Я взглянул на Джилл-Бет, но та просто улыбнулась и помахала мне на прощанье.
— Так вы сделаете это? — повторил Кассули.
— Да, сэр, — неловко ответил я.
Он нажал на кнопку у двери, и тут же появился слуга-скандинав. Кассули сжал мою руку.
— Спокойной ночи, капитан. Я пришлю к вам человека за ответом.
Дверь за мной закрылась. Скандинав осведомился, не хочу ли я остаться на банкете, но я отрицательно покачал головой. Меня проводили до лимузина и доставили обратно в роскошный отель. В номере я все время ждал, что вот-вот раздастся стук в дверь или позвонит телефон, но ничего такого не случилось.
Спал я неспокойно. И один.
* * *
Утром я прогулялся по гавани, пытаясь убедить себя, что угрозы Кассули — это сплошной бред, но безрезультатно. Я вернулся в отель, и там мне сказали, что днем за мной придет машина, чтобы отвезти меня в аэропорт, и что мисс Киров ожидает меня в салоне Лобстермана.
Салон был украшен старомодными котелками для варки омаров. Джилл-Бет сидела у стойки бара и, увидев меня, радостно заулыбалась.
— Привет, Ник! Ирландское виски? — Ее веселость выглядела, как насмешка над вчерашним. — Как спалось?
— Одиноко.
— Мне тоже. — Она хихикнула, а я теперь точно знал, что меня вытащили сюда с одной-единственной целью — переговоры с Кассули. Джилл-Бет была только приманкой, а я оказался той жадной макрелью, которая прельстилась цветным оперением. — И как тебе Яссир? — спросила она меня.
— Сумасшедший. Джилл-Бет покачала головой:
— Нет, Ник, он глубоко несчастный отец. Он потерял дочь и не может себе этого простить. Хочешь омаров?
Я отнял у нее меню и положил на стойку.
— Но он говорит не о саботаже участия Беннистера в гонках, речь идет об убийстве Беннистера!
Ее глаза расширились от притворного ужаса:
— Но я не слышала, чтобы он говорил об этом!
— Не словами.
Она нахмурилась.
— Знаешь что, Ник, ты сам делаешь необоснованные предположения. Может, Яссир хочет просто потолковать с Беннистером? Может, он хочет получить от него письменное признание и передать его в суд? Черт побери, может, он просто хочет помочь своей страховой компании избежать выплаты миллиона баксов! А может, ему надо просто поставить Беннистера на колени и высечь его. Ник, я, право, не знаю, что у него на уме.
— Но он сумасшедший! Он не может объявить экономическую войну целой стране!
— Конечно может! Отели, химические заводы, компьютеры, капиталовложения, нефть, суда. По-моему, на его предприятиях в Британии занято около тридцати тысяч рабочих. Конечно, это капля в море, но ведь есть еще и субподрядчики. Кстати, а почему тебя так волнует безработица?
— Ради Бога! — Ее бестактность бесила меня.
— Ник, — дотронулась Джилл-Бет до моей руки. — Он очень, очень рассержен.
— Но у него нет ни малейших доказательств!
— А их и не может быть при идеальном убийстве.
Я потягивал виски.
— А в кого она все-таки была влюблена?
— Это известно только Всевышнему. — Джилл-Бет пожала плечами. — Чарли либо сам не знает, либо не хочет сказать.
— Но это же часть его доказательств! — возмутился я. — Какая-то любовная интрига, о которой никто ничего толком не знает, погодная карта, которая ни черта не говорит о состоянии моря, да слабая вероятность того, что на ней не было страховочного ремня! И это все, Джилл-Бет! И на такой зыбкой почве он осмеливается утверждать, что это — убийство?
— Ты прав, Ник.
— В это невозможно поверить!
Джилл-Бет помешивала свой коктейль палочкой в виде омара.
— Я работаю на Кассули, и поэтому от меня ждут, что я буду верить в то, во что он захочет, но если честно... — Она устремила взгляд в потолок, задрапированный сетью. — Да, я думаю, это убийство. Я имею в виду, кто знает? Беннистер не хочет развода, но везде шляется с этой новой блондинкой. Он знает, что в случае чего Надежна напустит на него налоговую инспекцию, вот он и толкает ее за борт далеко в море. Я могу назвать это идеальным убийством.
— Да это не я живу в ла-ла мире, — заметил я с горечью. — А при чем тут мятущиеся души и призраки?
Джилл-Бет улыбнулась.
— Ла-ла мир, Ник, это там, где все просто, где добродетель всегда торжествует и где правит честь, а это не ла-ла мир. Ты имеешь дело с очень озлобленным и очень расстроенным человеком, который к тому же еще и жаждет справедливости. У него только двое детей: один калека, другая погибла, а больше детей у него не будет.
— А почему у него не будет больше детей? — поинтересовался я.
Джилл-Бет заказала себе еще порцию.
— У Дороти рак. Она медленно умирает.
— О Господи! — вздрогнул я.
— Яссир ее очень любит. Он вложил шестнадцать миллионов в онкологические исследования. Ты тоже скажешь, что это сумасшествие?
— Нет.
— В штате Юта он построил для нее целый исследовательский центр. Он где-то вычитал, что в этом штате самый низкий процент заболеваемости раком в Америке. — Пожав плечами, она дала понять, что Кассули уже не в силах спасти свою жену. — Яссир не сумасшедший, Ник, он просто решительный. Черт побери, у него теперь остался только сын, а ты видел Чарли.
— Он какой-то мрачный, — заметил я.
— Ты имеешь в виду — витающий в облаках?
Прошло несколько секунд, прежде чем я понял ее намек.
— Наркотики? — недоверчиво спросил я.
— Да, наркотики, хоть он и старается скрыть это от отца. — Она поболтала палочкой в бокале. — Люди завидуют Кассули, потому что он богат, но у него разрушена семья, и он хочет отомстить.
Я взглянул на Джилл-Бет и подумал — вот действительно стопроцентная американка, со сверкающими глазами, твердым выражением лица и блестящими волосами. И вдруг меня осенило — ведь она, наверное, очень похожа на Надежну. И такая прелестная девушка смотрит на убийство сквозь пальцы. Конечно, она это отрицает, но я был уверен, что Кассули замышлял именно убийство.
— А если я пойду в полицию? А вдруг я скажу им, что вы пытаетесь вовлечь меня в пиратские действия на море? Или даже в убийство?
— Попробуй, — бодро ответила она.
— Они поверят мне, — сказал я, без особой, впрочем, уверенности. — А сколько еще таких «негров» вы сюда приглашали?
— Много.
— Я могу доказать, что ты организовала мою поездку сюда.
— За твой билет платили наличными. В крайнем случае я скажу, что мы познакомились в Девоне и ты последовал за мной, очарованный моей красотой. Ты не первый, кто пытается меня уличить. — Джилл-Бет ухмыльнулась. — Кстати, я уполномочена увеличить предложенную тебе сумму до четырехсот тысяч. Сто тысяч наличными сразу же по получении твоего согласия, остальное — когда дело будет сделано. Причем мы можем выплатить в любой валюте.
— Я вам не помощник. Вернувшись в Англию, я спрячу «Сикоракс» куда-нибудь подальше и от Беннистера, и от тебя.
Джилл-Бет не обратила на мои слова никакого внимания.
— Я скоро приеду в Англию, Ник, и свяжусь с тобой, хорошо?
— Ты меня не найдешь.
Она дотронулась до моей руки.
— Не будь колючкой, Ник. Благородство умерло вместе с Надежной. Оставайся с Беннистером, скажи ему, что поведешь его яхту, а заодно купи себе калькулятор, который умеет считать до четырехсот кусков. — Она опять взяла меню. — Ты голоден?
Я отрицательно покачал головой.
— Хорошо. — Джилл-Бет соскользнула с высокого стула, оставив свой бокал нетронутым. — Когда мы встретимся, Ник, при мне будут сто тысяч долларов. А если я тебя не найду, то пусть британские рабочие прощаются со своими рабочими местами. Счастливого пути.
Когда она была уже в дверях, я окликнул ее.
— Но почему я, Джилл-Бет?
Она помолчала.
— Потому что ты — там, Ник, там, — снова улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и исчезла.
Я чувствовал себя, как царевна-лягушка, которую поцеловали, а она все равно осталась лягушкой. Короче говоря, дураком и по уши в проблемах.
* * *
Достопочтенный Джон Макинз, член парламента, делал вид, что ничуть не шокирован тем, что завтракает в обществе бывшего мужа своей жены. Правда, для нашей встречи он выбрал самый непрестижный клуб в Вест-Энде.
— А я-то считал, что ты — член клуба «Уайт», — поддел его я.
— Здесь неплохая кухня, — не моргнув глазом, отпарировал он и ткнул вилкой в потолок. — Забавное место, не правда ли?
— Да, животики надорвешь. Как там Мелисса?
— Прекрасно, спасибо. — Он помолчал. — Скорее всего, я не скажу ей, что мы завтракали вместе.
— Не беспокойся, я тоже не скажу.
Достопочтенный Джон взглянул на меня с благодарной улыбкой:
— Ты только не подумай, Ник, что она плохо к тебе относится. Ничего подобного.
— Но она может вообразить, что мы тут обсуждаем какие-нибудь грязные секреты?
— Да, что-то в этом роде. — Достопочтенный Джон выглядел каким-то хмурым, да оно и понятно — ведь не каждый день тебе звонят из Хитроу и заявляют, что крупный иностранный промышленник намеревается объявить экономическую войну твоей стране. Достопочтенный Джон оторвал кусочек от подгоревшей булочки и намазал его толстым слоем масла. — Ну, как Америка?
— Жарко, солнечно, деловито.
— Понятно. — Он раздумывал над картой вин, а мне порекомендовал взять барашка, что я и сделал. Затем я выслушал длинный и бессвязный рассказ об огороде его матери и о том, что ему нужен искусный каменщик для реставрации кладки времен Тюдоров. Упоминаний о Яссире Кассули достопочтенный Джон старательно избегал. Еще когда мы разговаривали по телефону, он лез из кожи, чтобы уйти от этой темы. Но как только я пригрозил, что сообщу обо всем в газеты на Флит-стрит, он тут же предложил мне позавтракать вместе. За столом он интересовался делами в Девоне, погодой в Америке, моим здоровьем и тем, понравился ли мне барашек.
— Кошачьи консервы лучше.
— Это блюдо — их гордость, — обиделся он.
— Расскажи мне о Кассули, — решил я наконец перейти к предмету нашей встречи.
— Ах... — Достопочтенный Джон воткнул вилку в кусок мяса и принялся энергично резать ножом хрящ. — Кассули обращался к правительству. Неофициально, разумеется, как частное лицо иностранного государства. Кассули не имеет дипломатического статуса, ты понимаешь?
— Но он богат. Итак, правительство ее величества выслушало его?
Достопочтенный Джон недовольно нахмурился, но утвердительно кивнул:
— Мы рады услужить влиятельным иностранцам, а почему бы и нет?
— Действительно.
Он все еще хмурился.
— Но мы в самом деле ничем не могли ему помочь.
— А что ему было нужно?
Достопочтенный Джон пожал плечами.
— Я думаю, он хотел, чтобы мы отдали Беннистера под суд, но для этого не было достаточных оснований, мотивов и причин.
— А погибшая женщина? — поинтересовался я.
Он покачал головой.
— Инцидент произошел в открытом море, вне наших или чьих-нибудь еще территориальных вод. Согласен, яхта зарегистрирована в Англии — вот почему дознание проводилось англичанами, но по заключению коронера, это был несчастный случай.
— А нельзя было провести повторное расследование, чтобы удовлетворить Кассули?
— Для этого нет никаких юридических оснований. Повторное расследование проводят, если обнаружились новые обстоятельства, а таковые отсутствовали.
— Но ходят слухи, — продолжал я, — что на следствии кое-кто солгал. Я слышал, что в момент гибели Надежны на палубе был Беннистер, а не Мульдер.
— Как ты сам говоришь, — осторожно заметил Джон, — это всего лишь слухи. Их недостаточно, чтобы начать новые процессуальные действия.
— Но этот вопрос хотя бы рассматривался? — настаивал я.
— Честно говоря, не знаю.
Следовательно, правительство несерьезно отнеслось к идее возобновления следствия и устранилось от ответственности по причине недостаточности доказательств.
— Так Кассули угрожал вам? — обвиняюще спросил я.
Джон слегка улыбнулся, но улыбка была ледяная.
— Никто не в состоянии угрожать правительству.
— Он сказал мне, что заберет из Британии все свои контракты и капиталы, а после этого убедит своих знакомых предпринимателей последовать его примеру. Это не очень хорошо отразится на безработице.
Достопочтенный Джон сосредоточенно жевал, однако решил, что пришло время и ему немного приоткрыть карты.
— Ник, ты не первый, кто приносит нам это известие. Кассули объявит экономическую блокаду Британии? — Нахмурившись, он извлек из мяса длинную жилу и торопливо уложил ее на край тарелки. — Ник, я могу надеяться, что ты не передашь наш разговор репортерам? Правительству это не понравится.
Я пропустил его замечание мимо ушей.
— Может ли Кассули действительно причинить нам вред?
Достопочтенный Джон откинулся на спинку стула и в течение нескольких секунд рассматривал крашеный потолок. Затем наклонился вперед:
— Может. Но не настолько серьезный, как он думает. Да, он способен вызвать в стране трудности. Может подорвать доверие к нам как раз в тот момент, когда мы делаем все возможное, чтобы привлечь в экономику иностранный капитал, но не более того.
— А каковы будут последствия?
— Мы переживем это, — произнес он без особого энтузиазма. — Безработица — это хуже. Если все контракты Кассули перейдут к Германии, Ирландии или Испании, мы их больше не увидим, а ведь большинство из них должны были бы оживить промышленность, к чему мы и стремимся.
— Значит, он все-таки может навредить нам, — настаивал я.
— Скорее, слегка смутить, — упорствовал он.
— Так что мне делать?
Достопочтенный Джон, как и многие политики, не выносил вопросов в лоб, потому что они требовали столь же прямых ответов.
— Я не могу тебе ничего посоветовать, — натянуто проговорил он. — Я рядовой член парламента, понимаешь?
— Ради Бога, Джон! Ведь ты уже все обговорил! Как только я позвонил тебе, ты наверняка тут же побежал в министерство промышленности или куда-то там еще и передал им наш разговор!
— Возможно, я упомянул о нем постоянному секретарю, — осторожно ответил он, а правда заключалась в том, что правительство забегало, как ошпаренная кошка, отчасти потому, что боялось Кассули, но еще больше опасаясь, как бы я не выложил всю эту банку с гнилыми червями на Флит-стрит.
— Что же мне делать? — повторил я свой вопрос.
С благоразумным видом Джон Макинз крутил в руках стакан с белым вином.
— А сам ты как считаешь, Ник?
— Если б я знал, что делать, я бы у тебя не спрашивал. Я узнаю, что какой-то псих угрожает Британии экономической войной, если я не помогу ему превратить Энтони Беннистера в пищу для рыб. Не кажется ли тебе, что это в большей степени дело правительства, нежели мое?
— В пищу для рыб?
Я знал, что в случае необходимости достопочтенный Джон может быть потрясающе тупым.
— От меня требуется убрать его, Джон. Пришить этого ублюдка.
Мои слова явно причинили ему боль.
— И Кассули это сказал?
— Не совсем так, но, с другой стороны, чего он еще может хотеть? Я должен привести катер «Лолли-поп» в пункт "х", обозначенный на карте. И что, по-твоему, нас там ожидает? Русалки?
— Но я должен заметить, что не слышал ни о каком убийстве. Насколько мне известно, Кассули хочет только помешать Беннистеру выиграть в Сен-Пьере.
— Не говори красиво, Джон. Этот ублюдок не замышляет ничего хорошего. Может, мне пойти и рассказать обо всем на Флит-стрит? Кто-нибудь да обязательно заинтересуется, а мой кусок бронзы этому поможет.
— Я боюсь, они с жадностью набросятся на твою историю. Ничто так не возбуждает прессу, как возможность навредить нашим отношениям с Соединенными Штатами. — Он беспомощно воззрился на меня.
— Но тогда, Бога ради, поддержи меня! Скажи мне, что правительство занимается этой проблемой. Разве у тебя нет друзей в Вашингтоне, которые могли бы прочистить Кассули мозги?
— При его денежных вливаниях в конгресс это невозможно, — пожал он плечами. — Кроме того, ты забываешь, что в открытую Кассули никому не угрожал. Он, как бы это сказать получше, только намекал. В основном через посредников вроде тебя. Кассули, конечно, свои угрозы отрицает, но правительство вынуждено принимать их всерьез.