Ответ Эванса мало что разъяснил ему.
– Очень уж она, говорят, гостеприимная леди. Каждый день у нее кто-нибудь то на обеде, то на ужине.
Нарракот кивнул. Больше тут ничего не добиться. Надо как можно скорее побеседовать с миссис Уиллет. Выяснить все о ее неожиданном приезде.
– Ну вот, Поллак, теперь наверх, – сказал он, и, оставив Эванса в столовой, они пошли на второй этаж.
– Думаете, все в порядке? – шепотом спросил сержант и мотнул головой через плечо в сторону закрытой двери в столовую.
– Кажется, так, – сказал инспектор. – Но кто знает? Он не дурак, этот парень, кто угодно, только не дурак.
– Да, видать, смышленый малый.
– То, что он говорит, – продолжал инспектор, – похоже на правду. Все четко, не крутит. И тем не менее кто знает…
С этими словами, столь соответствующими его осторожному и подозрительному складу характера, инспектор приступил к осмотру верхнего этажа.
Три спальни и ванная. Две спальни – явно необитаемые, ими, очевидно, не пользовались несколько недель. Третья – спальня капитана Тревильяна – в полном строгом порядке. Инспектор походил по ней, открывая ящики и шкаф. Все находилось на своих местах. Это была комната аккуратного до фанатизма человека. Закончив осмотр, Нарракот заглянул в примыкавшую ванную комнату. И тут все было на месте. Он бросил последний взгляд на аккуратно разобранную кровать с приготовленной, сложенной пижамой.
– И здесь ничего, – сказал он, покачав головой.
– Да, все как будто в полном порядке.
– В кабинете, в столе, есть бумаги. Лучше займитесь ими, Поллак. А Эванса мы отпустим. Я могу потом зайти к нему домой.
– Хорошо, сэр.
– Тело можно убрать. Между прочим, надо будет повидаться с Уорреном. Он ведь живет тут неподалеку?
– Да, сэр.
– В направлении «Трех корон» или в другую сторону?
– В другую сторону.
– Тогда я сначала зайду в гостиницу. Ну давай, сержант.
Поллак отправился в столовую отпустить Эванса. Инспектор вышел через парадную дверь и быстро зашагал к «Трем коронам».
Глава 6
В «Трех коронах»
Инспектору Нарракоту удалось увидеть майора Барнэби не раньше, чем он завершил длительную беседу с миссис Беллинг, полноправной владелицей гостиницы. Миссис Беллинг была толста и впечатлительна, к тому же весьма многословна: не оставалось ничего другого, как терпеливо слушать ее, пока не будет исчерпана тема.
– И в такой-то вечер, – говорила она. – Кто бы мог подумать!.. Бедный, милый джентльмен. И все эти грязные бродяги. Сколько раз я говорила и еще раз повторяю: терпеть не могу этих грязных бродяг. А кто их любит? У капитана даже собаки не было, чтобы защитила его. Не выносил собак, бродяги тоже не выносят. А впрочем, никогда не знаешь, что делается у тебя под носом.
– Да, мистер Нарракот, – продолжала она, отвечая на его вопрос, – майор сейчас завтракает. Вы найдете его в столовой. И что за ночь он провел, без пижамы и прочего… Даже и представить себе не могу. Говорит, все равно, мол, ему… Такой расстроенный, странный… Да и не мудрено, ведь лучшего друга убили, очень уж приятные джентльмены они оба; правда, считают, что капитан денежки сильно любил. Ну и ну, всегда думала, что в Ситтафорде, в глуши, страшновато жить, и вот вам – ухлопали капитана в самом Экземптоне. В жизни случаются такие вещи, каких и не ждешь совсем, правда, мистер Нарракот?
Инспектор сказал, что, несомненно, так оно и есть, потом спросил:
– Кто у вас вчера останавливался, миссис Беллинг? Были приезжие?
– Сейчас, дайте сообразить. Мистер Морсби и мистер Джоунз – это коммерсанты – и еще молодой джентльмен из Лондона. Больше никого. Да в это время года больше и не бывает. Зимой здесь очень спокойно. Да, был еще один молодой джентльмен, приехал последним поездом. Я его назвала «носатый молодой человек». Он еще не поднимался.
– Последним поездом? – переспросил Нарракот. – Тем, что прибывает в десять часов? Не думаю, что нам стоит из-за него волноваться. А вот по поводу другого, что из Лондона? Вам он знаком?
– В жизни не видела. Но уж не коммерсант, нет, пожалуй, благороднее. Не припомню сейчас его имени, но можно посмотреть в книге записей. Сегодня утром уехал первым поездом в Эксетер, и все. В шесть десять. Очень интересно. Хотелось бы знать, что ему здесь понадобилось?
– И он ничего не говорил о своих делах?
– Ни слова.
– А из дому он выходил?
– Приехал в обед, ушел около половины пятого, а вернулся примерно в двадцать минут седьмого.
– И куда же он выходил?
– Ни малейшего представления, сэр. Может быть, просто прогуляться. Это было еще до того, как пошел снег, но день для прогулок все равно был не слишком приятный.
– В четыре тридцать ушел и в шесть двадцать вернулся… – задумчиво произнес инспектор. – Довольно странно. Он не упоминал капитана Тревильяна?
Миссис Беллинг решительно покачала головой.
– Нет, мистер Нарракот, никого он не упоминал. Было ему, видно, только до себя. Ничего молодой человек, приятной наружности, но какой-то, можно сказать, озабоченный.
Инспектор кивнул и отправился познакомиться с книгой записей.
– Джеймс Пирсон, Лондон, – сказал он. – Это нам ничего не говорит. Придется навести справки о мистере Джеймсе Пирсоне.
Инспектор двинулся в столовую в поисках майора Барнэби.
Майор был там один. Он пил смахивающий на бурду кофе, перед ним была развернута «Таймс».
– Майор Барнэби?
– Это я.
– Инспектор Нарракот из Эксетера.
– Доброе утро, инспектор. Что-нибудь новенькое?
– Да, сэр. Полагаю, есть кое-что. Даже могу сказать об этом с уверенностью.
– Рад слышать, – сухо отозвался майор, нисколько ему не веря.
– Так вот, есть тут некоторые обстоятельства, о которых мне нужна информация, – сказал инспектор. – Надеюсь получить ее от вас.
– Чем смогу, помогу, – сказал Барнэби.
– Как по-вашему, были у капитана Тревильяна враги?
– Ни единого в мире, – не задумываясь, ответил Барнэби.
– А этот человек, Эванс, вы считаете, он заслуживает доверия?
– Полагаю, да. Тревильян, я знаю, доверял ему.
– Не возникло ли между ними неприязни из-за его женитьбы?
– Неприязни? Нет. Тревильян был раздосадован: он не любил менять привычки. Старый холостяк, понимаете.
– Кстати, о холостяках. Капитан Тревильян не был женат, вы не знаете, он не оставил завещания? И если нет, как вы думаете, кто унаследует его имущество?
– Тревильян сделал завещание, – не замедлил ответить Барнэби.
– Вот как… вам это известно?
– Да. Он назначил меня душеприказчиком. Так и сказал.
– А как он распорядился деньгами?
– Этого я не знаю.
– По-видимому, он был хорошо обеспечен?
– Тревильян был богатым человеком, – подтвердил Барнэби. – Я бы сказал, он был обеспечен гораздо лучше, чем это можно предположить.
– У него есть родственники?
– Есть сестра, племянники, племянницы. Я никогда не видел никого из них, но, по-моему, в ссоре они не были.
– А его завещание? Вам известно, где он его хранил?
– «Уолтерс и Кирквуд», здешняя адвокатская контора. Там оно и составлено.
– Тогда, может быть, вы, как душеприказчик, сходите со мной сейчас к «Уолтерсу и Кирквуду»? Мне бы хотелось как можно скорее иметь представление об этом завещании.
Барнэби встревоженно взглянул на инспектора.
– Что это значит? – спросил он. – При чем тут завещание?
Но инспектор Нарракот не был расположен раньше времени раскрывать свои карты.
– Случай не так прост, как мы полагали, – сказал он. – Между прочим, у меня к вам есть еще вопрос. Как я понял, майор Барнэби, вы спросили доктора Уоррена, не наступила ли смерть в пять – пять двадцать?
– Ну да, – хрипло произнес майор.
– Почему вы назвали именно это время?
– А что? – спросил Барнэби.
– Наверное, что-то вы при этом имели в виду?
Последовала значительная пауза, прежде чем майор собрался с ответом. Инспектора Нарракота это еще больше насторожило. Значит, Барнэби и в самом деле пытается что-то скрыть. Наблюдать за ним при этом было прямо-таки смешно.
– Ну а если бы я сказал пять двадцать пять, – вызывающе спросил майор, – или без двадцати шесть, или четыре двадцать? Какое это имеет значение?
– Да, вы правы, сэр, – миролюбиво сказал Нарракот: сейчас ему не хотелось вступать с майором в спор. Но он дал себе слово, что еще до исхода дня докопается до сути. – Есть еще одна любопытная деталь, – продолжал он.
– А именно?
– Это касается сдачи в аренду Ситтафорд-хауса. Не знаю, что об этом думаете вы, но мне все это представляется весьма странным.
– Если вас интересует мое мнение, – сказал Барнэби, – чертовски странное дело.
– Вы так считаете?
– Все так считают.
– В Ситтафорде?
– И в Ситтафорде, и в Экземптоне. У этой дамы, должно быть, не все дома.
– Ну, о вкусах не спорят, – заметил инспектор.
– Чертовски странный вкус для такой дамочки.
– Вы с ней знакомы?
– Знаком, ведь я был у нее в доме, когда…
– Когда что?.. – спросил Нарракот, потому что майор вдруг замолчал.
– Ничего, – сказал Барнэби.
Инспектор Нарракот пристально посмотрел на него. Очевидное смущение, замешательство майора Барнэби не ускользнули от него. Он чуть было не проговорился. А о чем?
«Всему свое время, – сказал себе Нарракот. – Сейчас не стоит раздражать его».
– Так вы, сэр, говорите, что были в Ситтафорд-хаусе. Давно эта дама живет там?
– Около двух месяцев.
Майору очень хотелось сгладить впечатление от своих неосторожных слов. Это стремление сделало его более разговорчивым, чем обычно.
– С дочерью?
– Да.
– Как она объясняет выбор своей резиденции?
– Да вот… – Майор задумался и потер нос. – Она из тех женщин, что очень много говорят – красоты природы… вдали от остального мира… что-то вроде этого. Но…
Наступила неловкая пауза. Инспектор Нарракот пришел ему на помощь:
– Вас поразила неестественность ее поведения?
– Да, похоже, что так. Она – светская женщина. Одевается весьма изысканно, дочь – изящная, красивая девица. Естественным для них было бы остановиться в «Ритце», или в «Кларидже», или еще в каком-нибудь большом отеле. Вы представляете себе в каком?
Нарракот кивнул.
– В общем, они не из тех, что держатся особняком, так? – спросил он. – Не считаете ли вы, что они, скажем, скрываются?
Майор Барнэби решительно замотал головой:
– Нет, нет! Ничего подобного. Они очень общительны, даже, пожалуй, слишком общительны. Я считаю, что в таком маленьком местечке, как Ситтафорд, ни к чему слишком частые встречи, и когда приглашения так и сыплются на вас, то немного неловко. Они чрезвычайно сердечные, гостеприимные люди, но, по английским представлениям, по-моему, чересчур.
– Колониальная черта, – сказал инспектор.
– Думаю, да.
– У вас нет оснований считать, что они раньше были знакомы с капитаном Тревильяном?
– Решительно никаких.
– Вы убеждены в этом?
– Джо бы мне сказал.
– А вы не думаете, что тут могло иметь место стремление познакомиться с капитаном?
Это была, несомненно, неожиданная для майора идея. Он размышлял над ней несколько минут.
– Да-а, такое мне никогда в голову не приходило. Конечно, они были очень приветливы с ним. Но этим они ничего не добились от Джо. Впрочем, это их обычная манера держаться. Чрезмерная приветливость присуща жителям колоний, – добавил этот истый защитник Британии.
– Ну ладно. Теперь относительно дома. Как я понимаю, его построил капитан Тревильян?
– Да.
– И никто в нем никогда больше не жил? Я хочу сказать – он раньше не сдавался?
– Никогда.
– Тогда не похоже, чтобы интерес проявили именно к дому. Загадка. Почти наверняка дом не имеет никакого отношения к этому случаю, и справедливо заключить, что это случайное совпадение. А дом, который занял капитан Тревильян, «Орешники», он кому принадлежит?
– Мисс Ларпент, дама средних лет. Она уехала на зиму в пансион в Челтенхем. Каждый год уезжает. Дом обычно запирает. Или сдает, что удается нечасто.
Здесь, кажется, ничто не подавало надежды. Инспектор обескураженно покачал головой.
– Вильямсоны, как я понимаю, были посредниками? – спросил он.
– Да.
– Их контора в Экземптоне?
– Рядом с «Уолтерсом и Кирквудом».
– А! Тогда, если вы не против, зайдем по пути.
– Не возражаю. Кирквуда все равно не застанете в конторе раньше десяти. Вы же знаете, что такое адвокаты.
– Значит, отправляемся.
Майор, который уже давно покончил со своим завтраком, кивнул в знак согласия и поднялся.
Глава 7
Завещание
В конторе Вильямсонов навстречу им услужливо поднялся молодой человек:
– Доброе утро, майор Барнэби.
– Доброе утро.
– Ужасная история, – бойко заговорил молодой человек. – Подобного в Экземптоне давно не случалось.
Майор только поморщился.
– Это инспектор Нарракот, – сказал он.
– О! – восторженно произнес молодой человек.
– Мне нужна информация, которой, я думаю, вы располагаете, – сказал инспектор. – Насколько мне известно, вы занимались наймом Ситтафорд-хауса?
– Для миссис Уиллет? Да, занимались.
– Пожалуйста, сообщите мне подробности о том, как это происходило. Дама обратилась лично или письменно?
– Письменно. Она написала… Дайте вспомнить… – Он выдвинул ящик, порылся в картотеке. – Да, из Карлтон-отеля, Лондон.
– Она упоминала Ситтафорд-хаус?
– Нет, в письме просто говорилось, что она хочет снять на зиму дом и что он должен находиться в Дартмуре и в нем должно быть по меньшей мере восемь комнат. Близость железнодорожной станции и города не имела значения.
– Ситтафорд-хаус значился у вас в списках?
– Нет. Но он оказался единственным домом, который соответствовал этим требованиям. Дама упомянула в письме, что она может платить до двенадцати гиней. Это обстоятельство окончательно убедило меня, что надо написать капитану Тревильяну и спросить, не захочет ли он сдать дом. Капитан ответил утвердительно, и мы порешили дело.
– И миссис Уиллет даже не смотрела на дом?
– Нет. Она дала согласие и подписала договор без предварительного осмотра. Позднее она приехала сюда, добралась до Ситтафорда, встретилась с капитаном Тревильяном, договорилась с ним насчет столового серебра, белья и всего прочего и осмотрела дом.
– Она осталась довольна?
– Она пришла и сказала, что восхищена.
– А что думаете по этому поводу вы? – спросил инспектор Нарракот, пристально глядя на него.
Молодой человек пожал плечами.
– Бизнес с недвижимостью учит ничему не удивляться, – заметил он.
На этом философском заключении они и расстались. Инспектор поблагодарил молодого человека за помощь.
– Не за что, право, одно удовольствие, уверяю вас.
И он, вежливо улыбаясь, проводил их до дверей.
Контора «Уолтерс и Кирквуд», как и говорил майор Барнэби, была по соседству. Когда они явились туда, им сказали, что мистер Кирквуд только что прибыл, и провели к нему в кабинет.
Мистер Кирквуд был человеком почтенного возраста с кротостью во взоре. Уроженец Экземптона, он унаследовал от отца еще дедовскую долю в фирме.
Он поднялся, изобразил на лице печаль и за руку поздоровался с майором.
– Доброе утро, майор Барнэби, – сказал он. – Это страшное потрясение. Очень страшное. Бедный Тревильян.
Он пытливо взглянул на Нарракота, и майор Барнэби в двух словах объяснил его появление.
– Вы ведете это дело, инспектор Нарракот!
– Да, мистер Кирквуд. Я пришел к вам, так как по ходу следствия мне потребовались от вас определенные сведения.
– Я буду счастлив дать их вам, если мне надлежит это сделать, – сказал адвокат.
– Речь о завещании покойного капитана Тревильяна, – сказал Нарракот. – Я слышал, оно у вас тут, в конторе.
– Это верно.
– Оно было сделано давно?
– Пять или шесть лет назад. Я не ручаюсь сейчас за точность даты.
– Мне бы очень хотелось, мистер Кирквуд, поскорее ознакомиться с содержанием этого завещания. Возможно, оно имеет важное значение для дела.