— А что, нашла коса на камень?
Пожалуй, уж лучше бы Томка была тихоней. Пускай бы Сережа и понянчился с ней немного…
С такими невеселыми мыслями и застали Сережу его друзья — Славка с Костей.
— Ты что же это? — Славка вызывающе заложил руки в карманы. — Старых товарищей уже и знать не хочешь?
Маленький Костя только вздохнул и укоризненно взглянул на Сережу синими глазами.
Сережа тоже сунул было руки в карманы, но сразу же вынул их и с горечью произнес:
— Эх, ребята, ничего вы не знаете…
— У меня испортилось триста граммов колбасы, а у Кости два десятка вареников, — строго сказал Славка, — Сам говорил: «Если мы задумали стать исследователями, нас ничто не остановит!» И сам же, ради какой-то девчонки, сорвал экспедицию. Разве так поступают товарищи? Костя, скажи: товарищи так поступают?
Костя смутился и не знал, что ответить.
— Идем в штаб — поговорим! — Славка повернулся и зашагал к сараю.
Сережа покорно последовал за ним.
— Вы же понимаете, ребята, не могу я ее теперь бросить! Девочка из далекого края, тут ей все незнакомо, кругом — лес, — оправдывался Сережа. — Ведь дядя Максим оставил ее на мою ответственность.
Не мог же Сережа признаться, что Томка чихать хотела на его ответственность.
— Так давайте возьмем ее с собой, — сказал Костя.
— Ну уж нет! — решительно возразил Славка. — Это тебе не какая-то прогулка, а экспедиция — может, даже с научной целью. Придется преодолевать всякие трудности, а она еще хныкать начнет.
Сережа подумал, что Томка, чего доброго, скорее их заставит хныкать, чем захнычет сама, но вслух произнес:
— Отложим экспедицию. Сейчас ничего не выйдет.
— А у нас так говорят: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж!» — неожиданно послышался за спинами ребят задорный Томкин голос.
Ничуть не смутившись, точно она уже давно знала всех троих, Томка подошла к ним и села, слегка потеснив Костю.
— А про какую экспедицию вы говорите? — с любопытством спросила она.
Ссора
Нет, эта девчонка решительно отравляла Сереже жизнь! Не говоря уже об измене собак и кота Бурлака — что кот! — Томка с первой же встречи безраздельно завладела обоими его приятелями. Он еще мог понять простодушного, доверчивого Костю, но Славка!.. Как мог Славка, с его стальной волей, так безоговорочно поддаться Томке и сразу раскрыть ей все тщательно обдуманные планы экспедиции к Волчьему Колодцу? Экспедиция, мысль о которой ему, Сереже, первому пришла в голову! С какой стати?
У Томки вмиг разгорелись глаза, и она решила, что к Волчьему Колодцу они пойдут обязательно. «Надо быть настоящими байбаками, чтобы не исследовать такое интересное место!» Одним словом, смаху принялась командовать, будто ее об этом просили.
Сережа ходил мрачный и молчаливый, будто не замечая веселой кутерьмы, которую вечно подымала вокруг себя эта невозможная девчонка.
В конце концов, что ему до этого? Но как было не возмущаться, когда друзья, прибегая к его дому, забывали о Сереже и в первую очередь интересовались, дома ли Томка.
Накануне похода Вьюн занозил лапу, и Томка погнала Сережу в лисичанскую ветеринарную лечебницу за лекарством. Сережа хмуро поплелся, убеждая себя в том, что пошел только ради Вьюна: «Не может же собака остаться без лапы!» Когда Вьюн выздоровел, Томка торжественно объявила: назавтра всем быть готовыми к походу.
И тут Сережка взбунтовался.
Довольно! Пускай покоряются Томке эти безвольные чудаки — Славка с Костей, пускай предатели Найда с Вьюном шныряют за ней по пятам, пускай Бурлак не Сереже, а ей мурлычет на ночь свои кошачьи песни, пускай даже мать, не понимая Сережиной ревности, ухаживает за этой цацей, он никому не позволит помыкать собой. И никуда не пойдет. Он так и сказал: «Не пойду!»
— Ну и не ходи, — равнодушно сказала Томка. — Напугал!
— И не пойду!
— Пожа-алуйста! Обойдемся и без тебя.
— Вот и не обойдетесь: я один туда дорогу знаю! Без меня вам ни в жизнь не найти Волчий Колодец.
— Ах, вот как? — вспыхнула Томка. — Тогда уж мы ни за что не пойдем с тобой. Сами отыщем дорогу!
— Кто найдет? Может, ты?
— Может, и я! А ты… ты… просто трус!
Костя и Слава пытались прекратить ссору, но противники ощетинились и разбежались в разные стороны.
В одиночку
Теперь Сережа не разговаривал с Томкой. Вид у обоих независимый, при встречах они «не замечают» друг друга. Томка снова пустилась в свои лесные путешествия с собаками, а Сергей засел повторять английский язык: человек он деловой и глупостями заниматься ему недосуг.
Огорченные Слава с Костей тоже притихли и всё больше отсиживались дома.
Но уединенные Томкины экскурсии стали беспокоить Марию Семеновну. И однажды, когда девочка, захватив с собой бутылку воды и узелок с едой, проблуждала в лесу до позднего вечера, Мария Семеновна наконец рассердилась на свою любимицу и решительно запретила ей подобные прогулки. Собаки же, в знак немилости, были посажены на привязь.
Хотя Сереже, понятно, совершенно безразлично было, что о нем думает Томка, но обида, как заноза, не давала покоя. Неужели Томка и в самом деле считает его трусом?
Тогда он докажет этой зеленоглазой зазнайке, кто такой Сергей и на что он способен! Завтра же один-одинешенек пойдет к Волчьему Колодцу и или погибнет — а этом будет ее вина! — или покроет себя славой! Томка еще пожалеет, что так обращалась с ним, захочет помириться, но он будет горд и неумолим. Пусть знает!
Было еще почти темно, когда Сережа, никем не замеченный, вышел из дома.
Проходя мимо усадьбы Генкиного отца — лесника, он вспомнил о Генке и даже пожалел, что не позвал его с собой. Правда, у Генки нет силы воли и он не умеет хранить тайн, но Сереже было немного грустно, и он охотно поделился бы даже с Генкой частицей своей будущей славы. Но Генка еще сладко спал и не мог знать, что слава прошла мимо его окошка.
«Населенный пункт Л.», как его солидно называл Славка, или просто село Лисички, куда ребята ходили в школу, Сережа прошел вместе со стадом: нужно сбить собак со следу, если Томке придет в голову шпионить за ним.
На старой вырубке мальчика застало уже настоящее утро. Если бы Томка услышала такой разноголосый птичий гомон, то… то она, наверное, сказала бы, что в их тайге птицы щебечут еще громче.
А все-таки жаль, что Томка не видит этих оранжевых с черными подвесочками сережек бересклета или длинноногого, смешного зайчонка, испуганно выскочившего из-за старого дубового пня.
Сережа поймал изумрудную ящерицу, и она покорно лежала на его ладони — такая маленькая и притихшая, — поблескивая черными бисеринками глаз; сорвал огромный, усыпанный самоцветами росы, лесной колокольчик — целый колокол! — и заглянул в него. И сразу весь мир сделался прозрачно-синим. Нет, что там ни говори, Томке следовало бы повидать все это!
Узенькая, едва заметная тропинка сделала два — три поворота и затерялась в густой траве. Куда же теперь? Ага, вон и болото.
Они с отцом переходили его зимой. Тогда тут была застывшая плоская равнинка, лишь кое-где из-под снега упрямо пробивались пучки зеленой осоки и сухого бурьяна.
Сережа осторожно шагнул в светлую, сочную траву. Высокие незабудки защекотали ему колени.
А может, лучше обойти болото? Только обходить-то далеко… Э, ничего, он быстренько перескочит, тут не широко. Ну, смелее, напрямик к тому бугру!
Перебросив на бугорок сумку с едой и веревками, мальчик напрягся и прыгнул. Не удержавшись на ногах, он бултыхнулся в воду, но сразу же выкарабкался на бугор.
Теперь Сережа очутился как бы на острове: со всех сторон его окружала предательская болотная вода.
Мальчик уже пожалел, что забрался в эту западню. Ну, да уж если забрался, не мешает немного отдохнуть и позавтракать. Сережа достал из сумки кусок пирога и с аппетитом съел его. В своем воображении он уже рассказывал друзьям, как с опасностью для жизни ползал по болотам, как добрался до неизвестного острова, заросшего незабудками, — он назовет его «Голубым», как… Ой, а это что?
Над нежно-голубым ковром незабудок неожиданно появилась небольшая плоская головка. Мальчик сразу даже не понял, что это такое. Темная, блестящая, она какой-то миг была неподвижной. Потом, вкрадчиво покачиваясь, стала приближаться к Сереже.
Гадюка!.. Сережа пронзительно взвизгнул, подхватил сумку и стремглав плюхнулся в воду. Цепляясь руками за острые, как бритва, стебли осоки и перепрыгивая с кочки на кочку, он быстро очутился на краю болота и что было мочи пустился бежать в лесную чащу.
Остановился он около дуба, опаленного молнией, и тут только перевел дыхание.
— Ффу! Ну ее, эту гадюку!..
Отсюда уже тропинка прямая и лес чистый, веселый — будто звенит. Наконец Сережа вышел на большую поляну. Сбоку поляны чернел старый обвалившийся колодец.
Вот и он.
В Волчьем Колодце
В давние времена, когда хозяином Зубровского леса еще был богатый пан помещик, произошло, рассказывают старые люди, событие, после которого стали называть эту черную, глубокую яму Волчьим Колодцем.
Устроил как-то вельможный пан облаву на волков — той весной их появилось в лесу видимо-невидимо. Особенно донимал панские табуны старый седой волк, свирепый и хитрый.
Вот расставили ловцов, выследили седого волка, и борзые погнали его прямо на засаду. А засада была на этой самой поляне, у колодца. Колодец-то лесник себе выкопал. Собирался и хатенку сложить, но после облавы не захотел.
Выскочил волк на поляну, бросился на одного ловца и сбил его с ног — не успел тот и выстрелить. А пан рядом был… Не стал и пан стрелять: может, испугался. Больше того, рассказывают, пан недолюбливал парня за непокорность и острое слово и, может, нарочно отвел ружье. А седой волк оставил окровавленного ловца и молнией ринулся на пана. Вцепился волчище в панское горло, и покатились они между борзыми по траве…
Сбежались охотники и увидели только, как свалились пан с волком в колодец и пошли камнем на дно…
Кто его знает, так ли было или просто сказку рассказывают старые люди. Колодец тот давным-давно высох, а волков в Зубровском лесу теперь днем с огнем не сыскать.
И все-таки жутковато стало Сереже. Что ни говори, а с товарищами оно веселее.
Ну, да взялся за гуж, не говори, что не дюж! Одежда на нем, после неожиданного купания в болоте, уже просохла, времени терять нечего. Да и не боится он!
Со старой осины, росшей на краю поляны, свисал толстый сук. Сережа без особого труда обломил его, привязал веревку и положил поперек ямы. Проверил фонарик — горит.
Неужели он все-таки боится? Да нет, просто чуть сердце замирает. Жаль только, что никто не увидит, как он, одинокий, брошенный товарищами, гордо и бесстрашно спустится в Волчий Колодец. Ну, Томка, теперь ты узнаешь, кого назвала трусом!
Сережа разулся, поплевал на руки и начал спускаться. Его охватили прохладные, влажные сумерки. Глубок, однако же, этот Волчий Колодец… Скоро и веревка кончится, а дна все нет… А что, если действительно глубина его на полкилометра, а то и на целый километр, как сочинили они с Генкой?!
Веревка кончилась. Сережа беспомощно дрыгнул ногами и… коснулся дна. Облегченно вздохнув, он осторожно стал на ноги.
Внизу было темно. Сверху синело отверстие, рассеченное кривой осиновой веткой. Сережа засветил фонарик и стал внимательно присматриваться к неровным влажным стенам Волчьего Колодца.
Ему показалось, будто внизу, под ногами, что-то сверкнуло тусклым зеленоватым светом. Нет, это только почудилось… Зато вон, в темном углу, действительно сияет большая глыба чего-то необычайного, лучистого и, очевидно, неизвестного людям.
Мальчик посветил фонариком и разочарованно отвернулся. Перед ним была просто гнилая деревянная колода…
Ну ничего, клады не сразу даются в руки. Нужно внимательно обследовать все вокруг. Не может быть, чтобы Волчий Колодец не скрывал в себе какой-нибудь тайны.
Тщательно светя фонариком, Сережа наткнулся на старую ржавую лопату с поломанным черенком. Может, это какая-то доисторическая лопата? Нет, кажется, самая обыкновенная, только очень ржавая.
Какое-то странное углубление в стене. Что оно напоминает?.. Да это же стрела, самая настоящая стрела, нацарапанная чем-то острым! Кто ее нацарапал? Зачем?
Ух!.. Сережа внезапно свалился в узкую яму в углу колодца.
К счастью, яма была неглубокая, и, поднявшись на ноги, мальчик свободно достал руками ее край. Скверно лишь то, что, падая, он уронил фонарик, и тот куда-то отлетел и погас.
Пытаясь вылезть, Сережа стал шарить в темноте руками. Вдруг его рука натолкнулась на какой-то продолговатый холодный предмет, лежавший на краю ямы. Предмет шевельнулся и чуть не упал Сереже на голову.
«Мина!» — мелькнула страшная догадка, и мальчик, как ошпаренный, отдернул руку. У него странно ослабли колени, и он оторопело присел…
Вот она какая, Томка!
Если бы над головой не светлело пятно, Сережа был бы уверен, что наступила глухая ночь. Целую вечность, кажется, сидит он на дне своей неожиданной ловушки.
«…Пошел один, без товарищей, некого даже и на помощь позвать. Так и погибнет тут ни за что ни про что, даже и не узнает никто, куда девался. Доказал свою храбрость, нечего сказать!»
Едкие слезы отчаяния и досады жгут Сережины глаза. Чего бы он только сейчас ни дал, чтобы вновь очутиться там, наверху, где светит жаркое солнце, шелестят деревья… Вот дурень, дурень!..
Дома мать уже беспокоится — куда запропал ее сорванец, а сорванец сидит, точно мышь в мышеловке, и не знает, как выбраться из беды.
Ребята, должно быть, пришли к Томке, им и без Сережи хорошо, даже лучше — никто не сопит и не заводит споров… И Томке, наверное, совсем-совсем безразлично, что Сережка куда-то запропастился… Что ей!
Как холодно… Да неужели вот так и придется сидеть до самой смерти?
«Гав!.. Гав!.. Гав!.. Гав-гав!..» — И радостный визг.
Сережа внезапно вздрогнул и насторожился.
«Вьюн?!. Вьюн!»
Какая-то тень закрыла светлое отверстие колодца.
— Сергейка, ты здесь? Сергейка!
Томка… Она нашла его!
А Томка, потянув к себе пустую веревку, встревоженно закричала:
— Серге-ейка, слышишь? Где ты?
— Я ту-ут! — глухо донеслось снизу.
— Вылезай сюда! — обрадовалась девочка. — Вылезай, а то Вьюн на твой мешок зарится.
— Я не мо-о-гу… Я заминированный…
— Заминированный? — ахнула Томка. — Откуда ты знаешь?
— Надо мной ми-ина… Она вот-вот упадет…
— Так чего же ты ждешь? Вылезай поскорей!
— Тут темно… Я ее задену…
— Тогда не шевелись! — испуганно прокричала Томка. — Я сейчас спущусь к тебе.
— Не спускайся, лучше я один погибну, — обреченно простонал Сережа.
Но Томка, как обычно, не послушалась и стала быстро спускаться по веревке вниз.
— Там лежит мой фонарик, не наступи на него, — предупредил из ямы Сережа. — Да гляди не задень мину!
— Я, кажется, на него уже наступила, — сказала Томка. — Так и есть! А почему он не горит?
— Встряхни!
Томка встряхнула фонарик, и в темноте вспыхнул яркий электрический луч. Осветив осыпанное землей, испуганное Сережино лицо, она стала водить фонариком по краям противной западни. Вот, должно быть, увидела мину, склонилась и… громко рассмеялась:
— Прощайся, Сергейка, с жизнью! — и бросила Сереже обыкновенную пустую бутылку, — И как ты не догадался!
— Как же, догадаешься в такой темноте, — пробормотал обескураженный Сережа. — Думаешь, ты бы догадалась?
— Брось бутылку и давай руку — помогу тебе вылезть.
— Ну да, «брось»! А может, это не простая бутылка? Надо ее разглядеть.
— Самая обыкновенная. Брось, говорю тебе!
Сережа сунул бутылку в карман и, оттолкнув Томкину руку, самостоятельно выбрался из ямы. Через несколько минут он с наслаждением вытянулся на траве против солнышка. Отогревшись, достал из кармана бутылку.