– Какое это все имеет отношение к делу? – удивилась Эмили.
– Не спеши. Сейчас скажу. Так вот, приятель неплохо провел на обеде время и изрядно набрался. Кроме информации, которую я от него ждал, он постарался покрасочнее описать мне это сборище. Какие там произносились спичи, какими дураками выглядели такой-то известный писатель и такой-то драматург. Не преминул он сообщить и о том, что у него было отвратительное место за столом. С одной стороны от него пустовал стул Руби Мак-Эльмот, этой ужасной дамы, фабрикующей бестселлеры, с другой должен был сидеть Мартин Деринг, но он тоже отсутствовал. Карутерс пододвинулся поближе к хорошо известному в Блэкхите поэту и постарался использовать свое положение. Ты поняла, для чего я все это рассказывал?
– Чарлз! Дорогой! – расчувствовалась Эмили. – Так, значит, этот скот и не был на обеде?
– Вот именно.
– Ты уверен, что не ошибаешься?
– Убежден, что нет. И вот неудача, письмо-то я разорвал. Но можно телеграфировать Карутерсу. Он подтвердит.
– Есть, конечно, еще издатель, с которым он провел день. Но я склонна думать, что издатель собирался вернуться в Америку. Ну а если так, то в этом кое-что есть. Значит, он подобрал такого свидетеля, которого не так-то легко достать.
– Ты и в самом деле думаешь, что мы докопались? – спросил Эндерби.
– Похоже. Пожалуй, самое лучшее – обратиться к этому инспектору Нарракоту. Нам самим не добраться до американского издателя, который сейчас где-нибудь на борту «Мавритании» или «Беренгарии»[22]. Пусть полиция поработает.
– Боже мой! Если подтвердится, это будет сенсация! – воскликнул Эндерби. – А раз так, то, я думаю, «Дейли уайер» может предложить мне не менее чем…
Эмили безжалостно нарушила его честолюбивые мечты:
– Однако нам не следует терять голову и пускать все остальное на самотек. Я еду в Эксетер. Думаю, что вернусь не ранее чем завтра. А для тебя у меня есть дело.
– И что это за дело?
– А вот… – И Эмили описала свой визит к Уиллетам и привела странную подслушанную фразу. – Нам нужно точно знать, что произойдет сегодня вечером. Что-то тут не так.
– Действительно, странно!
– Ну вот видишь. И еще одно: конечно, может быть, это совпадение, а может, и нет. Заметь, что слуги все внезапно ушли. Что-то необычное произойдет там сегодня, и тебе надо быть начеку и установить что.
– Ты хочешь сказать, что мне всю ночь предстоит продрожать под кустом?
– Ну ты же не против? Настоящий журналист ведь всегда готов пострадать за правое дело.
– Кто это тебе сказал?
– Неважно кто, важно, что я это знаю. Так ты займешься этим?
– Разумеется. Я ведь тоже не хочу что-нибудь прозевать, – сказал Чарлз. – Раз в Ситтафорд-хаусе сегодня должно что-то произойти, я буду там.
Тут Эмили рассказала ему о багажном ярлыке.
– Любопытно, – сказал мистер Эндерби. – Ведь в Австралии живет третий Пирсон, а? Самый молодой. Не то чтобы это что-то значило, но ведь, может быть, и существует какая-то связь.
– Ну вот, пожалуй, и все, – сказала Эмили. – А чем можешь порадовать меня ты?
– Хм, – сказал Чарлз. – Есть у меня тут одно соображение.
– Какое?
– А ты не рассердишься?
– Думаю, что нет. То есть я постараюсь выслушать тебя терпеливо и внимательно.
– Ну, дело в том… – начал Чарлз Эндерби, с сомнением поглядывая на нее. – Пойми, я не хочу никого обидеть. Словом, не думаешь ли ты, что судьба твоего молодца зависит от истинной правды?
– Ты хочешь сказать, что убил все-таки он? Но я уже говорила тебе с самого начала, что это вполне естественная точка зрения, но нам с тобой надо исходить из предположения, что он не убивал.
– Я не об этом, – ответил Эндерби. – Я тоже исхожу из предположения, что убил не он. Но вот насколько далеко то, что он рассказал, от того, что произошло на самом деле? Он сказал, что пришел к дяде, поговорил с ним и оставил его в добром здравии.
– Да.
– А не думаешь ли ты, что он мог прийти и застать дядю уже мертвым? Я допускаю, что он мог испугаться и побоялся говорить об этом.
Чарлз не без колебаний излагал свою теорию и с облегчением заметил, что Эмили не проявила признаков гнева. Она лишь чуть нахмурилась, задумчиво сдвинула брови.
– Я не собираюсь возражать, – сказала она. – Все может быть. Мне это раньше не приходило в голову. Я знаю, что Джим не способен убить, но испугаться, глупо соврать, а потом держаться за свое вранье – это он может.
– Плохо, что нельзя пойти и спросить его об этом. Ведь свидание с ним с глазу на глаз не разрешат.
– Я могу поручить мистеру Дакрсу сходить к нему, – сказала Эмили. – С адвокатом разговаривают без свидетелей. Сложность в том, что Джим ужасно упрямый: сказав что-либо однажды, он будет придерживаться своей версии.
– А это моя версия, и я буду придерживаться ее.
– Я рада, Чарлз, что ты напомнил мне о такой возможности, мне это в голову не приходило. Мы искали того, кто пришел после него, а если это произошло до?..
Она остановилась, запутавшись в мыслях. Две совершенно различные теории вели в разные стороны. Одна предложена мистером Рикрофтом, и в ней ссора Джима с дядей была определяющим моментом. И вот – другая, по которой выходило, что Джим тут совершенно ни при чем. Эмили чувствовала, что прежде всего надо повидать врача, который первым осматривал тело. Если бы оказалось, что Тревильян мог быть убит, скажем, в четыре часа, это могло бы существенно изменить вопрос об алиби. Во-вторых, надо было потребовать от мистера Дакрса самым решительным образом убедить своего клиента в абсолютной необходимости говорить по этому пункту правду.
Она поднялась с кровати.
– Ну, – сказала она, – лучше подумай, как мне добраться до Экземптона. У кого-то в кузнице есть машина. Кажется, прескверная. Но, может быть, сходишь все-таки, договоришься? Сразу после обеда я и тронусь. Есть поезд на Эксетер в три десять. Это позволит мне сначала повидаться с врачом. Который час?
– Половина первого, – ответил мистер Эндерби, взглянув на часы.
– Тогда пойдем вместе договариваться насчет машины, – сказала Эмили. – Мне, правда, надо еще кое-что сделать до отъезда из Ситтафорда.
– Что же?
– Посетить мистера Дюка. Это единственный участник столоверчения, с которым я не виделась.
– Мы будем идти мимо его коттеджа по пути в кузницу.
Коттедж мистера Дюка был последним в ряду. Эмили отодвинула щеколду на калитке, и они пошли по дорожке. А затем произошло нечто удивительное: открылась дверь, и из дома вышел человек. Этим человеком оказался инспектор Нарракот.
Он был изумлен. И Эмили, сколь высокого мнения о себе она ни была, смутилась. Впрочем, она тут же изменила свои намерения.
– Я так рада видеть вас, инспектор, – сказала она. – Я бы хотела, если можно, поговорить с вами кое о чем.
– С удовольствием, мисс Трефусис. – Он вынул часы. – Но, боюсь, вам придется быть очень краткой. Меня ждет машина. Я срочно возвращаюсь в Экземптон.
– Вот удача-то! – воскликнула Эмили. – Вы, может быть, подвезете меня, инспектор?
Инспектор довольно сухо ответил, что рад оказать ей услугу.
– Ты бы сходил за моим чемоданом, Чарлз, – сказала Эмили. – Он у меня уже приготовлен.
Чарлз немедленно удалился.
– Совершенно не ожидал встретить вас здесь, мисс Трефусис, – сказал инспектор Нарракот.
– Я же сказала «au revoir», – напомнила ему Эмили.
– Я тогда не придал этому значения.
– Вы слишком долго не придаете мне значения, – прямо сказала ему Эмили. – И знаете, инспектор, ведь вы ошиблись. Джим не тот человек, который вам нужен.
– Неужели?
– К тому же, инспектор, я вижу, что в глубине души вы согласны со мной.
– Почему вы так думаете, мисс Трефусис?
– Что вы делали у мистера Дюка? – вопросом на вопрос ответила Эмили.
Нарракот был явно смущен, а Эмили продолжала:
– Вы сомневаетесь, инспектор, вот в чем дело, сомневаетесь. Вы думали, что схватили того, кого надо, но сами в этом не уверены и поэтому еще что-то выясняете. Ну а у меня есть кое-что, что может вам помочь. Я расскажу вам по пути в Экземптон.
Послышались шаги, и появился Ронни Гарфилд. Выглядел он как школьник, прогуливающий уроки, – виноватый, затаивший дыхание.
– Мисс Трефусис, – начал он, – как насчет того, чтобы прогуляться сегодня днем, пока моя тетушка вздремнет?
– Не получится, – сказала Эмили. – Я уезжаю в Эксетер.
– Как это? Совсем уезжаете?
– Нет, – сказала Эмили. – Завтра вернусь.
– О, тогда все в порядке.
Эмили вытащила из кармана свитера записку и протянула ему:
– Отдадите это вашей тете, хорошо? Рецепт кофейного торта. И скажите ей, что она успела вовремя: повар, как и все слуги, сегодня уезжает. Непременно скажите, ее это заинтересует.
Легкий ветерок донес далекий зов:
– Ронни, Ронни, Ронни!
– Это тетушка, – нервно вздрогнув, произнес Ронни. – Мне лучше пойти.
– Думаю, да, – согласилась Эмили. – У вас левая щека в зеленой краске! – крикнула она вслед.
Ронни исчез за тетушкиной оградой.
– А вот и мой приятель с чемоданом, – сказала Эмили. – Идемте, инспектор, я вам обо всем расскажу в машине.
Глава 20
Визит к тете Дженнифер
В половине третьего доктор Уоррен принял Эмили. Ему сразу понравилась эта деловая и привлекательная девушка. Ее вопросы были прямые и по существу.
– Да, мисс Трефусис, я вас отлично понимаю. Видите ли, в противоположность тому, что пишут в романах, точно установить время смерти чрезвычайно трудно. Я освидетельствовал тело в восемь часов. Могу определенно сказать, что два часа после смерти прошло. Насколько больше, это сказать трудно. Если бы меня спросили, могли ли его убить в четыре часа, я бы сказал: возможно, хотя лично я склонен считать, что это произошло в более позднее время. С другой стороны, тело не могло пролежать долго. Четыре с половиной часа – крайний предел для этого случая.
– Спасибо, – сказала Эмили. – Это все, что я хотела узнать.
Она успела на станцию к поезду три десять и отправилась затем прямо в гостиницу, где остановился мистер Дакрс.
Их беседа носила сугубо деловой характер – никаких эмоций. Мистер Дакрс знал Эмили еще маленькой девочкой, а когда она достигла совершеннолетия, стал заниматься ее делами.
– Вы должны быть готовы к неожиданностям, Эмили, – сказал он. – Дела Джима Пирсона гораздо хуже, чем мы предполагали.
– Хуже?
– Да. К чему ходить вокруг да около! Выплыли факты, которые представляют его в очень неблагоприятном свете. Эти факты, по-видимому, и убедили полицию в его вине. Я бы действовал не в ваших интересах, если бы скрывал их от вас.
– Пожалуйста, расскажите мне.
Голос Эмили оставался спокойным. Какой бы удар ни обрушивался на нее, она не желала демонстрировать свои чувства. Совсем не чувствами собиралась она помочь Джиму Пирсону, а делом. И ей надо было сдерживать себя, сохранять присутствие духа.
– Нет никаких сомнений в том, что ему срочно были нужны деньги, – начал мистер Дакрс. – Я не хочу сейчас вдаваться в этическую сторону вопроса. Ясно, что Пирсон и ранее – скажем, используя эвфемизм, – одалживал деньги у своей фирмы без ведома правления. Он пристрастился к биржевой игре, и однажды, зная, что через неделю ему будут начислены дивиденды, он потратил деньги фирмы, чтобы купить акции, которые, по его мнению, должны были идти на повышение. Сделка оказалась удачной, деньги он возместил, и у него, по-видимому, не было никаких сомнений в честности этой операции. Очевидно, то же самое он проделал примерно неделю назад. Отчетность фирмы проверялась в определенные, установленные сроки, но по какой-то причине в этот раз проверка была передвинута на более ранний срок, и Пирсон оказался перед довольно неприятной дилеммой. Он полностью сознавал, как будут истолкованы его действия, и вместе с тем был совершенно не способен вернуть недостающую сумму. Он испробовал все средства и обратился к последнему – примчался в Девоншир к дяде с просьбой помочь ему. Но капитан Тревильян наотрез отказал в помощи.
Мы, дорогая Эмили, не можем воспрепятствовать выявлению этих фактов. Полиция уже добралась до сути. И вы ведь понимаете, мотив преступления весьма убедительный. Даже по смерти капитана Тревильяна Пирсон мог легко получить необходимую сумму от мистера Кирквуда в качестве аванса и тем избежать беды, а возможно, и уголовного преследования.
– О, идиот! – беспомощно произнесла Эмили.
– Согласен с вами, – сухо заверил мистер Дакрс. – И мне кажется, наш единственный шанс – доказать, что Джим Пирсон не знал об условиях завещания дяди.
Эмили задумалась. Наступила пауза. Затем она спокойно сказала:
– Боюсь, это невозможно. Все трое – Сильвия, Джим и Брайан – знали. Они часто говорили о богатом дядюшке из Девоншира, шутили по этому поводу, смеялись.
– Это печально, – сказал мистер Дакрс. – Печально, дорогая моя.
– Вы-то ведь не считаете его виновным, мистер Дакрс?
– Как ни странно, не считаю, – ответил юрист. – В некоторых отношениях для меня Джим Пирсон достаточно ясен. Он, если вы позволите, не может служить эталоном коммерческой честности, но я ни на миг не могу представить себе, чтобы он поднял руку на дядю.
– Это очень приятно, – сказала Эмили. – Хотела бы я, чтобы и полиция была того же о нем мнения.
– Совершенно верно. Но наши личные впечатления, наши мнения не имеют практического значения. Доводы против него, к несчастью, сильны. Не собираюсь скрывать от вас, милое дитя, выглядит он плохо. Я бы предложил в качестве защитника Лоримера, королевского адвоката[23], – живо добавил он.
– Мне хотелось бы знать еще одну вещь, – сказала Эмили. – Вы ведь, конечно, видели Джима?
– Разумеется.
– Я хочу, чтобы вы мне честно сказали, говорил ли он правду, всю правду. – И она изложила соображения, высказанные Эндерби.
Юрист задумался:
– По-моему, передавая свой разговор с дядей, он говорил правду. Можно не сомневаться, что впечатление от разговора у него скверное, и можно допустить, что, если, возвращаясь, он обошел кругом и увидел в окно тело мертвого дяди, то так испугался, что решил не говорить об этом.
– Вот и я так думаю, – сказала Эмили. – Когда вы его увидите, не сумеете ли вы заставить его говорить правду? Это может очень изменить положение.
– Я попытаюсь. Тем не менее, – сказал он, помолчав с минуту, – мне все-таки кажется, что вы ошибаетесь. Известие о смерти капитана Тревильяна распространилось по Экземптону примерно в половине девятого, то есть когда последний поезд на Эксетер уже ушел. Джим Пирсон сел на первый утренний. Этот-то не слишком благоразумный шаг и обратил внимание на его действия, а отправься он любым другим дневным поездом, этого бы не случилось. Так вот, если допустить, что он обнаружил тело дяди вскоре после половины пятого, я думаю, он тут же бы и уехал. Ведь есть поезд в шесть с минутами и потом без четверти восемь.
– Это убедительно, – согласилась Эмили. – Я не думала об этом.
– Я выяснял у него мельчайшие подробности визита к дяде, – продолжал мистер Дакрс. – Он сказал, что капитан Тревильян заставил его снять ботинки и оставить их на пороге. Поэтому в холле и не обнаружили мокрых следов.
– А не говорил он о каких-нибудь звуках, ну о чем-нибудь таком, что выдавало бы чье-то присутствие в доме?
– Нет. Но я его спрошу.
– Спасибо, – сказала Эмили. – Если я напишу ему записку, вы передадите?
– Разумеется, подлежит прочтению.
– Там не будет ничего секретного.
Она прошла к письменному столу и нацарапала несколько слов:
Привет. Эмили».