Андрей Негривода
Моим друзьям посвящается
От автора[1]
...Привет!
Я надеюсь, дорогой мой читатель, что уже имею право приветствовать тебя именно так, по-простому, и ты не обидишься на меня за эту небольшую по отношению к тебе вольность? Ведь если ты читаешь сейчас эти строчки, то ты уже успел проникнуться судьбой моего героя Андрея Проценко! Тебе уже стало не все равно, что и как случилось с ним дальше! Если ты начинаешь сейчас читать уже эту, седьмую книгу о нем, то... То ты уже совсем не чужой мне человек! Ты, дорогой мой дружище, за все это время уже практически успел стать полноправным его соратником-однополчанином!
Да-да!
Я в этом почти уверен! Ведь ты успел до этого времени пройти с ним, с нашим с тобой неукротимым Филином сначала опаленный долгой войной Афганистан... Потом ты помогал ему, именно своим вниманием к его судьбе, в раздираемых «гражданскими войнами» Приднестровье и Абхазии... Побывал и принял непосредственное участие в его тяжелейшем походе по Горному Бадахшану, помогал ему и его группе прекратить межэтническую бойню в Ферганской долине и морально поддерживал его тогда, когда нашему герою пришлось идти в добровольный плен... Ты был с ним в тех двух, совершенно безумных, рейдах в Нагорном Карабахе...
Ты, дорогой дружище, уже практически стал пятнадцатым членом его прославленной разведдиверсионной группы, о которой и сейчас, по прошествии уже семнадцати лет, еще рассказывают в Отряде и приводят ее операции молодым спецназовцам как учебное пособие...
Ты сопереживал вместе с ним, делил с ним его боль, делил с ним маленькие и большие человеческие радости... Ты дружил и любил вместе с ним... Ты получал вместе с ним и ранения, и награды... Ты понял, наконец, что означает «боевое братство»!..
И ты пошел за ним дальше!
Ты, дорогой мой друг, не оставил нашего Филина, когда ему было так тяжело в Израиле. Ты добирался вместе с ним до Французского Иностранного легиона и... Прошел вместе с ним все!.. И ту тяжелейшую операцию по спасению заложников в Нигерии, из которой он вышел полуживой и с огромной душевной раной, потеряв в этой операции любимую девушку, Светлану Беликову, его Кошку... И те поиски по джунглям Зимбабве сбитых американских летчиков, окончившиеся для него самого на носилках в Ботсване, в пустыне Калахари... Ты, дорогой мой читатель, побывал с нашим героем в Гималаях и провел вместе с нашим героем три месяца в обществе святых людей, монахов-буддистов, Белых Братьев, в дзонге Кулха Чу и прикоснулся к величайшей мудрости Махатмы Кут Хуми... Ты был с нашим неугомонным героем в раздираемом межнациональной войной Косово. И ты пережил с нашим героем потерю его старого боевого товарища!.. Ты помчался с ним в Боливию!.. И опять пережил вместе с ним и плен, и унижения, и боль от потери друга, и тяжелейшую болезнь, и счастливое спасение... Да! Ты пережил с нашим героем все! И теперь... Теперь ты опять здесь! Теперь ты опять готов помогать, радоваться и сопереживать, сопровождая нашего героя по его военным дорогам... И готов идти за ним как верный друг и соратник!
Так вот и скажи же мне теперь, кто ты, если не полноправный боец-спецназовец, разведчик-диверсант из группы Андрея Проценко? Нашего с тобой Филина, Крапового Берета и «дважды капитана», орденоносца и пенсионера... И это только в начале его армейского пути, еще тогда, давно!.. А теперь... Теперь Алена Ферри, успевшего заработать в Легионе «Семьдесят Седьмой» Малиновый Берет, вырасти до звания «Капитан» и за свои проведенные операции удостоиться самых уважаемых наград и не стать кавалером ордена Почетного легиона только потому, что сам от этого и отказался!..
И он, наш Филин, или теперь Кондор, опять в строю! И опять он готов прийти на помощь тем, кто в этой помощи нуждается...
Он шел по жизни, и идет по ней до сих пор, с гордо поднятой головой. Не за себя, нет! Хотя мог бы – есть за что... Он горд от того, что относится к той когорте людей, которые выбрали своей судьбой нелегкий, но почетный труд – службу в армии. И хоть путь этот нелегок и опасен, но... Он всегда вспоминал изречение из Библии и говорил себе: «Мы – псы господни!»...
Ну, что? Пройдя с ним столько военных путей, дорог и тропок, неужели ты, дорогой мой дружище, не последуешь за ним сейчас? Нет! Я в это не верю!!! И я знаю, что прав!
А раз так...
Тогда вставай и... Вперед! Во Францию!.. Пока во Францию... А там...
Но ведь нам с тобой уже не привыкать!
Такова уж эта профессия – СОЛДАТ...
Вперед! Вперед за Филином!
Поехали, дружище!!!
...Отчего так неспокойно на сердце моем?
Закрываю глаза, но мне не хочется спать.
Словно в пасмурном сне, день проходит за днем,
И не играет гитара – задремала опять.
И воля давит на разум, а стены на дух,
И тянет ринуться к звездам и к чистой любви.
Учащается пульс, обостряется слух,
И так не хочется пачкать руки в чьей-то крови...
Дай мне, господи, силы и самоконтроль!
Защити от врагов и защити от «друзей».
Жизнь проходит в борьбе, а я чувствую боль,
Деградацию духа и странность идей.
Где та любовь, о которой так скупо пел Цой?
Я метаюсь в надежде ее отыскать!
Да только время ушло, уснул «последний герой»,
И ушла та эпоха, но вам, боюсь, не понять...
Внезапно серость отступит на бешеный миг,
Раскроет миру объятья израненная душа!
Ловя мелодии звук, взглянув на солнечный блик,
Ты осознаешь в секунду, что все же жизнь хороша!
Но отчего ж неспокойно на сердце моем?
Я закрываю глаза, но мне не хочется спать.
И словно в пасмурном сне, день проходит за днем,
Не играет гитара – задремала опять...
(А. Негривода, февраль 2003 года)
Пролог
16 марта 2008 г. Москва
«День такой хороший!..»
...Он проснулся сегодня рано без причин, просто так...
Ничего такого, что вызывало бы беспокойство в его душе, в общем-то, не случилось. Хотя... Его отец в Одессе, «папа Леша», захворал немного. Весеннее обострение. Такое бывает у пожилых людей, уже давно перемахнувших в своем возрасте за рубеж семидесяти лет... Но Андрей знал, что его отец еще довольно крепкий старик и эта его теперешняя болезнь уйдет, когда весна по-настоящему наконец-то вступит в свои права.
Он приподнялся на локоть и подпер щеку кулаком.
«...Привет, солнышко мое! Доброе утро!..»
Его жена, такая красивая и такая любимая, мирно посапывала рядом, разметав волосы по подушке. И такое вселенское умиротворение было в спокойном сне этой женщины, что у Андрея ни с того ни с сего подкатил к горлу тугой комок...
«...Боже! Боже ты мой! Сколько же лет я тебя искал, Счастье мое! Сколько лет!.. Так долго, что уже разуверился найти!.. Три с половиной года... Мы с тобой уже три с половиной года, а мне кажется, что с того времени прошел лишь миг!.. И... Я каждое утро просыпаюсь и боюсь, что ты не окажешься рядом... И вздыхаю с облегчением – ты здесь, ты рядом со мной, ты не испарилась, не пропала, как сон!..»
Андрей поднялся, укрыл поуютнее свою Иришку одеялом и отправился на кухню, совершать свой обычный теперь «утренний ритуал» – чашка кофе и... компьютер...
Нет, не мог он уже, да, если честно, и не хотел, остановиться. Ведь... Кто знает, сколько и кому отмерено судьбой времени? А Андрей хотел успеть! Успеть сделать задуманное.
Теперь, когда он стал «гражданским пиджаком», ему почему-то стало жизненно необходимо рассказать о тех совершенно неординарных людях, о тех его друзьях-однополчанах, с которыми довелось служить и делать свою работу – работу солдата. И Андрей говорил! Вернее, писал. Писал о них, об этих людях...
«...Ну что, Андрюха-брат? Готов?» – спросил он сам себя.
Да. Филин был готов.
Он посмотрел в окно, закурил сигарету и...
Окунулся в волны воспоминаний, которые накатили на его память, как большое, неудержимое цунами.
Часть первая
"...Я так долго маялся по свету...»
Когда окончится война
И мальчик выбежит за хлебом,
Земли коснется тишина,
Непостижимая, как небо.
И в этой хрупкой тишине
Бог имена и судьбы свяжет,
Замрут созвездья в тишине,
И чей-то голос тихо скажет:
«Мама, я вернулся домой,
Мама, я вернулся живой.
Бог обещал простить нам все сполна,
Когда окончится война...»
30 октября – 15 ноября 2001 г. Франция
Стойкий оловянный солдатик?..
...30 октября 2001 г...
...Генерал Жерарди был сосредоточен, а со стороны могло показаться, что сегодня он был даже суров. Правда... Паук был таким всегда – отец, бог и умный опытный командир, по-настоящему любящий своих солдат, но никогда не сюсюкавший с ними. Но сегодня со стороны казалось, что его настроение было «ниже среднего» и ждать похвал или даже простых слов одобрения вообще не приходится. Собственно, именно так оно и было. Только причиной той суровости были не неприятности по службе или «разнос» вышестоящего командования, а... Андрей... Вернее, как теперь это было по официальным документам: «капитан Ален Ферри».
И уж никто из людей, знавших командира отдельного батальона специального назначения «Дикие Гуси» бригадного генерала Жерарди только по службе, не мог даже представить, даже допустить тени мысли о том, что причиной сегодняшней его суровости и огромных желваков на скулах было обычное отеческое беспокойство об этом парне. Да-да! Именно отеческое! Потому что «Гусь Жерарди», или просто Паук, не просто уважал этого русского парня, а по-настоящему, по-человечески любил! Как сына и как солдата, как бойца «до мозга костей». Потому что, наверное, был когда-то точно таким же, потому что, наверное, Андрей напоминал ему молодого и неукротимого легионера Огюста Жерарди, только тридцать лет назад.
– Послушай, Ален... Может... Не стоит этого делать, сынок? – Он озабоченно смотрел в глаза Андрея. – Сейчас я еще могу уговорить их оставить тебя на штабной, «нестроевой» службе. Но если у тебя не получится, то они спишут тебя навсегда! Они же только и ждут этого, капитан! Ты бросил вызов, и теперь... Они будут искать любой, даже самый маленький повод! И если они его найдут, то спустят на тебя всех собак! Не дури, не надо, капитан! Не играй с огнем! У тебя сейчас только одна задача: просто суметь остаться на службе.
– Именно это я и хочу сделать, Паук, – остаться на службе!
– Нет, не это! – рявкнул вдруг зло Жерарди. – Не это! Ты сейчас пенсионер! Списали тебя, капитан! Но все же тебе дали возможность независимо от этого служить и дальше.
– Штабным... – хмыкнул Андрей и поправил на плече автомат.
– Нет, не штабным! – Генерал разозлился всерьез. – Ты офицер действующего резерва! А твоя должность, которую я тебе дал вне зависимости от того, что скажут врачи, должность инструктора «Организации и проведения спецопераций» – полковничья! Так какого рожна тебе еще надо?!
– И что я буду на ней делать, мон женераль? Лекции читать?
– Вот именно! Именно лекции!
Паук вплотную приблизился к Андрею и попытался взять его автомат.
– Пойми ты, беспокойный человек, ты уже вернулся в строй! Уже!.. Это я так решил! Но если ты сейчас не сдашь этот норматив, то у них будет повод списать тебя подчистую! Эх! Если бы не этот твой самострел!.. Психиатр сговорился с хирургом, Ален. Они настроены очень решительно!
– Вы в меня верите, мон женераль?
– Если бы это было иначе, капитан, я бы уже давно отдал тебя на растерзание этим медицинским чистоплюям. Но... Я, если честно, не уверен в том, что ты выдержишь «полосу»... Я давно служу, капитан, и давно живу. И знаю цену ранениям. Откажись, пока еще не поздно! А там мы что-нибудь придумаем, если ты уж так рвешься к своему взводу... Слово «Гуся Жерарди».
– Дорогого стоит! Я знаю, мон женераль. Только... Я сделаю это!
Генерал посмотрел ему в глаза и молча отошел к кучке офицеров, толпившихся неподалеку.
«...Вот и правильно! Че тут долго думать-то... Или пан или пропал!.. А отступать, испугавшись этих замороченных эскулапов... Нет уж! Пусть они поймут, что не всегда бывают правы!..»
Он стоял в самом начале «специальной полосы препятствий» и мысленно преодолевал каждый из его элементов...
СПП...
На эту полосу допускались только очень выносливые и умеющие обращаться с оружием легионеры. Те, которые собирались служить не в штабах или интендантских подразделениях, те, которые мечтали попасть на службу в самый прославленный Легион, 2-й парашютно-десантный полк. А попасть на Корсику, где и базировался 2ПДП, можно было, только сдав норматив на этой полосе. И далеко не каждый желающий справлялся с этой задачей! Далеко не каждый! Хоть и были они молоды и полны сил.
500 метров препятствий и упражнений, специально разработанных и «расставленных» в таком порядке, чтобы сбивать дыхание, чтобы чередовать максимальные нагрузки с нагрузками попроще... Но именно эти «волны» и выматывали больше всего. Здесь испытывались не только выносливость и мастерство солдата, здесь проверялось его умение так распределить свои силы, чтобы не просто дойти до ее конца, а частенько случалось, что и не доходили, а дойти вовремя, правильно выполнив все упражнения... А этому всемерно пытались помешать еще и инструктора-капралы, выводя из равновесия психику испытуемого. Смотришь, бывало, стартанет один такой, гордый самим собой аж до самой жопы, рванет вперед и поскачет, аки молодой сайгак по степи. А ты не торопишься. Ты знаешь, что эти самые первые препятствия, они-то как раз и задуманы для того, чтобы отнять у тебя силы в самом начале. Ты расчетлив и мудр. И догоняешь его, этого сайгака, на середине дистанции, а иногда и раньше, и видишь, что он уже «сдох». А ведь все самое «интересное» еще только впереди.
Андрей посмотрел направо, где к этому экзамену готовился второй «претендент».
«...Грамотный парень... Не суетится, не дергается... Оружие подогнано плотно, нигде ничего не болтается... Дышит глубоко – прокачивает легкие... На полосу смотрит – просчитывает, что и как... Не один раз, по всему видать, ему такие СПП проходить доводилось... А годочков-то ему коло „тридцатника“, никак не меньше... Не иначе офицерствовал парень... Серьезный такой, спокойный... И наш, как пить дать, из Союза!.. Ладно... Там посмотрим, кто ты есть...»
Андрей подошел к рубежу и встал на изготовку...
Теперь все зависело только от него самого. Филин шел ва-банк. И результат его поражения был один: он навсегда распрощается с армией... Сейчас Андрею нужна была только победа! Победа над самим собой.
СПП
Старший инструктор СПП, сержант с суровым лицом, встал в десяти метрах, достал из кобуры пистолет и скомандовал им обоим: