— Люцина, тебе обязательно, чтобы я испытала шок? Бели там окровавленный труп…
— Шок бы тебе пригодился, никак не проснешься! — рассердилась тетка. — Не бойся, труп свежий, в хорошем состоянии. Иди!
Все еще не веря, что Люцина говорит серьезно, я неуверенно двинулась вперед. Вот и то место, где вчера я пыталась отыскать декоративную старинную дверную ручку. Люцина говорила серьезно, там и в самом деле лежал труп. Я как-то сразу поняла, что человек мертв, хотя в трупах не очень разбираюсь. Но если у человека разбита голова и он глядит в небо неподвижными глазами, он обязан быть трупом. Собрав всю силу духа, я сделала еще один шаг и мужественно посмотрела на мертвеца.
— Ну и как? — с торжеством произнесла у меня за спиной Люцина. — Что скажешь?
Это прозвучало так, словно Люцина сама убила этого человека, причем стоило ей немалого труда — такая гордость прозвучала в ее вопросе. Я молча отошла в сторону. Что я могла сказать?
— Ты убеждена, что ему уже не требуется помощь? — слабым голосом спросила я.
— Убеждена! — ответила Люцина спокойно и тоже отошла от мертвеца. — В конце концов, я всю жизнь проработала медсестрой.
— А за что ты его так? За то, что копался в наших развалинах?
— Ты что, спятила? Я его не убивала, я его только нашла. Несколько минут назад. Что будем делать?
— Вот Тереса обрадуется! Что делать? В милицию сообщить.
— Может, сначала его обыщем? А вдруг при нем опять окажутся наши адреса? Снова поднимут шум…
— Вот если украдем, тогда уж наверняка шум поднимут! А кроме того, лично я обыскивать отказываюсь. Жалко, нет Марека.
— А вызвать ты его не можешь? — быстро спросила Люцина. — Похоже, теперь без него не обойтись.
— Часа три понадобится, чтобы его сюда доставить, — ответила я. — Но начать все равно надо с милиции.
— Жаль! А то я бы его постерегла, так и быть. Только вот собаки, боюсь, привлекут внимание. Интересно, это он шуровал на свалке или тот, кто его прикончил? Я все время ждала — что-то произойдет.
Мы с Люциной понимали друг друга. С тех пор, как выяснилось, что кто-то интересуется нашей свалкой, можно было ожидать развития всевозможных событий. Но чтобы сразу труп!.. Внимательно осмотрев свалку, я пришла к выводу — со вчерашнего вечера тут ничего не трогали. Значит, одно из двух: либо помешали тому, кто орудовал, лишив его жизни, либо тот, кто орудовал, не мог продолжить работу, ибо был занят устранением того, кто ему помешал. Нет, возможен и третий вариант: орудовало третье лицо, и оно, это лицо, воздержалось от расчистки развалин, наткнувшись на… преступление.
— Придется все-таки как следует все здесь расчистить! — вслух произнесла я, дойдя в своих рассуждениях до третьего. Люцина меня поняла:
— Согласна, но не сейчас! Сейчас надо срочно что-то предпринять, ведь того и гляди вся деревня сбежится!
Сбежалась только половина, вторая была занята полевыми работами. Действовла я умно: не помчалась сразу в отделение милиции, которое от нас было в полутора километрах, а вышла на шоссе и остановила цистерну с молоком. Мне повезло — шофер оказался любителем детективов. Он не только сообщит в милицию о нашей находке, не только приехав в Варшаву, позвонит по указанному телефону, но и обязуется привезти этого пана на обратном пути. Я от всего сердца поблагодарила любителя детективов — какое это все-таки благородное хобби! — и цистерна рванулась вперед с недозволенной скоростью.
Выполнив свой гражданский долг, я вернулась в дом. Часовым у развалин со стороны шоссе мы выставили Казика. Парень был страшно доволен — просто небесами ниспослан ему этот неожиданный антракт в тяжелых крестьянских работах! По другую сторону развалин столпилась моя родня.
Тетя Ядя дрожащими руками меняла пленку в фотоаппарате. Старая у нее целиком пошла на увековечение места преступления. Тереса ругмя ругала нас с Люциной:
— А все из-за вас! Что вы по ночам шляетесь? Я сквозь сон видела, как вы пробирались из дому. И этот ужасный вой! Спать не даете!
— Выли не мы! — оправдывалась Люцина.
— Все равно! — бушевала Тереса. — Ночами спать надо, а не шастать неизвестно где! Не могли подождать до утра?
— Не могли! Надо было посмотреть, что там происходит!
— Вот и посмотрели! Если бы спали, как люди, глядишь, покойника кто-нибудь другой обнаружил, а так опять на нас будет!
Мамуля пыталась смягчить Тересин гнев:
— Зато будет польза милиции, ведь Люцина видела убийцу и знает, как он выглядит.
— Не совсем так, — скромно поправила сестру Люцина.
— То есть как! Сама же говорила, что видела его лицо?
— Ну, во-первых, видела я не лицо, а выражение ужаса на этом лице. А во-вторых, это не был убийца. Ну, и в-третьих, все видела только во сне. Посторонний человек, не знаю, за чем явился.
— Не знаешь? — иронически протянула Тереса. — За старинной ручкой! Слушайте, вы это нарочно организуете, чтобы я не скучала в отпуске?
— А покойника опознали? — спросила я.
— Франек говорит — когда-то видел его, но не помнит где и когда, — ответила мамуля. Франек, подпиравший дверь амбара, только вздохнул и махнул рукой. — Послушай, неужели твой Марек не может заняться этим как положено?
Патрульная милицейская машина прибыла довольно быстро, завыванием сирены вызвав переполох во всей округе. Люцина спокойно, с каменным выражением лица рассказала представителям властей свои сны — ведь надо было объяснить, с какой стати она поперлась среди ночи к развалинам. На сей раз на трупе наших адресов не обнаружили. Что обнаружили — нам не сообщили. Подсмотреть не удалось, ибо нас сразу же отогнали от амбара подальше. Милицейская собака взяла след и привела милиционеров к стогу сена у леса, а оттуда на автобусную остановку, но не сообщила, чей след — убийцы или жертвы. Правда, умная собака начала с того, что взяла след Люцины и прямиком вышла к нашему дому, но ее с этого следа завернули.
Вскоре я поняла — прибыл Марек. Правда, его я пока не видела, зато увидела цистерну с молоком, сейчас уже без молока, которая на полном ходу промчалась по деревне, отчаянно сигналя и распугивая домашнюю птицу. Значит, Марек здесь, наверняка предусмотрительно сошел с «МОЛОКА» где-то на подъездах к Воле.
Прибывшие сотрудники милиции провели на месте дознание. По характеру вопросов мы кое о чем догадались. Например, о том, что убитого звали Веслав Турчин, он сам откуда-то из-под Люблина, убили его ночью, ударив камнем по голове. И произошло это около трех часов ночи, буквально за минуты до того, как Люцина вышла. Можно сказать, убийца бил камнем, а Люцине это снилось! Камня не обнаружили, все решили — убийца кинул его в болотце. А что? Тут всего два шага, подбежать к болотцу, швырнуть камень — одна минута. Булькнуло — и нет орудия преступления! О многом сумела бы рассказать умная милицейская собака, если бы до ее появления полдеревни не истоптало луг — из самых лучших побуждений, разумеется.
Чтобы не упустить информацию, мы разделились: мамуля, Тереса и тетя. Ядя были посажены в качестве наблюдателей на стратегически важный наблюдательный пункт во дворе, откуда могли видеть все действия следственных властей, мы же с Люциной мотались по деревне, расспрашивая местное население. Кое что узнать удалось. Покойник не был деревенским, но его тут видели несколько раз. Правда, ни с кем из деревенских он не общался, просто шлялся по окрестностям — по полям, по лесу, по кладбищу. Ага, может, с ксендзом общался, его дом близ кладбища. Да нет, выглядел обыкновенно, не подозрительно, никто вообще-то и внимания на него не обратил. Первый раз появился, кажется, весной… Нет, ксендза вы не сможете расспросить, он уже два месяца как помер.
Собранными сведениями мы поделились с нашими, присоединившись к ним. Тут милиция покончив с делами на развалинах, обратила свое внимание на нас. Высокий голубоглазый сержант милиции задал нам неожиданный вопрос:
— Скажите пожалуйста, из вас кто-нибудь слышал такую фамилию — Лагевка?
Услышав вопрос, мы дружно уставились на Люцину. Симпатичный сержант тоже с надеждой посмотрел на нее.
По лицу Люцины было видно, что она осознает всю возложенную на нее ответственность и честно пытается вспомнить. Даже брови наморщила, даже глаза закрыла. Потом с искренним сожалением покачала головой:
— Нет. Лагевка… Нет, Лагевка у меня ни с чем не ассоциируется.
— Жаль! — произнесли в один голос сержант милиции и тетя Ядя, и не понятно было, кто из них больше сожалеет.
— А кто это? — поинтересовалась мамуля.
— Вот и мне хотелось бы знать, — ответил сержант со вздохом. И спохватился: — Нет, ничего особенного. Бели не знаете — ничего страшного.
И, попрощавшись, он направился к патрульной машине, в которой уже сидели, поджидая его, остальные члены следственной бригады. Так мы и остались в неведении
— Лагевку убили или Лагевка убил?
— Похоже, у нас еще один Менюшко появился, — вздохнула Люцина.
Марека я разыскала на кладбище. Он ходил между рядами могил и внимательно читал надгробные надписи. У костела какой-то косматый, кряжистый мужик бросил ремонтировать тачку и хмуро наблюдал за Мареком. А больше никого вокруг. Солнце сильно пригревало, пчелы жужжали, тишина и спокойствие. Тишину нарушал лишь хмурый мужик, время от времени ударяя молотком по колесу тачки.
— Никак ты совсем спятил! — приветствовала я любимого мужчину. — Не хватало, чтобы Люцина и твой труп обнаружила.
— Мой? — удивился Марек. — Почему?
— Потому что покойный тоже ходил по кладбищу, и видишь, до чего доходился? Хорошо хоть, что с ксендзом тебе не удастся поговорить.
— А я уже поговорил.
— Говорил с тем, который умер два месяца назад?
— Нет, с теперешним.
— А на кладбище ты что потерял?
— Нашел. Могилы твоих предков. Обычные надгробные плиты, ни одной часовенки, ни одного фамильного склепа. Ведь здесь же некогда и шляхта проживала, и даже, говорят, графы какие-то. Их-то где хоронили?
— А это я тебе могу сказать — на старом кладбище. Там, где мы стоим, не было ни костела, ни кладбища, своих покойников жителям Воли приходилось хоронить далеко отсюда, в другой деревне. А сто лет назад здешняя графиня построила костел, вот этот самый, в надежде, что взамен Всевышний вознаградит ее — возбудит любовь к ней в сердце нашего прадеда. И Всевышний, и прадед не оправдали надежд, графиня покончила самоубийством, запретив в своем завещании хоронить на этом кладбище кого-либо из графского рода. Вот так и получилось, что кладбище оказалось в распоряжении порядочных людей, незапятнанное наличием представителей всякой там выродившейся аристократии.
— Ты меня разыгрываешь? Выдумала bcq это специально?
— Да нет же, не выдумала, за что купила, за то продаю, но факты говорят сами за себя. А факты такие: сравнительно молодой костел, при нем кладбище и отсутствие на нем всяких там графьев. До самой войны их хоронили на старом кладбище. Кстати, в костеле ты не найдешь упоминания о его основательнице, графиня приказала, а Люцина может тебе рассказать всю историю, разукрасив ее новыми подробностями. Видимо, лишь первый ксендз знал, как оно все было на самом деле…
Я не закончила фразы — неожиданная мысль пришла в голову. Покойник о чем-то говорил с ксендзом, и вскоре после этого ксендз умирает. Как по заказу… И уже никто ничего от него не узнает!
— Послушай, Марек! Ты наверняка уже все проверил. От чего умер первый ксендз?
— Не от того, от чего ты думаешь! — последовал немедленный ответ. — Просто от старости. Ему было далеко за восемьдесят, а здоровье никуда. Никто его не убивал, я проверил, сам подумал… Знаешь, меня ваше дело заинтересовало, съезжу, пожалуй, в Люблин.
И Марек углубился в заросшую колючими кустами и бурьяном самую старую часть кладбища. Понятия не имею, зачем ему это нужно. Я не полезла следом за ним в колючие джунгли, а потихоньку направилась к выходу, решив подождать Марека там, на песчаной дороге. От нечего делать принялась обводить прутиком многочисленные следы, отпечатавшиеся на песке, и рисовать свои узоры. Ждать пришлось порядочно. И я заметила — мужик у костела только делал вид, что занимается тачкой, а сам хмуро то и дело посматривал в сторону кладбища, где скрылся Марек.
— Что это за неприятный тип у костела? — спросила я Марека, когда мы возвращались домой. — Очень похож на бандита! И так он нехорошо смотрел на тебя…
— А это здешний могильщик. И в самом деле вылитый бандит, но пока ни в чем бандитском не замечен. Просто неразговорчивый и хмурый мужик.
— Ну, если могильщик, тогда ему и положено быть таким. Слушай, теперь милиция пристает к нам с новой фамилией — Лагевка. Ты случайно никого с такой фамилией не знаешь?
— Случайно знаю. Лагевка — девичья фамилия матери нового покойника. Мария Лагевка. А у Люцины эта фамилия ни с чем не ассоциируется?
— Нет, хотя она и очень старалась припомнить. И вообще глупость какая-то: дело наше, фамильное, а в нем то и дело всплывают чьи-то посторонние фамилии.
Марек ничего не ответил и так долго молчал, что до меня наконец дошло. Остановившись на песчаной дороге, я и его заставила остановиться. Лицо у него было индифферентное, взгляд невинно-задумчивый — верный признак, что он узнал нечто потрясающее. А также верный признак того, что мне и словечка не скажет. И все-таки я попыталась:
— Ну говори же! Вижу — ты что-то знаешь! Не сдвинусь с места, пока не скажешь!
— Сдвинешься, еще как сдвинешься! Долго на такой жаре не выдержишь. Ладно, так и быть скажу. Очень возможно, что все эти посторонние лица… в общем, окажутся, не столь уж посторонними.
Осчастливив меня этой исчерпывающей информацией, он спокойно двинулся к дому. Естественно, я двинулась следом за ним. И в самом деле, под жгучим солнцем на пыльной дороге долго не выдержишь..
* * *
Через два дня от свалки за овином и следа не осталось. Мы поднапряглись и расчистили ее общими силами, и теперь ожидали результатов. Интересно, что сейчас предпримет противник? Недовольна была только Тереса.
— А если завтра утром тут будет лежать новый труп? — ворчала она.
Люцина возражала:
— Новый лучше. Неужели ты бы предпочла старый? При такой жаре..
Тереса сразу же перестала ворчать. Мы с Люциной потихоньку от всех распределили обязанности по дежурству на эту ночь, после чего без труда склонили тетю Ядю к увековечиванию расчищенного места на фотопленке. И пошли спать, лелея самые большие надежды на завтрашнее утро.
А утром ничего не произошло. Мы с Люциной были глубоко разочарованы. Столько труда и все впустую? Расчищенное место бывшей свалки оказалось нетронутым.
— Значит, мешал именно покойник, — делилась я своими соображениями с Люциной. — Что теперь предпримем? Вся работа сделана, а наш преступник себя никак не проявил, так и не внаем, чего ему надо. И как заставить его проявить себя — тоже неизвестно, все убрали. Чем теперь заняться?
— Можно начать разбирать развалины, — предложила Люцина.
— Развалин жалко, как никак это памятник старины.
— Так мы не до конца их развалим, может, довольно будет только начать, и он сразу же проявится?
Поскольку больше ничего в голову не приходило, я уже готова была согласиться с Люциной, но тут раздался голос мамули:
— Ни малейших следов! Куда он мог подеваться?
И она выпрямилась над только что выкопанной ею очередной ямкой.
Мы с Люциной переглянулись. Конечно, как же мы сразу не сообразили? Станем с мамулей искать остатки самого старого колодца, нам ведь все равно, чем заняться.
Тереса не верила своим глазам. До сих пор мы все посмеивались над мамулиной идеей фикс, и вдруг ни с того, ни с сего с энтузиазмом принялись ей помогать, вцепились в колодец предков, как репей в собачий хвост, и бросились искать его в окрестностях руинки. Мало того, пытались привлечь к этому бессмысленному занятию и ее, Тересу, и тетю Ядю. Тереса лишь презрительно фыркнула и выразительно покрутила пальцем у виска, тетя Ядя стала колебаться.