он обещал прислать Бульку.
— Кого? — не сразу понял Катрич.
— Есть у них такой песик, 0-очень умный. Он осмотрит машину. И скажи Гуляеву, чтобы вышел к нам.
Когда Гуляев выехал из спальни в гостиную, Рыжов начал допрос.
— Господин Гуляев, этот человек пришел вас убить. Вы его знаете?
Гуляев, бледный, на глазах осунувшийся, тихо ответил:
— Да, это служащий Лайонеллы Львовны. Господин Каргин.
— Вы с ним знакомы?
— Шапочно.
— Как вы считаете, есть ли у Каргина личные мотивы, чтобы убить вас?
— Не думаю. Наши интересы не пересекались.
— Вы уверены?
— Да.
— А если я назову такую точку пересечения? Задав вопрос, Рыжов тут же заметил замешательство, которое Гуляев не сумел скрыть.
— Я вас не понимаю.
— Понимаете, — сказал Рыжов печально. — Вы все понимаете, Гуляев, но боитесь себе в этом признаться.
— Господи, нет, пожалуйста, не надо…
— Сожалею, — Рыжов говорил жестко, — я не терапевт в данном случае, а хирург. Вам больно, знаю. Но резать надо. Перед вами сидит человек, которого задержали, когда он входил сюда с пистолетом в руке. В кого он собирался стрелять? — Рыжов отошел от двери, носком ботинка показал на щепу, выбитую выстрелом из крашеного пола. — Кому предназначалась эта пуля?
Кока мрачно следил за происходившим. Когда он шел сюда, чувство опасности не оставляло его. Совершить первое в жизни убийство так же страшно, как в первый раз шагнуть в пустоту через распахнутый люк самолета. То же неведение, та же неясность. Но боялся Кока не того, что его схватят на горячем. Его пугал сам акт убийства. В горячке драки или по пьянке всадить пулю в чужую голову нетрудно. Но подойти к человеку и выстрелить в него, когда тот не ожидает удара, — совсем другое.
И вот вышло наоборот. Именно того, что пугало Коку, не произошло, но случилось то, о чем он меньше всего думал.
— Я не собирался никого убивать, — Каргнн глядел в сторону и потряхивал болевшими пальцами.
— Зачем тогда держали пистолет в руке?
— Вечерами ходить по городу небезопасно.
— Откуда у вас ключ от двери?
— Мне его передала Калиновская.
— Зачем вы шли к Гуляеву?
— Передать ему сообщение.
— Для этого есть телефон.
— Калиновская хотела, чтобы я передал это устно. Разговор прервал резкий телефонный звонок. Катрич взял трубку. Выслушал.
— Вас, Иван Васильевич.
Рыжов держал трубку около уха очень долго. Слушал и лишь изредка говорил: «Так. Я понимаю. Так-так. Интересно. Я понимаю…»
О чем шла речь, не мог догадаться даже Катрич, но он заметил на лице Рыжова явное удовольствие.
Дав отбой, Рыжов вернулся к допросу.
— Итак, господин Каргин, вы уверены, что в планы госпожи Калиновской входило ваше возвращение домой после убийства Гуляева?
— Я не собирался никого убивать. И должен был вернуться сразу, как только передам сообщение.
— Какое? Вы можете нам сказать? Вот перед вами Гуляев.
— Нет, это коммерческая тайна.
— Хорошо, допустим, что так. Какие виды на вас были у Калиновской? Вот вы возвращаетесь и…?
— Завтра днем мы должны были улететь в Стамбул. Затем в Будапешт и Париж.
— Деловая поездка или что-то еще?
— Свадебное путешествие. Мы намеревались обвенчаться в Париже…
— Он врет! — Лицо Гуляева исказила злобная гримаса. Он дернулся в коляске, словно собирался вскочить. — Подлец, он врет!
Кока посмотрел на инвалида с презрением.
— Да сиди ты, лягушка! Неужели всерьез веришь, что у Лины к тебе есть какие-то чувства? Кроме брезгливости, конечно. Ты нормальный?
— Уберите его отсюда! — Гуляев впал в неистовство. — Уберите! Он… Это животное… что он знает о любви…
В глазах инвалида появились слезы. Чтобы скрыть их, он прикрыл лицо руками.
Катрич сходил на кухню, принес оттуда большую фарфоровую кружку.
— Выпейте, Гуляев, и успокойтесь. Каргин не врет. Он уверен, что все обстоит именно так, как ему говорила мадам Калн-новская. Но она обманула вас обоих. Этой женщине нужны не вы, Гуляев, и не Каргин с его жеребячьими достоинствами. — Рыжов сделал паузу, чтобы последняя фраза поставила все на свои места. — Лайонелла Львовна не оставляет в живых тех, кого посвятила в свои тайны…
Кока злобно дернулся.
— Кончайте пургу гнать! Мои отношения с Линой позволяют…
— Ничего они тебе не позволяют! — визгливо крикнул Гуляев. — Мразь! Собака!
Катрич положил ему руку на плечо.
— Перестаньте. Вы же мужчина.
Убитый горем Гуляев согнулся и опустил голову почти до колен.
Рыжов посмотрел на Катрича, потом бросил взгляд на часы.
— Пойди у вас дело по плану, Каргин, сейчас ваши останки уже соскребали бы с асфальта лопатой.
— Чушь собачья!
— Мы сейчас выйдем к вашей машине. Это черная «волга», верно? Выйдем все вместе. Дождь почти перестал. И вы увидите. Под передним сиденьем обнаружен мощный заряд. От ключа зажигания к нему проведен провод. Стоило только завести двигатель…
— На понт берете? Я же сюда приехал, и ничего.
— Заряд подключен в тот момент, как вы направились сюда.
И сделал это ваш коллега. Хряк. Вам что-нибудь говорит эта кличка? Он, кстати, задержан…
Кока громко и протяжно завыл, кусая губы.
— Что, подонок? — мстительно крикнул Гуляев. — Жаль, тебе отсюда уехать не дали.
Кока дернулся, пытаясь вскочить со стула, но Катрич удержал его.
— Сидеть!
— И еще, Каргин. — Рыжов бил безжалостно. — Госпожа Калиновская, к вашему сведению, час назад вылетела чартерным рейсом в Стамбул. Вы об этом знали?
Гуляев истерически расхохотался.
— Что, собака?! Съел!
К утру оба стали давать показания. Каргин сообщил, что два дня назад в Новороссийск отправлен большой груз алюминия. Днем у Рыжова уже были копии сопроводительных документов. В экспортной лицензии отгруженный товар именовался «вторичным алюминием». Инвентарная ведомость подтверждала соответствие номенклатуры и массы груза экспортной лицензии. Отправителем груза значилась фирма «Алковтормет». Получателем — «Метал трейд корпорейшн» в Нью-Йорке.
Гуляев назвал банки, с которыми Калиновская имела дело в последнее время и на них выходила через компьютерную сеть «Интернет».
— И чего мы добились? — спросил Катрич. Нервный завод окончился, и он выглядел изможденно и устало. — Госпожа депутатка нам все одно не по зубам. Она — нынешняя власть.
ФБР
Американское консульство в Придонске располагалось на Дворянской, неподалеку от Делового клуба. В отдел получения виз здесь всегда стояла длинная очередь. Охота к перемене мест оказывалась сильнее отвращения к очередям. Впрочем, к стоянию в них в Придонске привыкли с давних пор.
Виза Рыжову не была нужна, и он попал на прием к дежурному по консульству, назвавшись при этом гражданином России Волковым. Его принял молодой, чисто выбритый клерк в черном костюме в белую полоску, в белом воротничке и строгом деловом галстуке. Это был типичный чиновник: вежливый, стандартно-улыбчивый и холодно-безразличный. Перед ним в отделе виз проходил поток жаждущих милости великих Штатов, бесконечная череда лиц, умоляющих, заискивающих, унижающихся, плачущих. Чтобы выдержать все это, надо было оставаться бесстрастным, не принимать близко к сердцу чужие волнения и заботы.
— Итак, господин Волков?…
— Я пришел, чтобы встретиться с представителем Си-Ай-Эй. Или, как говорят у нас, — ЦРУ.
Рыжов произнес эти слова спокойно, с открытой улыбкой. Американец положил на стол ручку, которую крутил в пальцах. Губы его скривила ехидная усмешка.
— Если вы изволите шутить, вам лучше уйти отсюда, господин Волков. Этот дом вовсе не набит секретными агентами.
— Догадываюсь, и все же думаю: они здесь есть. Я хотел бы поговорить с одним из них.
На лице клерка не отразилось ни интереса, ни настороженности, только безразличие. Но не было проявлено и показного возмущения, готовности выставить дерзкого посетителя за дверь.
— Вам лучше покинуть нас. Это самое хорошее решение, господин Волков. — Клерк говорил спокойно, вразумительно. — Вы пришли в государственное учреждение Соединенных Штатов. Если у вас есть что сказать, то я выслушаю вас. Устраивать вам здесь встречи с мифическими сотрудниками спецслужб ни я, ни другой наш сотрудник не станем. Итак, вы будете говорить?
— Как мне вас называть?
Клерк поправил табличку, стоявшую перед ним на столе. Указал пальцем на надпись.
«Джонсон», — прочитал Рыжов.
— Хорошо, я буду говорить с вами, мистер Джонсон, но при одном условии. Вы можете сделать так, чтобы при нашем разговоре присутствовал кто-то третий?
— Почему нет?
Джонсон снял трубку, набрал номер.
— Майк, это ты? Не зайдешь ко мне на минутку? Вскоре дверь открылась, и появился еще один клерк, такой же элегантный и подтянутый, как его коллега.
— Мистер Фостер, — представил вошедшего Джонсон. — Вы теперь можете говорить.
— Джентльмены, я собираюсь сделать заявление…
— Подождите, — сказал Фостер. — Кто вы? И что заставило вас обратиться к нам?
— Я работник правоохранительных органов Придонска. Точнее, работник милиции. То, что я собираюсь сообщить вам, касается безопасности Соединенных Штатов. В то же время от этого может пострадать и репутация моей родины. Если говорить точно, я считаю необходимым предотвратить опасную криминальную акцию против Штатов. Я понимаю, господа, что мое сообщение куда более интересно для ФБР, чем для ЦРУ, но как я могу связаться с ФБР?
— Господин Волков, — задал вопрос Фостер, — почему такое заявление доводится до сведения консульства таким странным образом?
— Что вы имеете в виду?
— Нас удивляет, что важное заявление делается вами лично, а не доводится до сведения посольства официальным путем. Межгосударственные отношения имеют свои особенности, верно?
— Думаю, так. В то же время, джентльмены, вам не хуже, чем мне, известно положение в наших правоохранительных структурах. Они в достаточной степени криминализированы. Поверьте, я, работник милиции, даже не знаю, к кому пойти и доложить о сведениях, которыми располагаю. Любая ошибка в выборе человека, которому можно довериться, грозит тем, что меня без раздумий уберут.
— Неужели нет ни одного человека, которому у вас можно довериться?
— Есть, но они все моего уровня компетенции. Кто из моих руководителей чист — я не знаю. Возможна и такая опасность: я сообщу все человеку честному, он даст задание разобраться, другим и расправа со мной будет обеспечена быстро. Понимаете?
— Неужели сведения, которыми вы располагаете, так опасны?
— Уверен в этом. За ними стоят огромные деньги.
— Еще раз задаю вопрос: это сведения военные, политические…
— Джентльмены, давайте сразу поставим все точки над I. Я не пришел вербоваться в агенты. Те фотографии, которые вы делаете, вам не очень пригодятся.
— Мы никого здесь не фотографируем, — сказал Фостер, немного растерявшись.
— Тот объектив, — Рыжов кивнул на монитор системы внутреннего наблюдения, — очень внимательно смотрит на меня. Если вам надо, я повернусь в профиль.
— Съемка не ведется, — сурово заметил Джонсон.
— Это вызывает у меня сомнение в серьезности вашей конторы. — Рыжов скептически улыбнулся.
— Хорошо, мы вас сняли, — сказал Фостер. — Теперь уже не имеет значения, сделано два снимка или больше. Верно?
— Верно. Поэтому позвольте и мне воспользоваться техникой. Все, о чем мы будем говорить, я запишу на пленку.
— Но…
Рыжов невесело засмеялся.
— Что-то пугает? Не надо бояться. Что бы вы сейчас ни сказали, будет лукавством. Я уверен, наш разговор уже пишется, но в одностороннем порядке. Если нет, я сочту вас за несерьезных людей. Подобные беседы надо писать, затем прослушивать и анализировать каждое слово. Разве не так?
Фостер засмеялся.
— Да, мы записываем. И будем анализировать. Вас это пугает?
— Нет, это показатель вашей серьезности. Не понимаю только, почему вас смущает то, что запись собираюсь делать и я?
— Не смущает. Записывайте. Магнитофон у вас с собой?
— Да.
— Вы позволите на него взглянуть?
— Пожалуйста.
Рыжов вынул из кармана диктофон «Олимпус» и протянул его американцу.
— Хорошая система, — оценил Фостер. — Пишите. Рыжов понял: именно Фостер здесь главный и обращаться стоит к нему.
— Для начала, джентльмены, попрошу вас сделать заявление.
Фостер вскинул брови.
— Странная просьба, господин Волков. Мы ждали, что говорить будете вы, теперь выясняется — мы должны делать для вас заявление. Это перебор. Так у вас говорят?
— Я ничего не требую. Я прошу взаимности. И заявление ни к чему особенно вас не обяжет. Мне нужны гарантии. Без них я не раскрою свои карты. Пусть ваше заявление прозвучит примерно так: «Мы, Фостер и Джонсон,сотрудники консульства Соединенных Штатов в Придонске, не имея отношения к спецслужбам Соединенных Штатов, даем гарантию гражданину России, который сообщит нам факты, свидетельствующие об угрозе безопасности США, что его заявление будет доведено до сведения консула Соединенных Штатов. Это заявление ни в коей форме не будет доведено до российских местных властей, что может нанести ущерб заявителю. К тем, кто действует в ущерб безопасности США, будут приняты законные меры, невзирая на положение этих лиц в России». Это все.
— Как ты думаешь, Джеймс, — спросил Фостер коллегу по-русски. — Такое заявление возможно?
— Мне кажется, нашего гостя беспокоит, что на его сообщение мы не обратим внимания. Думаю, гарантии мы ему можем дать.