Пока он ехал в управление, позвонила Алисия Агуадо: она уже прослушала записи по Себастьяну Ортеге, и ей было бы интересно побеседовать с ним, если его отец и начальство тюрьмы не станут возражать.
Фалькон пересказал утренний спор с Пабло Ортегой: тот не желает вмешательства психоаналитика, опасаясь за психическое состояние сына.
— Мне кажется, — сказала Алисия, — он боится ворошить какую-то старую историю. Пабло Ортега уверен, что сын захочет с нами говорить, и тогда они оба окажутся на приеме у психиатра. Возможно, мне стоит и с отцом встретиться.
— Я вечером собираюсь в те края. Попробую с ним договориться, — пообещал Фалькон.
— Если согласится, я свободна завтра утром.
Со стоянки управления Фалькон разглядел, что в кабинетах отдела по расследованию убийств полно народу. Все писали отчеты после долгой недели на жарких улицах. Направляясь к двери, он взглянул на окна кабинета Монтеса и увидел, что тот опять стоит у раскрытого окна. Под белой рубашкой выпирал живот, узел галстука ослаблен. Фалькон помахал Монтесу, но тот не отреагировал.
В шуме, доносившемся из общего кабинета, Хавьер расслышал радостные восклицания — приближались выходные, не за горами август — пора отпусков. Отдел вот-вот потеряет на две недели Переса, Баэну и Серрано, а значит, троим оставшимся добавится беготни. Он ожидал увидеть их в шортах, с холодным пивом, в полной готовности, но они сидели на столах, курили и разговаривали. Фалькон встал в дверях, кивнул и улыбнулся.
— Старший инспектор! — Баэна улыбался, будто обогнал всех на три кружки пива.
Перес и Серрано подняли в приветствии руки. Хавьер собрался было отчитать Переса, но передумал — он снимет с него стружку за небрежный обыск сада Веги после его возвращения из отпуска.
— Ну что, отпуск уже начался? — спросил Фалькон.
— Отчеты готовы, — доложил Перес. — Полдня провели на автобусных станциях и в Санта-Хусте.
Карлос даже ради вас съездил в аэропорт — в качестве прощального подарка.
— Сергея не нашли?
— Парень исчез, как испарился, — ответил Баэна. — Впрочем, я поступил бы так же, если бы за моей задницей охотилась русская мафия.
— Опросили жителей Санта-Клары?
— Кристина обзвонила все частные охранные фирмы, большинство жителей разъехалось, — сказал Перес. — Те, с кем мы говорили, ничего не видели.
— Не удалось выяснить, что за ключ мы нашли в холодильнике Веги?
— Пока нет, — ответила Кристина. — К тому времени, как я отвезла Надю, все банки закрылись.
— Хорошо. Начните с этого в понедельник утром, — приказал Фалькон. — Что нового о документах Рафаэля Веги?
— Пока ничего, но мы с Кристиной сегодня днем чрезвычайно продуктивно побеседовали с золотым мальчиком, бухгалтером «Вега Конструксьонс», — сказал Рамирес. — Он отвечал за установку компьютерных систем и внимательно следил за некоторыми проектами.
— Почему ты называешь его «золотым»? — поинтересовался Фалькон. — Кто он такой, этот бухгалтер Франсиско Дорадо?
— Он считает, что уже должен был стать финансовым директором… но не стал, — объяснил Рамирес. — Рафаэль Вега вовсе не собирался выпускать деньги из рук и уж тем более не рвался сообщить мальчонке всю правду о своих делах.
— То есть Дорадо — обычный счетовод.
— Вот именно, но после смерти Веги он получил свободный доступ ко всем документам. И раньше имел, но слишком боялся попасться. Как я сказал, он знает компьютеры вдоль и поперек, а Васкес недостаточно разбирается в информационных системах, чтобы его контролировать.
— Ну и каков итог вашего разговора с Дорадо? — спросил Фалькон. — Он назвал какие-то фамилии?
Феррера протянула распечатанные фотографии и досье русских:
— Владимир Иванов и Михаил Зеленов. Только что получили из Интерпола.
Хавьер взглянул на снимки, прочел: Владимир Иванов (Влад), татуировка на плече, русый, голубоглазый, под правой скулой шрам. Михаил Зеленов (Михас), брюнет, массивный (132 килограмма), зеленые глаза кажутся щелками на заплывшем лице. Их незаконные дела охватывали весь спектр мафиозной деятельности: проституция, торговля людьми, игорный бизнес, интернет-мошенничество, отмывание денег. Они принадлежали к солнцевской преступной группировке, которая насчитывала более пяти тысяч человек. Область деятельности — Пиренейский полуостров.
— Бухгалтер сообщил еще, что существует два комплекта документов по стройкам, в которых участвуют эти парни, — добавил Рамирес. — Первый составлял Дорадо по цифрам, которые давал Вега. Второй вел сам Вега, эти документы показывают истинное состояние дел.
— Значит, и севильский строительный бизнес запачкан теперь отмывкой грязных денег, — посетовал Фалькон.
— Русские серьезно занялись этим делом: деньги, поставка рабочих, строительных материалов.
«Вега Конструксьонс» предоставляет архитекторов, инженеров и прорабов.
— Кому принадлежат здания и что с этого имел Вега?
— Подробности о владельцах — у Васкеса, — сказал Рамирес. — Все дела и сделки с недвижимостью вел он. До него мы еще не добрались. Я думал, сначала нам нужно поговорить с вами. Пока мы знаем только, что это совместный проект: деньги русские, специалисты испанские…
— Скорее всего, Вега предоставлял прикрытие, которое позволяло этой масштабной афере приносить прибыль, — сказал Фалькон. — Мы должны назначить на завтра встречу с Васкесом. Рамирес и я.
— А я? — спросила Феррера. — Я тоже занималась этой частью расследования.
— Я уверен, ты прекрасно поработала, — похвалил ее Фалькон, — но Васкес должен почувствовать нашу силу. Может быть, у нас даже достаточно оснований, чтобы просить ордер на обыск. Я позвоню судебному следователю Кальдерону.
— А мне что делать? — добивалась Феррера.
— Сегодня мы теряем троих сотрудников, — улыбнулся Фалькон. — Завтра мы все станем солдатами пехоты.
— А на самом деле ходить пешком придется только мне!
— Ты должна продолжить поиски Сергея. Он исчез уже более двух суток назад, но это наш единственный свидетель. Я спрошу судебного следователя Кальдерона, можно ли поместить фотографию Сергея в газеты.
Фалькон отпустил подчиненных, сказав, чтобы шли в бар «Ла Хота», он угостит всех пивом. Они вышли друг за другом. Фалькон остановил Ферреру.
— Вот я о чем подумал: вы с сеньором Кабелло хорошо ладите. Попробуй заглянуть к нему сегодня вечером. Мы с Хосе Луисом завтра утром должны пойти к Васкесу, вооружившись информацией. Я хочу, чтобы ты узнала, какие участки он продал Рафаэлю Веге и что там построили.
Фалькон отвез ее в бар «Ла Хота» и заказал всем пива. Позвонил Кальдерону, тот не брал трубку. Он оставил команду в баре и по пути в контору Исабель Кано заехал в здание суда. Там было тихо. Охранник сказал, что Кальдерон уехал в семь часов, а Инес он не видел. Фалькон набрал номер Пабло Ортеги и спросил, можно ли заглянуть, чтобы показать несколько фотографий.
— Только если управитесь быстро, — раздраженно ответил Ортега.
Офис Исабель Кано был открыт, но безлюден. Фалькон постучал, Исабель крикнула из кабинета, чтобы он заходил. Она сидела за столом, сняв туфли, и курила. Голова откинута назад, волосы рассыпались по черной коже кресла. Она улыбнулась ему уголками губ.
— Слава Господу, выходные, — сказала Исабель. — Ну что, передумал?
— Наоборот, идея прочно засела в моей голове.
— Полицейские, — протянула она и поморщилась, намекая на умственную неполноценность этой породы людей, к которой, увы, принадлежит и ее собеседник.
— Я веду уединенный образ жизни…
— При этом не обязательно быть идиотом, — перебила его Исабель.
— …к чему мне такой огромный дом?
— Пожалуйста, не заставляй меня сдаваться, как только Мануэла начала отступать. Это вредно для моей репутации.
— Можно присесть? — вежливо спросил Фалькон.
Она махнула на стул рукой с зажатой в пальцах сигаретой. Хавьеру нравилась Исабель Кано, но порой она бывала несносной. Самую деликатную тему она могла вывалить на стол и разделать, как рыбу для ужина.
— Исабель, ты прекрасно знаешь, что я пережил, — начал он.
— Вообще-то нет, — ответила она к его удивлению. — Я могу только попытаться представить, что ты пережил.
— Хорошо, пусть так. Дело в том, что я чувствую себя человеком, который все потерял. Людям нужна опора в жизни, чувство приобщенности. У меня осталась только память, на которую нельзя положиться. Но у меня есть брат и сестра. Пако — хороший человек, он всегда поступает правильно. У Мануэлы непростой характер, но она ли в том виновата? Бедняжка нуждалась в любви Франсиско, но он не мог и не хотел дать ей эту любовь.
— Мне ее не жалко, и ты не жалей, — буркнула Исабель.
— Несмотря на все, что я знаю про Мануэлу, про ее жадность, про ее корыстолюбие, — мне нужно, чтобы она оставалась в моей жизни. Мне нужно, чтобы она звала меня своим братишкой. Для твоих адвокатских мозгов это, должно быть, выглядит сентиментально, нелогично и отвратительно… Но не для меня.
Кожаное кресло Исабель поскрипывало. Вздыхал кондиционер. На город опустилась тишина.
— И ты считаешь, что получишь желаемое, отдав ей дом?
— Если договорюсь насчет дома, в котором я больше не хочу жить, то получу хотя бы возможность. Если нет, мне придется остаток жизни терпеть ее ненависть.
— Может быть, ты и думаешь, что она тебе нужна, но она-то точно не считает, что ты ей необходим. Ты ведь, как выяснилось, не чистокровный родственник, полукровка, помеха, — принялась объяснять Исабель. — Когда таким, как Мануэла, что-то отдаешь, они хотят получить еще и еще. Они не способны на любовь. Твой подарок не принесет того, чего ты хочешь, зато вызовет обиду, подпитывая ее ненависть.
Каждая фраза звучала как удар по лицу, словно Исабель пришлось приводить в чувство истерика.
— Возможно, ты права, — сказал Фалькон, потрясенный ее жестокими словами. — Но сердце подсказывает мне: нужно рискнуть и надеяться, что ты ошибаешься.
Исабель, исчерпав все доводы, развела руками и сказала, что набросала для него письмо. Фалькон предложил выпить и поесть в «Эль Каиро», но она отказалась.
— Я бы предложила выпить здесь, но не держу спиртного в офисе, — посетовала Исабель.
— Тогда поехали в бар.
— Я не хочу, чтобы наш разговор обсуждался местными сплетниками.
— А мы разве не закончили?
— Ты упомянул сегодня утром Эстебана Кальдерона. Ты спросил о нем, потому что он женится на Инес?
— Да, он объявил об этом в среду, — ответил Фалькон.
— Ты случайно не забыл, кто занимался твоим разводом с Инес?
— Ты.
— Скажи мне честно, почему тебя волнует эта женитьба?
— Я беспокоюсь… за Инес.
— Думаешь, Инес — маленькая невинная девчушка, которую нужно защищать? — вознегодовала Исабель. — Вот уж нет! За дом, который ты так рвешься отдать Мануэле, мне пришлось драться зубами и когтями, чтобы не дать Инес заявить права на его половину. Тебе не стоит за нее волноваться. Она знает все, что нужно, про Эстебана Кальдерона, будь уверен.
Фалькон кивнул. Вот уже который день женщины открывали ему глаза и учили жизни.
— Утром ты назвала Эстебана охотником. За чем он охотится?
— За «инакостью». Он сам этого не осознает, — сказала Исабель, — но именно это он всегда искал.
— А что это такое — «инакость»?
— Попробую объяснить. — Исабель задумалась и начала: — Женщины всегда вешались на Эстебана. В основном женщины его профессии. У них мышление юристов. Стоит им появиться, Кальдерон уже знает, о чем они думают и чего от них можно ждать. Он играет с ними в надежде, что они не такие, какими кажутся, иные. Затем понимает, что это не так, и разочаровывается. Охота начинается заново. Этот человек обречен на бесконечную погоню. Понятно?
Фалькон выезжал из города, измученного жарой. Сгущались сумерки. В прохладном салоне машины Фалькон автоматически перекладывал руку с переключателя передач на руль. Пока он ехал мимо шеренги олеандров на проспекте Канзас-Сити, фонари отбрасывали на ветровое стекло нарезанные полосами тени. В темноте вспыхивали неоновые обещания. Высокие пальмы поддерживали купол ночного неба. Фалькон не замечал ничего, кроме зеленых и красных сигналов светофоров, почти на автопилоте следуя в Санта-Клару. Он обдумывал слова Исабель об Инес и Кальдероне, которые прозвучали для него откровением. Хавьер и сам пережил тяжелое время, когда начал сомневаться в собственном рассудке, но сейчас столкнулся с новым помешательством, охватившим, казалось бы, безупречно вменяемых людей.
Единственное, что они не обсудили, это тот мимолетный взгляд Исабель, выдавший ее боль при упоминании имени Кальдерона. Что ее мучит? Воспоминание о случившемся или сожаление о том, чего не произошло?..
Ему пришлось ненадолго съехать на обочину проспекта Канзас-Сити, чтобы ответить на звонок Кристины Ферреры, торопившейся отчитаться о разговоре с сеньором Кабелло. Фалькон развернул карту города, отметил участки земли, которые Кабелло продал Веге, и две крупные стройки, развернутые после продажи. Прежде чем отключиться, он попросил ее присматривать за Надей.
Только после этого Фалькон задался вопросом, чего ради он едет ужинать с Консуэло.
14
Пятница, 26 июля 2002 года
Подъехав к дому Ортеги, Фалькон неожиданно вспомнил Монтеса, стоявшего днем у распахнутого окна. Нужно было спросить его про русских. Он позвонил в управление и узнал номер мобильного Монтеса.
Монтес ответил. Судя по доносившимся звукам, он явно был в баре, и Фалькон с первых слов понял, что его собеседник пьян.
— Это Хавьер Фалькон из отдела по расследованию убийств, — начал он. — Мы разговаривали вчера…
— Разве?
— Мы говорили про Эдуардо Карвахаля и Себастьяна Ортегу.
— Я вас не слышу, — повысил голос Монтес. Раздавался рев музыки и громкие разговоры. — Заткнитесь, мать вашу! — заорал Монтес, однако тише не стало. — Momentito.[17] — Шум и сигналы машин.
— Инспектор, вы меня слышите? — чуть ли не кричал Фалькон.
— Кто вы?
Фалькон повторил. Монтес витиевато извинился. Теперь он точно вспомнил.
— Мы еще говорили о русской мафии. Вы рассказывали про торговлю людьми.
— Ах да, людьми…
— У меня вопрос. Двое русских связаны с моим расследованием смерти сеньора Веги, строителя, помните?
Молчание. Фалькон выкрикнул имя Монтеса.
— Я жду вопроса, — откликнулся тот.
— Вам что-нибудь говорят имена Владимир Иванов и Михаил Зеленов?
Из трубки донеслось сосредоточенное сопение.
— Вы меня слышите? — в очередной раз спросил Фалькон.
— Да слышу! Имена мне ничего не говорят, но память не та. Я тут выпил пару пива и сегодня не в лучшей форме.
— Тогда поговорим в понедельник, — сказал Фалькон и отключился.
У Фалькона появилось стойкое ощущение полета по кругу, словно он, как хищная птица, парит в восходящих потоках воздуха, а внизу на земле происходит что-то интересное. Он облокотился о крышу машины, постукивая по лбу мобильным телефоном. Для Монтеса, человека семейного, было необычно напиваться довольно рано вечером в пятницу в людном баре, вероятно, в одиночку. И на имена он как-то странно отреагировал, будто знал, но не хотел этого показать, притворившись более пьяным, чем в начале разговора. Странно!..
Ортега впустил Фалькона в свой вонючий, кишащий мухами двор. Он был не таким колючим, как по телефону, потому что достиг благодушной стадии опьянения. Ортега был в синих шортах и широкой белой рубашке навыпуск. Он предложил Фалькону выпить. Сам потягивал красное вино из пузатого бокала.
— «Торре Муга», — сказал он. — Очень хорошее. Не желаете?
— Только пива, — отказался от вина Фалькон.
— Креветок? — спросил Ортега. — Может, хамон?[18] Купил сегодня в «Эль Корте Инглес».