- Ставь запасную. Мы тебе поможем.
- А у меня нет запасной.
Тепло от печки исчезло за минуту. Степанов поразился тому, как быстро побеждает стужа. Стекла покрылись плюшевым инеем от их дыхания, единственным символом тепла сейчас осталось дыхание.
- Нож у тебя есть? - спросил Степанов, чувствуя, как холод начал медленно заползать под меховую куртку, леденяще прикасаясь к коже.
- Нож есть у каждого монгола, - ответил Мунко и полез за пазуху. Улыбка сошла с его лица, когда он кончил шарить по всем карманам, - ножа у него не было.
- На, - сказал Ванган, достав из портфеля острый, как бритва, кинжал (он очень красиво резал им вареное мясо). - Зачем он тебе? Кажется, не в обычае русских делать харакири?
- Нам придется сделать харакири, если ты откажешься пожертвовать своим портфелем.
- Ты думаешь, кожа портфеля заменит прокладку?
- Хоть доберемся до какой-нибудь дороги.
- Какой-нибудь! - усмехнулся Ванган. - Здесь только одна дорога - та, с которой мы свернули утром... Она в пятидесяти километрах отсюда. А от дороги до города - еще пятьдесят. А машины по ней кончают ходить в пять часов из-за этих морозов.
Ванган снял варежки и начал дуть на пальцы. Они стали желто-синими, как у покойника.
Степанов вырезал прокладку - по той разорванной, которую снял с карбюратора Мунко. Ванган, наблюдая за работой, продолжал дуть на коченеющие пальцы. Раза два он посмотрел на часы.
- Глупо, - сказал Ванган, - все это до смешного глупо.
- Глупо, что не успеешь? - спросил Степанов. - Ты об этом думаешь?
- Нам с тобой можно выступать в цирке - отгадывание мыслей на расстоянии...
- Ты бы что хотел успеть?
- Хотя бы сюжеты записать... У меня их сотни... Это все ложь, когда говорят, что в драматургии всего сорок семь сюжетов.
- У тебя ноги очень замерзли, Ванган?
- Теперь уже легче. Я их не чувствую.
- Сними ботинки, я разотру ступни.
Ванган вдруг жестко усмехнулся и спросил:
- Зачем? Все решат эти двадцать пять минут. Если он успеет сменить за двадцать минут прокладку и с этой прокладкой карбюратор заработает, тогда ноги отойдут - печка в