Он попал в точку! Угадал: молоденькая кассирша на станции Кротовка сразу узнала даже на приблизительном фотороботе неприятного типа, которому она продала билет до областного центра. Вспомнить было легко: он был единственным пассажиром самой первой электрички, проходившей Кротовку в пять одиннадцать утра.
А как он добрался ночью до Кротовки? Не пешком же - от Тургаевки километров пятнадцать, до вокзала - все шестнадцать с половиной. Ясное дело, кто-то его подвез. Саврасову выяснить это не составило труда. Там же, в Кротовке, на местной автобазе ему указали на водителя, который с напарником в ту ночь возвращался порожняком из райцентра. Тот не стал отнекиваться и, взглянув на карточку фоторобота, признался, что да, подвозил такого человека. Не побоялся взять его ночью, потому что ехал в кабине не один. Голоснувшего мужичка посадил в кузов. Деньги взял с него сразу, всего-навсего пятерку.
Итак, все стало на свои места. Некто, предположительно убивший писателя Ходорова в ночь на 23-е июля, утопив в старице Малой Кинельки труп и добравшись до Кротовки, 24-го рано утром на электричке отбыл оттуда в областной центр. В линейном отделе никаких сведений о появлении его на вокзале не оказалось. Гипотетическому убийце легко было раствориться в толпе высадившихся пассажиров, внимания милиции он к себе не привлек, поскольку ориентировка на него поступила из Кинеля лишь к концу дня.
След неизвестного затерялся. Но, как оказалось, ненадолго. Неделя, прошедшая с момента начала поиска и до задержания подозреваемого имярек, ушла у Саврасова на отработку еще двух версий происшедшего в Тургаевке, выдвинутых следователем Лариной. Версий, на взгляд Виктора, нелепых, с нулевой вероятностью. Тем не менее, понимая, что добросовестный следователь обязан проверять любую, оперуполномоченный занимался ими с не меньшей старательностью. Одна из этих диких версий строилась на предположении, что убийцей был сам Ходоров, а его жертвой - неизвестный, замеченный Викуловой. Застав в комнате вора, писатель вступил с ним в борьбу и нанес ему повреждения, повлекшие смерть. Испугавшись содеянного, Ходоров утопил труп и скрылся. Другая версия предполагала, что писатель спокойнехонько, не говоря о том хозяйке, решил съездить домой, в город, к знакомым или родным, а кровавая драка произошла в его отсутствие.
Ведь нельзя с уверенностью утверждать, что тот неизвестный был один, пришельцев могло быть и двое, и четверо.
Первую версию - убийца сам Ходоров - по сути опровергла справка из поликлиники, к которой был прикреплен писатель, переданная по телефону в ответ на запрос о группе его крови. Оказалась она совсем не редкой, одной из самых распространенных групп - II A, резус положительный. Именно эту группу определил кинельский судмедэксперт, исследуя соскобы пятен в доме Сазоновой.
Так что кровь хлестала из одного человека, хотя, впрочем, нельзя было исключить, что и у нападавшего могла быть та же группа. Но, учитывая степень невероятности версии "Ходоров-убийца", такое совпадение было бы совсем уж сказочным. Лопнула же эта версия после того, как был задержан Сидоров:
прослеженные от дома к старице следы дешевых, совсем почти что не ношенных кедов совпали по размеру и рифлению подошвы с его обувью. Но что там обувь!..
Отпечатки его пальцев были прямым доказательством присутствия в доме именно этого человека, назвавшегося при задержании Сидоровым, а потом, на первом допросе, Ивановым. Их было на удивление мало - один с внутренней стороны табурета, еще два - на дверце платяного шкафа и спинке железной кровати. Все остальные, как показал осмотр места происшествия, были, видимо, тщательно вытерты - дверные ручки, стол, наспех зарытый в огороде топор, щеколда калитки, которую непременно должен был отодвинуть преступник, были в смысле отпечатков стерильно чисты. Зато на зазубринках топора удалось выявить микроследы крови все той же группы II A. Как и на краешке рукава застиранной клетчатой рубашки самого Сидорова.
Были, впрочем, обнаружены и два других отпечатка пальцев. Под горлышком графина с водой и очень слабенький - на подоконнике. Сомнений в том, что они принадлежали Ходорову, у Лариной не было. Однако и официально утверждать, что это так, следователь права не имела, поскольку дактилоскопических данных на Ф.
М. Ходорова в милицейских картотеках не оказалось. Да и быть, разумеется, не могло: к уголовному преследованию он не привлекался никогда, а поголовный дактилоучет в России, к глубокому сожалению криминалистов, пока не ведется.
Но для Лариной гораздо важней были отпечатки, идентифицированные с папиллярными спиральками на кончиках пальцев задержанного Иванова-Сидорова.
Это уже серьезные улики. Синяя дорожная сумка, опознанная хозяйкой дома Сазоновой как вещь, бывшая в руках писателя при его заселении и оказавшаяся при задержании у Сидорова, стала веским вещественным доказательством того, что эти люди были в контакте. По крайней мере, в определенном месте их пути пересеклись.
Поручив Саврасову выяснить в областном центре о Ходорове все, что может быть полезным для расследования дела, следователь Ларина позвонила в Тургаевку и договорилась с участковым Соколовом, чтобы тот привез в Кинельский РОВД в четверг, примерно к полудню, пенсионерку Викулову - ту самую соседку, которая вечером 23-го видела во дворе у Сазоновой незнакомого мужчину. Сегодня как раз четверг, день, на который она назначила опознание. До полудня еще два с половиной часа, времени вполне достаточно, чтобы обсудить с Саврасовым собранную в городе информацию и продумать план намеченного на сегодня второго, очень важного допроса этого Сидорова-Иванова. И этот протокол допроса - уже не просто задержанного, а подозреваемого - она со злорадным удовлетворением положит в конце рабочего дня на стол своему весьма хитромудрому начальству.
* * *
- Излагай, Виктор, только по сути, не растекайся.
Саврасов наморщил мясистый нос, хмыкнул.
- Можешь, Анюта, версию с отъездом закрывать. С чистой совестью. Никуда Ходоров не уезжал и не собирался уезжать. Ему было не до путешествий, знаешь ли.
Анна 0нетерпеливо вздернула подбородок. Прихлопнула ладонью бумажную стопку.
- Не тяни! Что у тебя здесь? Нет, просмотрю потом. Рассказывай.
- Сначала я двинул в Союз писателей. Симпатичный особнячок на Самарской, культурненько, тихо, прохладно. И - никого, кроме уборщицы и секретарши... А может, бухгалтерша или делопроизводитель, пожилая такая женщина... А писателей этих самых и духу нет, ни начальников, ни рядовых. Во работенка!.. Я в девять заявился, а они только к двенадцати появляются. Да и то не каждый день, как я понял эту...
- Саврасов! - в голосе Анны пробилось раздражение. - По делу!
- По делу. Ходоров в Союзе писателей не появлялся, считай, месяца три-четыре.
Взял у этой служительницы его адреса - домашний и рабочий, он в издательстве что-то там редактирует. Но в Дом печати я позже съездил, сначала - домой. Как раз жену застал, хотела уже уходить. И дочку, лет так двадцати. И еще мужичок один там был...
Саврасов недобро рассмеялся.
- Я так понял, что нашему писателю делать там нечего. Кажись, место его занято. Мужик-то солидный, начальственного вида. Как дома себя держит, вышел голый по пояс, в шлепанцах. "Родственник вы, что ли? - спрашиваю. А он с женой писательской переглянулся, ручищи на груди скрестил. "Ну, можете считать, родственник. Это, что, важно?" А я...
- Слушай, Виктор Иванович, - сухо перебила Ларина. - Давай-ка я лучше твою писанину просмотрю. Что будет неясно, спрошу.
- Ладно, Анечка, все, все, не буду...
Саврасову ужасно не хотелось уходить, это чувствовалось. Приятно ощущать рядышком женщину, которая тебе желанна, пусть "рядом" - это всего лишь локоть о локоть за казенным столом. Да еще при свидетеле, который только делает вид, что углубился в бумажки, - косится рыжий гад, интересно ему, как же... Не само дело, конечно, а Витины подходцы...
Поняв, что рассердить сейчас Анну - это значит надолго оборвать ниточку интимной доверительности, оперуполномоченный Саврасов сменил тон и предельно лаконично, без лишних подробностей и отступлений рассказал, вернее даже - доложил о результатах своих третьегодняшней и позавчерашней поездок в областной центр и вчерашней - в Тургаевку. В результате получасовой беседы с женой и дочерью Ходорова, в которой живо участвовал и некто Николай Петрович, представившийся как "друг семьи и сосед по даче", выяснилось, что Феликс Михайлович Ходоров не собирался куда-либо уезжать за пределы области, на это не было и намека. Его отсутствие в течение нескольких дней домашних ничуть не обеспокоило - он и раньше, бывало, снимал летом на месяц-полтора комнату или домик в какой-нибудь деревне, чтобы, не отвлекаясь, работать над новой книгой.
Правда, так было, когда его издавали, в последние два года он предпочитал уединяться на даче в Советах, от города час на электричке. Из-за хронического безденежья, только поэтому, ибо к своей даче он безразличен, хотя под нажимом жены иногда и делает там кое-что, в основном поливает. Однако "сосед по даче", который через день ездит в Советы - разгар огородной страды как-никак! - утверждает, что в течение последних двух недель Ходоров там не появлялся. Жена и дочь Ходорова на дачу не ездили давненько, как они выразились, "сейчас не до того". Так что сказать с определенностью, где сейчас Ходоров, они не могут, хотя, если судить по отсутствию пишущей машинки, рабочего кейса, дорожной сумки и зубной щетки, можно с уверенностью предположить, что он что-то где-то пишет, скорее всего в деревне, хотя не исключено, что временно поселился у друзей в пустующей квартире или на даче. Но далеко уехать не мог - единственный его брат не так давно умер в Санкт-Петербурге, с другими родственниками отношений практически не поддерживает, даже не переписывается.
- Я так понял, что для этой семейки он был отрезанный ломоть, - резюмировал Саврасов. - Видела бы ты, какую рожу скорчила дочка, когда я спросил, были ли у него крупные суммы, которые он мог бы взять с собой. А жена аж зашипела, рукой рубанула: "Да какие там суммы!.. Сума!..". И вот что, Анечка, самое любопытное: ни жена, ни дочь даже не поинтересовались, с какой стати я расспрашиваю их о Ходорове. Не то что не забеспокоились, э-ле-мен-тарного любопытства - и того не проявили!.. Я усек и спрашиваю: а не опасался ли он кого-то, не спрятался ли где? Не в курсе ли они, может, Ходорова кто преследовал, угрожал ему? Или какие подозрительные люди на горизонте появлялись? Мать с дочкой переглянулась, губу закусила и не сразу так головой покачала: нет, мол... А девица не смолчала все же, не выдержала. Видела, мол, отца в ресторане с бабенкой, где он бабки взял на угощение - непонятно... Тут "сосед по даче" ввязался: да скажите, говорит, про бандитов, которые приходили и его спрашивали... Тут я уцепился. Но так ничего и не прояснил: описать они этих самых "бандитов" толком не смогли - видели мельком, качки и качки, никаких примет... Я показал им фото нашего Иванова-Сидорова. Вглядывались, плечами пожимали - нет, совсем не похож на тех... Но знаешь, Анна Сергевна, у жены что-то глазки забегали-забегали и задышала чаще. Нет, протокольно подтвердили, что нашего бомжа знать не знали, видеть не видели. Подробности потом прочитаешь...
- А что на работе?
Саврасов пренебрежительно покрутил в воздухе пальцами.
- Тем он тоже до лампочки... Или вроде того. Директор издательства в отпуске, говорил с главным редактором. Нормальный такой мужик, видать, из бывших военных. Сказал, что Ходоров взял большую работу - переделывать какой-то роман заграничный, договорились с ним, что может не приходить на службу - лишь бы в срок все сделал. Аванса не получал, хотя и просил. Но на счету ихнего "Парфенона" сейчас шиш без масла, хотя Ходорову хотели найти, прижало его, кажется, крепко... Но он не идет почему-то, ну и никто его, понятно, не ищет... А по договору получит неплохо. Но это мне было уже как-то ни к чему.
Потом он направил меня к одному шустренькому еврею - Зиновию... Как его там?
Ага, Краснопольскому. Ходоровский закадычный корешок, там же, в Доме печати, работает... Вот он-то единственный, кто забеспокоился. По его словам, нервничал его дружок в последнее время крепко, не только из-за безденежья, а еще в неприятность чуть не влип с одной бабенкой. Не хотел говорить, с какой, мямлил, но я поднажал. С секретаршей районного прокурора, как оказалось. Да если б она была для того только секретаршей!.. Короче, по пьянке она как-то повисла на этом писателе, а прокурор психанул...
- Ты с ним говорил?
- С прокурором? Нет, а зачем? Я с ней говорил. Бабеночка еще та, но говорит, что только раз и видела Ходорова на вечеринке. Ничего не знает, где он и что.
Утверждает, что и в ресторане никогда не бывала. И Сидорова на фото не признала, как и этот, который Зиновий... Да, он тоже подтвердил, что Ходоров, похоже, собирался над рукописью засесть, но не дома у себя там ему вроде бы совсем отбой дали. Предположил, что куда-то в деревню смылся поработать. Или на дачу. Но на дачу я в конце дня съездил, опросил соседей. Не появлялся, говорят, давно. Вот все. То есть ничего интересного. Разве что баба в ресторане и эти самые "бандиты". Но это уже дохлый номер - искать их, не зная примет. Так что, Анюта, версию "уехал" отбрось. В Тургаевке его прирезали, это верняк. Раскручивай своего Сидорова. Кстати, в Тургаевке я вчера наскреб кое-что полюбопытнее, чем в городе.
- А именно?
- В кустах, метрах в тридцати от старицы, наткнулся на следы недавнего костра.
Кто-то что-то жег.
- Жег? Ну и что?
- А то! - Саврасов выудил из кармана форменной рубашки две черные от копоти металлические заклепки. - Джинсовые! От штанов. А Ходоров носил джинсы. Я давай копать угольки. И нашел то, что надо - молнию, или как его там - зиппер.
А еще пошукал - и на золе обнаружил следы тех же кедов, что у Сидорова.
- Странно... - Анна усмехнулась. - Он что же, снял с него штаны, прежде чем утопить? А потом их сжег? Зачем?
- А ты вот и спроси у него сегодня, зачем.
Дверь скрипнула, открывая просунувшуюся в кабинет загорелую физиономию немолодого щекастого блондина со звездочками старшего лейтенанта милиции.
- Соколов?! - Ларина приветливо закивала. - Здравствуй, Семен Семенович!
Привез?
- Так точно! Ничего, что чуть раньше?
- Нормально, Семен Семенович! Сейчас Виктор Иваныч с вами займется, подберет подходящих мужичков.
- Опознание? - Саврасов кивнул. - На какой час?
- Давай через полчасика, ладно? Бабульку-то чайком угостите, у меня здесь печенье, возьми... А я покопаюсь в твоих бумажках. Да и подумать надо...
- Я про Тургаевку тебе не все успел...
- Потом доскажешь, в бумажках твоих есть? Вот и славно... Иди!
Когда дверь за капитаном закрылась, Анна оглянулась на рыженького визави и улыбнулась ему. Почти по-матерински.
- Так-то, Сережа... Ты извини, но я хочу допросить своего бомжа один на один.
Часок у тебя еще есть, посиди, а там... Есть ведь куда сходить, верно?
- Найду... Да я и сам собирался...
- Вот и славно... Не нравится мне что-то этот Сидоров-Иванов.
- А кому нравятся бомжи?! - ухмыльнулся молоденький следователь. Одно слово
- отбросы...
$PAGE * * * Несмотря на порывистость и кажущуюся непредсказуемость поступков, следователь Анна Ларина слыла среди своих занудой и крючкотвором. Ни дефицит времени - а у следователей, волочащих порой по десятку дел, он постоянен, - ни "абсолютная ясность" дела, по мнению коллег, самого заурядного, вроде бытовой драки, ни даже нажим или прямое указание руководства не влияли на дотошность, с какой старший лейтенант милиции Ларина обмозговывала, обсасывала, обнюхивала каждую самую невинную прогалинку, оставленную оперативниками в фактуре их рапортов, донесений, справок, служебных записок и протоколов - неважно, обыска ли, опроса или осмотра места происшествия. Порой она доводила их до белого каления, отправляя заниматься и во второй, и в третий раз тем же самым. И только потому, что была упущена какая-нибудь абсолютно несущественная мелочь, казалось бы, не имеющая никакого отношения к существу дела. Поэтому самоуверенность капитана Саврасова была чисто показной, и факт, что он, вернувшись из областного центра, по своей инициативе, не отдохнув, снова отправился в Тургаевку, говорил о том, что в глубине души он был убежден, что Ларина найдет в его действиях не один огрех. Теперь он подстраховался, но полного спокойствия все-таки не ощущал. А портить отношения с Анечкой ему было ну никак нельзя, Виктор уже настроился на их развитие в менее официальном аспекте.