Один из них держится за печень и жадно глотает ртом воздух. Опустившись возле него, обшариваю карманы. Пусто.
Другой после приличного удара об мусорную емкость вообще лежит неподвижно.
– Не помрет, – бормочу, ощупывая одежду.
Ага, вот и заветная пачка! Купюры достоинством в тысячу, пятьсот, сто и пятьдесят рублей.
Сунув деньги в карман и заметно повеселев, торопливо шагаю к забору и исчезаю в темноте небольшого дворика…
Глава вторая
* * *
Благодушие враз отлетело, когда все тот же стремительный паренек подал счет, заключенный в узкую кожаную обложку. Настроив резкость, я долго вникал в написанное и не мог сосчитать количество цифр в итоговой сумме под косой чертой. Сосчитав же, помрачнел и полез в карман за деньгами…
– Ч-черт, не хватает, – чешу затылок. – Держи две с половиной тысячи, а остальное принесу завтра утром. Договорились?
Официант безучастно смотрит сверху вниз, не спеша соглашаться или отказывать.
– Ну, хочешь, оставлю в залог паспорт? – снова шарю по карманам.
– Не знаю. Сейчас переговорю с шефом, – надменно пожимает тот плечами и направляется «за кулисы».
Появился он довольно скоро, но не один, в сопровождении двух крепких мужичков с бейджами охранников на рубашках. Ни слова не говоря, те хватают меня за шкирку и заставляют принять вертикальное положение. При этом швы только что купленного пиджачка жалобно трещат.
Такого к себе отношения я стерпеть не мог.
Нет, свою неправоту я конечно же понимал и действительно собирался раздобыть до утра недостающую тысячу. Взять из заначенных на прожитье или у кого-то перехватить – жители одноэтажного квартала всегда помогали друг другу. Потому и воспринял сие поведение сотрудников охраны как непозволительную грубость. Однако сопротивляться не стал – лишь с сожалением посмотрел на недопитую водку и под насмешливыми взглядами нетрезвой публики послушно засеменил в сторону фойе с заломленными за спину ручками…
В фойе я меняю маску покорного грешника на боксерский шлем и хорошо поставленными ударами укладываю обоих на пол. А дальше под изумленные взгляды все той же публики возвращаюсь в зал. Ха, граждане! Вы что же, думали – я попрошу у них книгу жалоб и непристойных предложений?! Не дождетесь. Мы сами с усами.
Усаживаюсь на прежнее место и с вожделением тянусь к графинчику…
Остолбеневший владелец рынка, позабыв о девках, даже хлопнул внеочередную рюмку. А два солидных мужичка, наоборот – отставили бокалы. Тот, что помоложе, немедля встает и быстрым шагом направляется в фойе, а, вернувшись, что-то тихо говорит бородатому приятелю. После чего оба с интересом смотрят на меня, вероятно, ожидая развития скандала…
И долго им ждать не пришлось.
Едва я закусил водочку нежной гусиной печенкой, как в питейном зале появилось подкрепление в виде четырех молодцов. Младенческие, не подпорченные разумом лица, квадратные фигуры, вес каждого за сотню… При взгляде на этот квартет сама собой напрашивается мысль о клонах или зомби.
Народец вокруг затихает. Я же тороплюсь влить в себя последний алкоголь, плещущийся на дне графина.
– Спасу от вас нет, – ворчу, вставая из-за стола. – Будь я воротилой с рынка – с радостью открыли бы мне бессрочный кредит. А с нищего готовы последнюю шкуру содрать. Козлы…
Опираясь одной рукой о спинку стула, покачиваюсь и виновато улыбаюсь, то ли заранее признавая позорное поражение, то ли гадая о последствиях стычки с серьезным противником. Первый же из противников приближается сбоку и находится уже в трех шагах.
Решаю покончить с этим цирком и по-человечески, а не с позором удалиться из ресторана. Потому вторично за вечер перевоплощаюсь из в сиську пьяного мужичка в собранного бойца. Сделать это трудновато, но необходимо. Иначе затопчут и превратят в отбивную.
Почти без замаха бью в пах не ожидавшему подвоха амбалу. Тут же крутанувшись, наношу короткий удар в подбородок второму – охранник охает и падает на колени. Третий получает серию ударов по корпусу с завершающим хуком в голову; отлетев назад, он сгребает с ближайшего столика скатерть.
Последний в растерянности останавливается на безопасной дистанции, выхватывает пистолет и, выпучив налитые злобой глазищи, целил мне в голову…
Оружие, вероятно, травматическое, но откуда об этом знать сидевшим поблизости женщинам – они реагируют моментально, издавая слаженный хоровой визг.
Надвигавшуюся катастрофу предотвращает все тот же солидно одетый мужчина, что проведал в фойе первую пару поверженных хлопцев. Подлетев к вооруженному молодцу, он показывает какую-то ксиву и заставляет спрятать оружие. Спустя минуту инцидент был исчерпан, а раненых и пострадавших живенько эвакуировали с поля боя…
– Итак, сколько вам задолжал этот господин? – допрашивает мужчина официанта.
– Одну тысячу сто шестьдесят рублей, – отвечает тот.
Незнакомец протягивает купюры:
– Держите. И будьте любезны, принесите нам еще водки…
* * *
– Что, с сердцем нелады? – настороженно интересуется спаситель.
– Нет, все нормально. Так… прихватило чуток. Ерунда.
– Смотри. А то у меня и валидольчик имеется.
Я закидываю в рот крохотный огурчик и, смачно захрустев, отмахиваюсь – дескать, не обращай внимания.
– Ну, откуда этим дуракам знать, что я тридцать лет занимался единоборствами? – продолжаю прерванный разговор.
– Тридцать?
– А то! Со второго класса школы осваивал бокс, с пятого – самбо. А с первого курса училища постигал азы всех экзотических видов смертоубийства. Что с оружием, что без него – все едино. А ты, случаем, не в Рязани учился?
– Нет, – усмехается новый знакомец, – я другие бурсы заканчивал.
– Понятно. Так вот, нас в десантном училище, видать, нарочно гоняли до седьмого пота, до полного изнеможения. Чтоб на самоволки, баб и водку сил не оставалось. Да-а, нагрузочки давали – будь здоров! Это я только последние пару лет разленился, к тому же и времени на поддержание формы не остается. Но, как говаривали у нас в спецназе, навыки не пропьешь!
– Это верно, – смеется Станислав.
Его бородатый товарищ исчез сразу, едва я затеял разборку в ресторанном зале. Сам же он, представившись Станиславом Львовичем Барковым, пересел за мой столик.
Он лет на пять младше меня; среднего телосложения, ростом под сто восемьдесят. Внешность располагающая: открытое гладковыбритое лицо частенько озаряется лучезарной улыбкой; приятный голос звучит завораживающе, слова проговаривает четко – без знаменитого кубанского говора.
Официант притаранил заказанную выпивку с закуской, и меж нами потекла размеренная беседа. Я быстро распознаю в собеседнике родственную военную душу – откровенничать тот не торопится, но, судя по выправке и кое-каким приметам, лямку тянет в спецслужбе или в серьезной закрытой конторе.
Мы стремительно переходим на «ты» и непринужденно говорим на самые разные темы. Отныне даже толстопузый кавказец – владелец рынка – посматривает на меня уважительно и с опаской.
– Расскажи о себе поподробнее, – осторожно просит Станислав.
– О чем?
– Где угораздило потерять палец.
– А, ты про это, – показываю искалеченную ладонь. – Давняя и долгая история.
– А куда торопиться? Кабак закрывается в три ночи – времени целая прорва, да и деньги на выпивку имеются.
– Что-то я перебрал сегодня с выпивкой, – трогаю левую сторону груди и поднимаю рюмку: – За здоровье раненых, за свободу пленных и за красивых женщин! Ладно, слушай…
* * *
– В первом бою я тоже чуть не наложил в штаны от страха – это случалось со многими. Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь лишать жизни других. Поначалу думаешь: неужели смогу убить человека? А потом понимаешь: либо ты, либо тебя. Третьего не дано, – заканчиваю долгий рассказ и, не дожидаясь собеседника, опрокидываю в рот очередную рюмку.
Рассказ выходит обстоятельный: от момента поступления в Рязанское десантное и до выписки из госпиталя после сильнейшей контузии с ранением, в результате которого я потерял часть ладони, а потом был уволен из Вооруженных сил. Изредка я замолкал, отворачивался и печально смотрел куда-то сквозь стены, в бесконечное пространство. Вспоминал молодость, товарищей… Ведь какими бы тяжелыми ни сложились те давние годы, а все равно они были самыми лучшими в жизни.
– Детей, значит, нет? – напоминает о себе Барков.
– Нет. Поначалу страсть как хотели, а сейчас… Может и к лучшему, что не родили.
– Понимаю. Значит, нормальную работу не нашел из-за отсутствия пальца?
Я молча беру в покалеченную ладонь блестящий столовый нож и кручу им так, как оркестровый ударник крутит барабанную палочку. Вращение получается настолько быстрым, что вместо ножа над столом сияет сплошной диск.
– Ого! – вскидывает брови знакомец.
– После госпиталя я год разрабатывал ладонь. Даже комплекс специальных упражнений придумал. Рука восстановилась и работает лучше прежней. Так что дело не в ней.
– Это тоже память о Чечне? – кивает Станислав на шрам.
– О ней.
На эстраде меняется состав – вместо современной группы выходят трое: пианист, скрипач и певица. После первого же исполнения старинного романса камерное трио срывает бурю оваций…
Барков вдруг придвигается ближе, наклоняет голову с густой шевелюрой и щурит левый глаз. Голос его делается хрипловато-резким:
– Послушай, Аркадий… ты не хотел бы принять участие в одной операции?
– В какой?
– Ничего особенного с точки зрения твоей бывшей профессии. И, поверь, ничего криминального – акция разрабатывалась в аппарате ФСБ.
– Странно… А почему «контора» не поручит ее выполнение своему спецназу? Помнится, ребята там служили неслабые.
– Я объясню и суть, и мельчайшие детали, но вначале мне нужно получить от тебя принципиальное согласие.
Я прилично пьян, однако даже это не мешает включить максимальную осторожность – слишком много набил шишек за последние годы, чтобы доверять первому встречному и очертя голову бросаться в очередную авантюру. Потому с ответом не тороплюсь.
– Тебе же нужны деньги, не так ли? На лечение жены, на приличную квартиру, которую ты, безусловно, заслужил. На нормальную жизнь, в конце концов, – гнет свою линию Станислав. – Я всего лишь предлагаю исправить несправедливое отношение сволочных и бездушных чиновников.
Я молчу и мучительно гадаю: «А не ошибся ли я? Может быть, предвещавшая большую удачу интуиция указывала не на молодцов, вскрывших банкомат, а на встречу с этим человеком? Не упустить бы по-настоящему фартовый миг! Надо бы потянуть время: взять передышку, протрезветь и обмозговать ситуацию посвежевшей башкой».
– А сумму, поверь, ты получишь астрономическую! Этой суммы с лихвой хватит на лечение позвоночника твоей жене в самой дорогостоящей европейской клинике. И еще останется на покупку квартиры с машиной…
– Да, деньги нужны. Очень нужны! Но мне необходимо подумать. Не прогулку же за грибами предлагаешь.
– Нет, не прогулку. Но ты ведь и до сего дня находил средства не в лесу, верно? Если не ошибаюсь, закон тебе приходилось нарушать частенько.
При этом он пристально посмотрел мне в глаза. Я тянусь к пачке сигарет, закуриваю… И, выдыхая табачный дым, зло цежу:
– А ты сумел бы прокормить больную жену и престарелую мать на пенсию в триста баксов? Только прокормить! Я уж не говорю о лечении.
– Не заводись – я ж не осуждаю, – лезет Барков в карман пиджака. Достав из бумажника визитку, кидает на стол: – Держи. Но ты уж извини – времени на размышление много не дам. Если в течение суток надумаешь – позвони. Я жду.
Глава третья