— Уверен, что они вошли именно в эту комнату? — угрожающе спросил мистер Картер своего человека.
— Конечно, сэр. И потом… — проговорил тот, указывая на связанную женщину.
Мистер Картер вытащил перочинный нож и разрезал шарф, наполовину придушивший несчастную миссис Кортлэнд ван Шнайдер. Немедленно выяснилось, что, какие бы страдания ни испытывала бедняжка, они мало отразились на ее способности ясно и точно выражать свои чувства.
Когда первый поток негодования иссяк, мистер Картер мягко заметил:
— Не могли бы вы рассказать, что именно с вами случилось? И, по возможности, сначала.
— Я подам в суд на этот отель! Какая наглость! Я спокойно ищу свою бутылочку «Антигриппина», как вдруг какой-то мужлан набрасывается на меня сзади, разбивает прямо у меня под носом склянку, и я теряю сознание. А когда прихожу в себя, лежу тут, вся обмотанная веревками, и один Бог знает, где мои драгоценности. Этот тип все забрал. Уж будьте уверены.
— Думаю, что как раз с этим-то все в порядке, — сухо заметил мистер Картер.
Он внимательно осмотрел пол и поднял что-то.
— Когда он на вас набросился, вы стояли на этом самом месте?
— Да, на этом, — мрачно подтвердила миссис Ван Шнайдер.
Понюхав найденный осколок тонкого стекла, мистер Картер протянул его Томми.
— Этилхлорид,[6] — буркнул он. — Действие мгновенное, но продолжается от силы минуту-две. Насколько я понимаю, миссис Ван Шнайдер, когда вы пришли в себя, он был еще здесь?
— А я о чем говорю? Я думала, с ума сойду. Лежать тут, беспомощной, как младенец, и смотреть, как он преспокойно уходит!
— Уходит? — резко переспросил мистер Картер. — Куда же это?
Миссис Ван Шнайдер молча ткнула пальцем на дверь в стене напротив.
— С ним еще была девушка, но она еле переставляла ноги. Наверное, нанюхалась того же, что и я.
Мистер Картер вопросительно глянул на своего помощника.
— Ведет в соседний номер, сэр. Но это же двойные двери, они заперты с обеих сторон.
Мистер Картер тщательно обследовал дверь, выпрямился и повернулся к кровати.
— Миссис Ван Шнайдер, — раздельно спросил он, — вы все еще настаиваете на своем утверждении, что они ушли через эту дверь?
— Разумеется! А что такого?
— А то, что она заперта на засов с этой стороны, — сухо объяснил мистер Картер, тряся для наглядности ручку.
По лицу миссис Ван Шнайдер расползлось выражение крайнего удивления.
— Или они отсюда не выходили, — добавил мистер Картер, — или кто-то запер за ними дверь. Он повернулся к вошедшему Эвансу.
— Уверены, что их здесь нет? И никаких дверей в соседние номера?
— Нет, сэр. Это абсолютно точно.
Мистер Картер потерянно обвел взглядом комнату. Потом, для надежности, заглянул в большой шкаф для одежды, под кровать, в камин и за оконные занавески. Под конец, озаренный внезапной догадкой, бросился к большому кофру и, не обращая внимания на пронзительные возгласы миссис Ван Шнайдер, начал лихорадочно рыться в содержимом.
Томми, в свою очередь осматривавший дверь в смежный номер, оторвал его от этого занятия.
— Подойдите, сэр, взгляните. Они вышли все-таки здесь.
Засов был так искусно перепилен, что стыка практически не было заметно.
— Но дверь не открывается. Она заперта с той стороны, — сказал Томми.
Секундой позже все уже находились в коридоре, и помощник шефа своей отмычкой открывал дверь соседнего номера. Номер был пуст. Подойдя к сообщающейся двери, они обнаружили, что засов перепилен и с этой стороны тоже. Дверь оказалась заперта на ключ, а ключ вынут. Хуже было другое. В номере не было ни Таппенс, ни светлобородого русского, ни других дверей. Одна-единственная дверь выходила прямо в коридор.
— Но я бы видел, если б они вышли, — запротестовал помощник шефа. — Я же не слепой. Могу поклясться, что никто не выходил.
— Проклятие! — не выдержал Томми. — Не могли же они раствориться в воздухе.
Мистер Картер был уже спокоен, его острый мозг напряженно работал.
— Позвоните вниз и узнайте, кто и когда снимал этот номер в последний раз, — распорядился он.
Эванс, оставивший Клайдсли сторожить соседний номер, повиновался. Вскоре он повесил трубку и повернулся к шефу.
— Молодой француз-инвалид, некто Поль де Варез, приехавший сюда на лечение. С ним сиделка. Они выписались утром.
Помощник шефа, одетый официантом, издал странный горловой звук. Его лицо побледнело.
— Молодой человек… медсестра… — запинаясь, выговорил он. — Они… они проходили мимо меня. Я не думал… я так часто их видел здесь…
— Ты уверен, что это были те самые? — заорал на него мистер Картер. Уверен, парень? Ты хорошо их рассмотрел?
Мужчина растерянно покачал головой.
— Я едва взглянул на них. Понимаете, я же ждал человека со светлой бородкой и девушку.
— Конечно, — простонал мистер Картер, — на это он и рассчитывал.
С неожиданным восклицанием Томми нагнулся и вытащил что-то из под кровати. Это был небольшой черный сверток — длинное пальто Таппенс, в которое оказались завернуты ее одежда, шляпка и накладная светлая бородка.
— Все понятно, — горько сказал он. — Они взяли ее, взяли Таппенс. Этот русский обвел нас вокруг пальца. Медсестра и парень, притворяющийся инвалидом, — сообщники. Они пожили здесь несколько дней, чтобы к ним привыкли в отеле. Наверное, за обедом русский заметил слежку и прибегнул к заранее разработанному плану. Правда, в номер уже успела вселиться миссис Ван Шнайдер, но конечно же она не была ему помехой. Он связал ее, затащил Таппенс сюда и заставил переодеться в одежду того мальчишки. Потом снял бороду, изменил свою внешность и, надев медицинский халат, преспокойно вышел с Таппенс в коридор. Одежда, видимо, была приготовлена заранее. Но я не понимаю, как ему удалось заставить Таппенс подчиниться.
— Зато я понимаю, — грустно сказал мистер Картер, поднимая с ковра маленький блестящий предмет. — Игла! Он вколол ей наркотик.
— О Господи! — простонал Томми. — Он сбежал и к тому же похитил Таппенс.
— Необязательно, — поспешно вставил мистер Картер. — Все выходы из отеля перекрыты.
— Да, только все ждут мужчину с девушкой, а вовсе не медсестру с инвалидом. Их наверняка уже нет в отеле. Он оказался прав. На запрос мистера Картера его люди сообщили, что медсестра и ее подопечный вышли несколько минут назад, сели в такси и уехали.
— Послушайте, Бирсфорд, — начал мистер Картер. — Ради Бога, возьмите себя в руки. Вы же знаете, что я весь город наизнанку выверну, чтобы ее найти. Сейчас я еду в свой офис, и меньше через пять минут все силы отдела будут брошены на поиски. Им не уйти.
— Вы думаете, сэр? Он дьявольски хитер, этот русский. Вы же видели, с какой легкостью он выбрался из ловушки. Но уверен, сэр, что вы сделаете все возможное. Дай только Бог, чтобы не было слишком поздно. Боюсь, сэр, мы проиграли.
Он вышел из отеля и слепо побрел по улице, не представляя, куда и зачем он идет. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Где искать? Что делать?
Дойдя до Грин-стрит, он обессиленно рухнул на скамейку. Смутно отметив, что кто-то сел на другой конец скамейки, он вздрогнул, услышав хорошо знакомый голос:
— Если позволите, сэр… Смею ли я… Томми поднял голову.
— Привет, Альберт, — вяло сказал он.
— Я все знаю, сэр… Но не надо принимать это так близко к сердцу.
— Не принимать близко к сердцу… — Томми зло рассмеялся. — Легко сказать!
— Но вы только вспомните, сэр… Непревзойденные детективы Бланта! Разве они сдаются? И только не обижайтесь, я слышал, о чем вы с хозяйкой спорили утром. Мосье Пуаро и его маленькие серые клеточки. Сэр, почему вы их не используете? Почему не пытаетесь что-то сделать?
— Милый мой, их куда легче использовать в книжках, чем в реальной жизни.
— Сэр, — не сдавался Альберт, — я не верю, что кто-нибудь способен повредить хозяйке. Вы же знаете, какая она. Совсем как эти резиновые косточки, что покупают щенкам, — пожизненная гарантия прочности.
Томми долго молчал.
— Альберт, — поднял он наконец голову, — кажется, ты возвращаешь меня к жизни.
— В таком случае, сэр, может, вы заставите свои маленькие серые клеточки поработать?
— Настырный ты парнишка, Альберт, ну да ладно. Все это дуракаваляние неплохо срабатывало до сих пор, так почему бы не попробовать и теперь. Давай методично и аккуратно расположим имеющиеся у нас факты. Ровно в десять минут третьего они заходят в лифт. Пятью минутами позже мы говорим с лифтером и, соответственно, поднимаемся на третий этаж. Где-то в — ну, скажем девятнадцать минут третьего мы входим в номер миссис Ван Шнайдер. И какой существенный факт привлекает здесь наше внимание?
В отсутствие таковых последовала тяжелая пауза.
— А в номере не было случайно такой вещи, как дорожный сундук? — спросил Альберт с неожиданным блеском в глазах.
— Mon ami, вы не понимаете психологии американки, только что вернувшейся из Парижа. Их там было минимум два десятка.
— Я о том, сэр, что дорожный сундук — незаменимая штука, если вам нужно срочно спрятать куда-то труп. Избави Бог, сэр, я вовсе не ее труп имел в виду.
— Самые большие, куда действительно могло поместиться тело, мы осмотрели. Какие еще будут догадки?
— Вы пропустили один момент в хронологической цепочке, сэр. Когда хозяйка и этот тип, переодетые медсестрой и ее пациентом, проходили мимо официанта в коридоре.
— Это должно было произойти незадолго до того, как мы поднялись на лифте, — сказал Томми. — Они едва-едва не столкнулись с нами лицом к лицу. Чистая работа, надо признать. Я…
Томми замолчал.
— Что «вы», сэр?
— Тихо, mon ami. У меня появилась небольшая идейка — колоссальная, изумительная, — какая рано или поздно и должна была появиться у великого Эркюля Пуаро. Но если так… Господи, надеюсь, еще не поздно.
Он бросился к выходу из парка. Альберт, не отставая ни на шаг, говорил на ходу:
— Что случилось, сэр? Я ничего не понимаю.
— Правильно, — ответил Томми, — ты и не должен. Гастингс никогда не понимает. Если бы твои серые клеточки не были на порядок хуже моих, какое, скажи на милость, удовольствие получал бы я от такой игры? Я говорю страшную чушь, Альберт, но что поделать? Ты отличный парень, Альберт. Ты же знаешь Таппенс. Она стоит дюжины таких, как мы с тобой.
Говоря это срывающимся голосом, Томми уже вбегал в вестибюль «Блитца». Заметив там Эванса, он отвел его в сторону и что-то торопливо объяснил. Они бросились в лифт. Альберт не отставал от них ни на шаг.
— Третий этаж, — сказал Томми лифтеру. У двери номера 318 они остановились. Эванс снова воспользовался своей отмычкой, и, безо всякого предупреждения, они вошли прямо в спальню к миссис Ван Шнайдер. Упомянутая леди все еще находилась в постели, но успела частично разоблачиться. Она ошеломленно вытаращилась на гостей.
— Простите, что забыл постучать, — непринужденно сказал Томми, — но я пришел за женой. Будьте так добры встать с кровати.
— Да вы рехнулись! — взвизгнула американка. Томми склонил голову набок и задумчиво оглядел ее с головы до ног.
— Прекрасная игра, — сказал он, — но все равно не пойдет. Мы смотрели под кроватью, а надо было смотреть в ней. Помню, в детстве сам так частенько прятался. Ложишься поперек кровати, прикроешься одеялом, и — готово: ни дать ни взять диванный валик. И сундук наготове, чтобы вынести потом тело. Только на этот раз мы оказались быстрее. Вы вкололи Таппенс наркотик и спрятали ее, потом ваши сообщники из соседнего номера связали вас, и — признаю — мы проглотили эту историю как миленькие. Но, когда начинаешь все это обдумывать последовательно и методично, — понимаешь, что невозможно накачать человека наркотиком, переодеть его в чужую одежду, связать свидетельницу, переодеться самому — и все за пять минут. Физически невозможно. Медсестра с инвалидом были обманкой. Мы должны были броситься по их следу, предварительно посочувствовав несчастной миссис Ван Шнайдер. Эванс, помогите леди сползти с кровати, ладно? Надеюсь, пистолет у вас с собой? Хорошо.
Визгливо протестующую миссис Ван Шнайдер изъяли с насиженного места. Томми скинул одеяла и отшвырнул диванный валик.
Таппенс, с закрытыми глазами и восковым лицом, неподвижно лежала поперек кровати. На миг Томми стало очень страшно, но потом он заметил, как грудь Таппенс едва заметно поднялась и опустилась. Она была в беспамятстве, но жива!
Томми повернулся к Альберту и Эвансу.
— А теперь, мосье, — театрально объявил он, — финальная сцена!
И, неожиданно протянув руку, сильно дернул за тщательно уложенные волосы миссис Ван Шнайдер.
Они остались у него в руке.
— Как я и думал, — сказал Томми. — Номер шестнадцатый!
* * *
Только через полчаса Таппенс открыла наконец глаза и увидела склонившихся над ней врача и Томми.
Над событиями последующих пятнадцати минут милосердие требует опустить завесу молчания, но по прошествии этого времени доктор удалился, поделившись с Томми уверенностью, что больше бояться нечего.
— Mon ami, Гастингс, — горячо проговорил Томми. — Как же я рад, что вы живы.
— Мы поймали номера шестнадцатого?
— Конечно, я раздавил его как яичную скорлупу. В общем, его взял шеф, что совершенно одно и то же. Маленькие серые клеточки! Кстати, я повышаю Альберту жалованье.
— Расскажи мне все.
Томми, опустив некоторые не делающие ему чести детали, живописал ей все последние события.
— Ты, наверное, безумно за меня переживал, — слабым голосом посочувствовала ему Таппенс.
— Да не особенно. Нужно было сохранить ясность мышления, ты же понимаешь…
— Лжец, — отметила Таппенс. — На тебе до сих пор лица нет.
— Ну, дорогая, возможно, самую капельку я действительно беспокоился. Послушай, мы ведь бросаем все это, правда?
— Конечно.
Томми облегченно вздохнул.
— Я рассчитывал на твое благоразумие. После такого шока…
— Шок тут ни при чем. Ты же знаешь: со мной такого просто не бывает.
— Резиновая косточка: пожизненная гарантия прочности, — пробормотал Томми.
— Просто теперь у меня появилось занятие получше, — сказала Таппенс.
Томми подозрительно посмотрел на нее.
— Я запрещаю тебе это, Таппенс.
— Не получится, Томми. Закон природы!
— Эй! Ты, собственно, о чем?
— Я говорю, — ответила Таппенс, — о Нашем Ребенке. Теперь жены не шепчут. Они кричат. Наш ребенок! Томми, ну разве это не чудесно?