Я вошел, закрыл дверь, нащупал на стене выключатель и зажег свет. Едва вспыхнула лампа, как открылась другая дверь, и на пороге появилась мисс Бэриш. Она стояла и смотрела на меня, не говоря ни слова.
Я произнес:
– Мне казалось, я вас отпустил домой.
– Я не могу. – Цвет лица у нее остался прежний. – Когда мистер Мьюр здесь, мне нельзя уходить без разрешения. Он на совещании.
– Понимаю. Там ваш кабинет? Можно посмотреть?
Она отступила назад, и я вошел. Это была маленькая, аккуратная комнатка с одним окном и со всеми обычными вещами секретарши и стенографистки. Обшарив комнату глазами, я сказал:
– Не могли бы вы оставить меня на минуту здесь, пройти в кабинет, закрыть дверь и открыть и закрыть пару ящиков? Я хотел бы понять, что отсюда слышно.
Она сказала:
– Я печатала.
– Да, конечно. Ладно. Выбросьте из головы. Покажите мне ящик, где лежали деньги.
Она вышла первая, подошла к письменному столу Мьюра и выдвинула ящик, второй сверху справа. Ящик был пустой, в нем лежала только пачка конвертов. Я открыл его, потом закрыл, потом еще раз открыл и закрыл; ухмыльнулся, вспомнив, как Перри предложил мне снять отпечатки. Потом я оставил ящик и побродил по кабинету. Кабинет вице-президента был поменьше и поскромнее, чем у Перри, но тоже далеко не клетушка. Я заметил одну деталь, вернее, даже три детали, показавшиеся мне необычными. На стенах не было ни портрета Авраама Линкольна, ни репродукции Декларации независимости, вместо них там висели в рамках три большие фотографии трех довольно приятных женщин. Я повернулся к мисс Бэриш, которая осталась стоять у стола.
– Кто эти симпатичные леди?
– Это жёны мистера Мьюра.
– Неужели? Они что, все умерли?
– Не знаю. Сейчас у него жены нет.
– Надо же. Он сентиментальный человек?
Мисс Бэриш покачала головой:
– Мистер Мьюр впечатлительный человек.
Ее снова потянуло на откровенность. Я взглянул на часы. Они показывали без четверти шесть. У меня оставалось пять минут, которые я вполне мог потратить на нее. Я начал разговор дружески, но хотя она и сама была не прочь немного поболтать, ничего нового не сказала. Только то, что я уже знал: Клара Фокс не могла стащить деньги, а если кто-то решил Клару подставить, то она тут ни при чем. Пять минут прошли, и я повернулся к выходу, когда вдруг дверь открылась и на пороге появился Мьюр.
При виде нас он было замер, потом вошел и подошел к столу.
– Можете идти, мисс Бэриш. Гудвин, если вам нужно со мной поговорить, садитесь.
Мисс Бэриш исчезла в своей комнатенке.
Я сказал:
– Не стану задерживать вас, мистер Мьюр. Надеюсь, завтра вы будете здесь?
– Где же еще мне быть?
Я никогда не сержусь на детское простодушие. Я улыбнулся этому старому козлу пошире, сказал «о’кей» и удалился.
В коридоре, в нескольких шагах от дверей конференц-зала, стояли и разговаривали несколько человек. Увидев среди них Перри, я двинулся к ним. И он, увидев меня, пошел навстречу.
Я сказал:
– На сегодня все, мистер Перри. Мистер Мьюр пусть немного остынет. Я все доложу Ниро Вульфу.
Перри нахмурился:
– Пусть звонит мне домой в любое время. Номер есть в справочнике.
По пути к выходу, проходя мимо мисс Вотер, которая все еще сидела в углу со своим журналом, я шепнул ей:
– Увидимся в «Радуге»[4].
Глава четвертая
Внизу на улицах уже легли ночные тени, хотя еще и не скрывавшие жителей мегаполиса, в большинстве своем худощавых и легких от бесконечной городской суеты. Шагая назад к своей Тридцать пятой, я позволил мыслям свободно циркулировать куда захотят, и в конце концов решил, что Клара Фокс припарковалась даже не у пожарного гидранта, а на тлеющем торфе и огонь вот-вот вырвется наружу. Впрочем, не она ли его подожгла? Последний вопрос я оставил без ответа.
Домой я вернулся ровно в шесть и, зная, что Вульф спустится вниз еще минут через пять, сразу прошел в кабинет, чтобы узнать, не изобрел ли наш гость из Вайоминга новых причин подозревать Вульфа, а также посмотреть на его знакомых. Кабинет оказался пустым. Я прошел в гостиную, решив, что он, возможно, перебрался туда, но и в гостиной было тоже пусто. Я отправился в кухню. Там сидел Фриц. Его домашние туфли стояли на полу возле ног, а он читал французскую газету. Я спросил:
– Что ты с ним сделал?
–
– О’кей, – согласился я. – Но тут нужно учитывать еще кое-что. Перри ждет вечером вашего звонка. Если вы согласитесь взяться за дело, денег, так или иначе, хватит, чтобы оплатить издержки. Если не согласитесь, Клара Фокс получит пять лет за кражу, а мне придется переехать в Оссиинг[5], чтобы носить ей передачи. Взвесьте всё хорошенько. С одной стороны чужая грязь, с другой – потеря меня… Похоже, пришли наши посетители. Свою речь я закончу позже.
Я услышал звонок и шаги Фрица в прихожей. На часах было шесть тридцать. Гости опоздали на полчаса. Вспомнив обворожительный голос в телефонной трубке, я решил, что судьба второй раз за день посылает нам нимфу, которая терпит удары судьбы спокойно и невозмутимо.
В кабинет вошел Фриц и доложил о посетителях. Вульф кивнул. Фриц исчез, и через секунду в дверь вошли трое: мужчина и две женщины. Одну женщину и мужчину я, можно сказать, не заметил, потому что уставился на ту, что вошла первой. Ее, безусловно, можно было бы назвать нимфой, спокойной и невозмутимой перед ударами судьбы. Она явно что-то знала про Ниро Вульфа, так как определила, кто из нас он: едва скользнув по мне взглядом, подошла к его столу и заговорила.
– Мистер Вульф, – сказала она, – это я вам звонила в субботу. Прошу прощения за опоздание. Меня зовут Клара Фокс, – она повернулась к своим знакомым, – а это мисс Хильда Линдквист и мистер Майкл Уолш.
Вульф ответил кивком:
– Не сочтите за невежливость, я останусь сидеть. Виною моя комплекция.
Он ткнул пальцем в мою сторону:
– Арчи Гудвин. Арчи, кресла.
Я занялся рассаживанием гостей, а мисс Фокс сказала:
– Мы с мистером Гудвином сегодня уже познакомились в кабинете у мистера Перри.
А я подумал про себя, что она-то меня узнала, а вот я не узнал ее голос, и за то, что не узнал, меня следует посадить в соседней с ней камере.
– Мистер Гудвин мне сообщил, – сказал Вульф, не поднимая глаз, и это означало, что его что-то раздражает. – Кресло для мистера Уолша поставь, пожалуйста, справа. Спасибо.
Мисс Фокс снимала перчатки.
– Во-первых, позвольте объяснить, почему мы опоздали. Договариваясь о встрече, я попросила назначить ее на понедельник, потому что мы ждали приезда одного человека. Он с Запада, его зовут Харлан Сковил. Сегодня он приехал, и мы виделись с ним в мой обеденный перерыв и условились встретиться у него в гостинице в четверть шестого, чтобы успеть к вам к шести. Я за ним зашла, но он куда-то ушел. Я подождала его… Попыталась выяснить, не видел ли его кто-нибудь. Потом ушла, потому что должна была встретиться с мисс Линдквист и мистером Уолшем, после чего мы уже вместе вернулись в гостиницу. Мы его подождали, но в шесть пятнадцать решили идти без него.
– Его присутствие необходимо?
– Нет. По крайней мере, сейчас. Мы оставили ему записку, так что он еще может прийти. Ему нужно познакомиться с вами, прежде чем мы что-то решим. Должна предупредить, мистер Вульф: история, которую я собираюсь рассказать, длинная.
На меня она не взглянула ни разу, и я в отместку решил тоже больше на нее не смотреть и принялся разглядывать ее спутников. Люди как люди. Я, конечно же, сразу вспомнил, как Харлан Сковил сказал Энтони Д. Перри, что тот не похож на Майка Уолша. Значит, к нам пожаловал Уолш. Седой, за шестьдесят, если не за семьдесят, жилистый, щуплый ирландец, в дешевом, но чистом костюме. Он сел на краешек кресла и слушал напряженно, приставив к уху ладонь. Мисс Линдквист, с крепким квадратным подбородком, в крепком коричневом платье, была девушка крупная, хотя массивной я ее называть не стал бы: во-первых, потому, что правдой это было бы лишь наполовину; а во-вторых, от нее можно было бы и схлопотать. Мне пришла в голову мысль, что ее руки привыкли держать не бокал с шампанским, а кофейную чашку. Вспомнив про Харлана Сковила, я подумал, что какую бы игру ни затевала мисс Клара Фокс, команду она себе набрала странную.
Вульф сказал, что чем длиннее история, которую мисс Фокс намерена рассказать, тем быстрее следует ее начать.
– Все началось сорок лет назад в Сильвер-Сити, штат Невада. Но, мистер Вульф, для начала мне нужно кое-что рассказать, чтобы вы отнеслись к моим словам со всей серьезностью. Я, насколько могла, навела о вас справки и знаю, что вы знамениты не только своим потрясающим талантом, но и не менее потрясающими гонорарами, и что гонорары вы предпочитаете получать наличными.
Вульф вздохнул:
– Каждый из нас на свой лад немного разбойник, мисс Фокс.
– Конечно. Короче говоря, я навела справки. Если вы согласитесь взяться за наше дело и оно завершится успехом, ваш гонорар составит сто тысяч долларов.
Майк Уолш подался вперед:
– Десять процентов! Это как, нормально, да?
Хильда Линдквист взглянула на него неодобрительно. Клара Фокс даже не повернула головы.
Ответил ему Вульф:
– В зависимости от обстоятельств. Но достать луну с неба я не возьмусь.
Клара Фокс рассмеялась, и я, хоть и сидел со своим блокнотом, решил, что все же буду на нее иногда поглядывать.
– Луна нам не нужна. Кажется, мистер Гудвин все фиксирует? Надеюсь, если вы не возьметесь за наше дело, он отдаст мне записи?
Осторожная девушка Клара. Складки на щеках у Вульфа слегка разгладились.
– Разумеется.
– Договорились.
Она откинула со лба волосы.
– Как я уже сказала, эта история началась сорок лет назад, но я начну не сначала, а с 1918 года, когда мне исполнилось девять лет, а мой отец погиб на фронте во Франции. Я его плохо помню. Знаю, что погиб и что незадолго до гибели отправил маме письмо, которое она получила почти через год, потому что он доверил его не армейской почте, а знакомому солдату. Мама письмо получила, но мне о нем рассказала только через семь лет, в 1926-м, перед смертью. Мне тогда было семнадцать лет, и я очень любила мать.
Мисс Фокс замолчала. Тут бы самое время ей пустить слезу, но она лишь проглотила ком в горле. Посидела помолчала и еще раз проглотила ком. Записывать было нечего, и я смотрел на мисс Фокс. Потом она взяла себя в руки.
– Прочла я письмо через месяц после похорон. Я знала, что отец написал его маме, для мамы, а мне оно было ни к чему. Но она хотела, чтобы я его прочла, и я его прочла. Примерно через месяц. Оно у меня с собой. Вы должны знать, о чем там написано.
Она полезла в свою сумочку из кожи аллигатора и достала сложенный лист. Взмахом развернула, бросила взгляд на него, потом на Вульфа:
– Можно начинать?
– Оно отпечатано на машинке?
Мисс Фокс кивнула:
– Это копия. Оригинал хранится в надежном месте.
Быстро, как птица лапой, она провела всей пятерней по волосам.
– Тут не все письмо. Только та часть, которую я должна прочесть.
«Дорогая моя Лола, здесь не знаешь, что и когда с тобой случится, и потому я решил рассказать, кого я встретил неделю назад, и, на случай, если я не вернусь, договорился, чтобы мое письмо непременно тебе доставили.
Ты много слышала от меня о моих похождениях в Неваде. Эту историю ты тоже знаешь, но я ее вкратце повторю. Это произошло в 1895 году в Сильвер-Сити, когда мне было двадцать пять лет. Иначе говоря, за десять лет до нашего с тобой знакомства. В карманах у меня гулял ветер, как и у всех в той компании, о которой я веду речь. Мы все были очень молоды, за исключением одного человека. Мы не были друзьями, друзьями никто там не обзаводился. Но мы были моложе всех среди почти двух тысяч рабочих, которые жили в то время в рабочем лагере в Сильвер-Сити, и потому мы сошлись вместе.
Вожаком у нас был парнишка, которого мы прозвали Резиной за то, как он в драке стремительно подскакивал, будто резиновый мяч, когда его сбивали с ног. Фамилия у него была Коулмен, имени я никогда не знал или забыл, хотя не раз старался вспомнить. Однажды кто-то из нас в шутку предложил нам называться Резиновой командой, и мы эту шутку подхватили. Вскоре так нас уже называл весь лагерь.
Через некоторое время один из наших, по имени Джордж Роули, поссорился с одним типом и в перестрелке убил его. Сам я этого не видел, но говорили, что все было честно, да и сама перестрелка была не редкость в лагере, но погибший оказался членом Комитета бдительности[6]. На следующий день, к ночи, комитетчики приняли решение вздернуть Роули. Тот не сообразил сразу же сделать ноги, так что его арестовали и посадили до утра в сарай, поставив у дверей одного охранника. Охранник был ирландцем. Как сказал бы Харлан Сковил (на всю жизнь его запомнил) – тип еще тот. Звали его Майк Уолш.
Роули принялся уговаривать этого Майка Уолша позвать Резину Коулмена. И в конце концов, приблизительно в полночь, убедил. Тот пришел, поговорил с обоими. Потом долго шептался и торговался с Роули. Мы тем временем сидели в сторонке, в зарослях лебеды возле деревянного сортира, на самой окраине города…»