В городе Пятигорске, в Терской губернской милиции, работал сподвижник Ивана Кочубея комиссар 3-й Кубанской кавалерийской дивизии Василий Петрович Кандыбин. В работу милиции он внес революционную страсть, неуемную жажду дела, умение заражать своей энергией окружающих. Многие годы работал Кандыбин в органах милиции Ставрополья и Кубани, щедро отдавал личному составу свой опыт и знания.
С первых дней войны с немецким фашизмом он на фронте. Как всегда, впереди, как всегда, там, где приходится туго. В начале 1943 года был тяжело ранен, скончался и похоронен в Ростове.
Милицию Владикавказской (ныне Северо-Кавказской) железной дороги за время ее существования с 1920 года по 1922 год возглавлял активный участник партизанской борьбы в деникинском тылу, член ингушского ревкома Эглау Тагиевич Чабиев. Коммунист с 1918 года, опытный организатор, он многое сделал для укрепления кадров железнодорожной милиции, наведения порядка на магистрали.
Следует вспомнить также К. Ф. Булаткина, руководившего некоторое время ростовской окружной милицией. В годы Гражданской войны он командовал кавалерийскими частями и в милицию был направлен по рекомендации С. М. Буденного и К. Е. Ворошилова.
Многим, очевидно, известно имя славного большевика-подпольщика, деятельного партийного работника Андрея Ефремовича Васильева-Шмидта. О его революционной деятельности в Таганроге, а также на румынском фронте во время первой мировой войны, затем в Ростове и других районах Северного Кавказа в 1918—1919 годах написано немало[4]. Но о его работе в органах ДонЧК и милиции Донской области, к сожалению, известно значительно меньше.
Когда в январе 1920 года Ростов был освобожден от белых и большевики вышли из подполья, Васильев-Шмидт был назначен помощником коменданта Ростова. Он создавал для поддержания порядка в городе рабочие боевые дружины, которые впоследствии стали основным ядром ростовской милиции. В городе оставалось немало не успевших бежать белогвардейцев. Бесчинствовали преступные элементы. Надо было железной рукой наводить порядок, а заодно непрерывно вести чистку дружин, в которые проникали уголовники.
Спустя несколько месяцев Андрея Ефремовича направили в ДонЧК, поручили организацию работы донского уголовного розыска. В протоколе заседания коллегии ДонЧК от 20 декабря 1920 года по этому поводу говорится:
«Обязать уголовный розыск поставить работу так, чтобы она протекала в тесном контакте с уполномоченным ДонЧК (Васильевым-Шмидтом. —
С марта по июль 1922 года А. Е. Васильев-Шмидт работал в должности заместителя заведующего отделом управления Донисполкома, в ведении которого тогда находились милиция и уголовный розыск. Затем он по решению партийных и советских органов Донской области был направлен в аппарат областной милиции начальником политсекретариата и комиссаром.
Это был год, когда по стране прокатился призыв Председателя ВЦИК М. И. Калинина: «Учись, милиционер!». Учиться надо было так, чтобы стать надежной опорой трудящихся, сознательным защитником завоеваний Октября. Выступая на I Всероссийском съезде начальников милиции в марте 1922 года, М. И. Калинин горячо говорил, насколько важно воспитать милиционера, сделать его знающим, преданным своему делу работником.
Из напутствия Всероссийского старосты вытекала одна из главных задач политаппарата донской милиции, и к ее выполнению А. Е. Васильев-Шмидт приложил немало усилий.
В декабре 1922 года Народный Комиссариат внутренних дел РСФСР издал приказ об организации милицейских школ для среднего командного состава. Одну из них намечалось создать в Ростове. Однако из-за целого ряда затруднений школа открылась только во второй половине 1923 года и не в Ростове, а в Новочеркасске. А. Е. Васильев-Шмидт вначале как политический комиссар, а затем как начальник Донской областной милиции проявил много энергии, настойчивости, чтобы наладить работу школы. За годы своего существования (в предвоенном 1940 году состоялся 16-й выпуск) она дала милиции сотни высококвалифицированных специалистов.
Сразу же после утверждения Советской власти на Дону перед милицией встали две основные задачи. Первая — ликвидация бандитизма, уголовных преступлений, охрана порядка и спокойствия в городах и станицах Дона. Вторая — административная работа: борьба с антисанитарией, эпидемиями, самогоноварением, наблюдение за выполнением торговцами своих финансовых обязательств, контроль за соблюдением советского законодательства.
Это были нелегкие обязанности: и потому что материально милиция была плохо обеспечена, и потому что в ее составе встречались несознательные, малоустойчивые элементы. Поэтому в планах работы политаппарата милиции Донской области, которым руководил А. Е. Васильев-Шмидт, отводилось большое внимание вопросам повышения дисциплины, усиления творческой активности личного состава, укрепления милицейских кадров.
Надо сказать, что А. Е. Васильев-Шмидт как коммунист считал себя обязанным во всем, всегда быть активным проводником идей партии. Не считаясь со временем, отдыхом, он выступал на собраниях, встречался с трудящимися, проявлял жгучий интерес ко всем явлениям общественной жизни.
Сохранились некоторые документы, которые ярко характеризуют А. Е. Васильева-Шмидта с этой стороны. Аптечным работникам он помогал организовать вечер-концерт. Выступал перед призывниками на Ростовском сборном пункте с докладом. В городском партийном клубе читал лекции об Октябрьской революции на Дону. Ни одно из дел он не считал малым, если оно в той или иной мере служило воспитанию человека.
Когда в 1924 году Донская область была реорганизована и вошла в состав Северо-Кавказского края, Васильев-Шмидт перешел на партийно-советскую работу и еще долгие годы отдавал свой организаторский талант службе народу, строительству и укреплению нового социалистического строя.
Осуществление больших задач, стоящих перед милицией, требовало оказания ей постоянной разносторонней помощи. По призыву советских органов над отделениями, частями и школой милиции взяли шефство коллективы учреждений, организаций, фабрик, заводов, городов области.
Эта связь носила деловой, творческий характер. На службу в милицию пришли лучшие представители производственных коллективов. Ей была оказана действенная помощь в налаживании политико-воспитательной работы. Партийная прослойка в донской милиции к 1924 году составила уже 14 %. Для того времени это было немало.
* * *
Много лет минуло с той бурной поры. Сейчас мы обращаем свой взор к тем, кто в невероятно трудных условиях создавал и защищал наше государство — первое в мире государство рабочих и крестьян. Их жизнь, борьба, труд будут вечно служить ярким примером молодому поколению.
1
Первый день февраля 1920 года порадовал вешенцев солнцем и теплом. Еще накануне дул злой «астраханец», а тут снег осел и набряк талой водой. Обнажились непривычными чернотинами камышовые крыши, обильно потекли скользкие прозрачные сосульки.
— Гляди-ка, братцы, весна да и только! — удивленно и радостно воскликнул молодой чоновец, оглядывая с колокольни лежащую внизу станицу.
— Погоди, зима еще возьмет свое, — рассудительно отозвался другой. — Морозы еще так залютуют, что ой-ой!.. Ты помнишь...
Но в это время раздался взволнованный голос третьего:
— Едут! Вон они! За Базки глядите!
— Постой. Что-то мало их. Как бы не банда какая заблудшая...
— Что ты! Они ж еще не все показались из-за лесочка. Видишь, и знамя вон впереди.
— Да, пожалуй, они. Ну-ка, Сенька, мигом вниз — сообщи всем!
Через полчаса дивизион кавалеристов, перейдя через Дон, уже поднимался на высокий берег. В сопровождении оравы возбужденно галдящих мальчишек он вошел в станицу. Какие только взгляды не ощущали на себе красные конники, пока добрались до станичной площади!.. Приветливые, как бы говорящие с облегчением: «Дождались... Теперь бандам конец...» Равнодушные: нам, дескать, все одно, кто наверху, кто внизу — мы как-нибудь посередке... Откровенно враждебные, ненавидящие: «Дорвалась голь лапотная до власти — хорошего не жди».
На площади конников встретили руководители местной власти: председатель ревкома, военный комиссар округа, секретарь комсомольской ячейки, представитель продкомитета. Командир дивизиона, чернявый подвижной военный с маузером на боку, привстав на стременах, подал команду:
— Смир-рно!
Затем повернул коня и четким голосом отчеканил:
— Товарищ председатель ревкома! Кавалерийский дивизион в двести сабель прибыл в ваше распоряжение для выполнения заданий по борьбе с бандитизмом. Больных и раненых нет. Люди чувствуют себя хорошо. Командир дивизиона Воронин.
— Здравствуйте, товарищи красноармейцы!
— Здрас-те! — громко раздалось в ответ. Над церковью вспыхнуло и затрепетало голубиное облако.
Когда конники спешились и разбрелись по площади, председатель ревкома сообщил Воронину о том, что на вечер назначен митинг в честь прибытия дивизиона.
— Во сколько и где? — уточнил тот.
— В нашем клубе. Как стемнеет, так и начнем собираться.
— Ясно.
— Ну а теперь прошу в ревком. Есть особый разговор.
Отдав необходимые распоряжения, Воронин пошел вслед за председателем.
— Иван Николаевич, кажется?
— Точно так, — ответил Воронин.
— Так вот, Иван Николаевич... — Председатель подошел к сейфу, открыл его, достал какую-то бумагу. — Получено письмо из Донкома со ссылкой на указание Владимира Ильича Ленина. Воинским формированиям на местах предписывается выделить необходимое число людей для укрепления народной милиции. Давно и нам пора создать свое окружное управление. Дел невпроворот.
— Мне говорили об этом в Ростове, — вставил Воронин.
— Знаю, вот и давай вместе посидим над каждой кандидатурой. Вы-то людей, наверное, знаете.
Воронин задумчиво улыбнулся:
— Как-никак, с восемнадцатого со многими бок о бок...
— Добре. Нам потребуется человек около двадцати для начала. Но таких, чтоб каждый стоил десятерых.
— Ясно.
— Садись. Будем кумекать.
2
Иван Блохин, стройный худощавый паренек в длиннополой кавалерийской шинели и шишковатой буденовке ходил по станице, выискивал себе жилье. Сам он был из калининских крестьян. Расспросы и поиски привели его в крепкий добротный дом бывшего богатея, майора в отставке Филимонова, имевшего в свое время мельницу и маслобойню. Как только в Вешенской провозгласили Советскую власть, Филимонов исчез, а в доме поселился иногородний — Иван Ильич Шапошников, пожилой кряжистый мужик с необыкновенно ловкими, женской хватки руками. Иван Ильич портняжил, зарабатывал по тем временам сносно. Но лишняя копейка в доме, как известно, никогда не помешает, и потому, конечно, он не против был бы заполучить себе квартиранта. Иван Ильич раздумывал недолго:
— Занимай, солдат, вот этот флигелек во дворе и считай, что тебе повезло. Никто тебе тут не помешает, будешь себе хозяином. Только насчет баб чтоб, значит, того...
— Ну что вы, — смущенно заулыбался Иван. — Я по этой части не мастак. Ростом не вышел.
— Не зарекайся, парень. А коня в сарай ставь. Места хватит. Экой он у тебя лысый.
— Красавец, — ласково потрепал коня Иван. — Мальчиком назвал. Он у меня пулями вражьими меченый.
— Ну ладно, управляйся да заходь в хату повечеряем чем бог послал.
За ужином Иван Ильич стал расспрашивать Блохина о том, где воевать пришлось, под чьим началом служил.
— Первая Конная, у Семена Михайловича Буденного, — с гордостью сказал Иван, ничуть не сомневаясь, что о том и о другом наслышан не только собеседник, но и весь белый свет.
— Самого-то приходилось видать?
— А как же? Вот как вас сейчас.
— Но-о?.. Без всякого-якого?
— Как есть. Я вторым номером в пулеметном расчете состоял. В двадцать шестом кавполку. Да-а... Стояли мы, значит, под Царицыном. Как сейчас помню, Семен Михайлович объезжал позиции. Жарища, духота, солнце, как вот эта сковорода с салом. Только что не шкворчит. Перед самым обедом глядим — подъезжает. Мы, конечно, во фронт, честь по чести...
— Ишь ты, как перед енералом, — удивился Иван Ильич.
— Ха!.. Генерал... Он сто очков вперед любому генералу даст. На коне, как влитой, хоть памятник с него рисуй. Усищи — во! Рука не иначе как железная. Ка-ак рубанет — ух!.. Ни один генерал не устоит.
— Ну-ну, что дале было?
— А дале было так. «Как, хлопцы, дела? — спрашивает. — Сыты ли, напиты ли?». — «Все вроде в порядке, товарищ командарм».
«Стрелять еще не разучились?» — спрашивает, а сам усмехается в усы.
Мой первый номер, Афанасьев Павел Иванович, даже обиделся.
«Такого, — говорит, — у нас не бывает, товарищ командующий. А ежели сумнение имеется, нетрудно проверить...»
Подкрутил Семен Михайлович смоляной ус, степенно отвечает:
«В первом номере сомневаться грешно. Иначе мне надо было б по домам всех пулеметчиков распустить. А вот как второй номер работает, признаюсь, хотелось бы взглянуть».
Подает он коробок спичечный своему адъютанту, подмигивает.
«На пятьдесят саженей поставь... Или, может, много?» — Оборачивается ко мне и глядит лукаво. «Ставьте, — отвечаю, — на все сто».
Вижу, удивился, но виду не показывает. Только обронил, как бы для себя: «Ну-ну...»
Прилаживаю я своего «максимку» на тачанке, планку прицельную на двести метров устанавливаю. Думаю: не переборщил ли я со ста саженями? Коробку-то еле-еле видно. А ведь надо ее, окаянную, не больше чем с первой-второй очереди срезать. Иначе — никакого впечатления. Поправляю ленту, прицеливаюсь и р-раз!.. Как не бывало коробки.
Иван Ильич недоверчиво кивает головой:
— Без всякого-якого?
— Факт. Похвалил меня при всех тогда Семен Михайлович. Говорит: «С такими орлами никакой враг нам не страшен».
И верилось и не верилось Ивану Ильичу, но после этого рассказа стал он уважительно смотреть на своего квартиранта.
3
— Ну так что, тезка, надумал? — Иван Николаевич выжидательно посмотрел на Блохина.
— Да что мне думать, товарищ командир? — отозвался тот. — Раз для революции такое дело нужно, значит, думать нечего. Пишите меня в милицию.
Воронин поправил портупею, мягко сказал:
— Видишь ли, в чем дело, Блохин. Ты человек беспартийный и волен отказаться. Я признаю в данном случае личное желание. Тут, как в разведке, требуется добровольное согласие. Работа предстоит исключительно опасная. Без преувеличения скажу: пока не выловим всех бандитов, каждый день смерть за плечами будет стоять. А так может пройти и год и два, а может, и больше. Ясно?
— Ясно, товарищ командир, — по-строевому ответил Блохин и, помолчав, совсем другим, домашним тоном добавил: — Два года мы с вами рядом со смертью ходили. Неужто сейчас ее испугаемся?
— Ну что ж, я не сомневался. Значит, будем оформлять. Можешь идти...
Так Иван Блохин стал рядовым милиционером Верхнедонского управления народной милиции. Инструктажи, знакомство с населением станиц и хуторов Верхнего Дона, учеба, бессонные ночные дежурства, беспокойная милицейская служба...
А бандиты пока не появлялись. Видно, прослышали, что в Вешенской стоит большой воинский гарнизон. Положение казалось устойчивым, прочным, и никто не догадывался, что назревают чрезвычайные события.