И, когда начальство предложило ему поехать учиться, он без колебаний выбрал Волгоградскую высшую следственную школу.
И снова — экзамен. Многое из школьных знаний забылось. Пришлось основательно засесть за учебники, жертвуя отдыхом, встречами с девушками в кино, на танцах.
На науки Олег Петрович набросился с азартом. Из всех предметов больше всего любил лекции по уголовному праву. Может быть, еще и потому, что читал их доцент В. Г. Беляев, кандидат юридических наук. Аудитория всегда слушала его с большим вниманием.
Итак, позади Высшая следственная школа. Следующий этап — Москва. Здесь Олег Петрович попал на стажировку во Фрунзенское районное управление внутренних дел. После стажировки — там же следователь.
Столица поражала своими масштабами, коловоротом людей, ритмом и темпом жизни. Взять хотя бы число жителей только одного района Москвы — оно равнялось приличному городу. А сколько приезжих!
Но приезжие приезжим рознь. Одни ехали в столицу, чтобы побывать в ее театрах, музеях, картинных галереях, на Ленинских горах, Калининском проспекте, походить по московским магазинам. Другие прибывали с совершенно иными целями. Олег Петрович специализировался по раскрытию квартирных краж, разбойных нападений, а также преступлений, связанных с мошенничеством. И среди преступников ему не раз приходилось встречаться с подобными «гостями» столицы.
Работа следователем во Фрунзенском УВД Москвы тоже явилась экзаменом. И пожалуй, самым серьезным. Приходилось многому учиться заново. На примере коллег и… на своих промахах и ошибках.
Шляхову повезло: его наставником был Александр Владимирович Папахин, очень опытный и знающий следователь, который, как говорится, сам горел на работе и не жалел других.
Конечно, хотелось еще и еще раз в Третьяковку, и в Большой, и на эстраду, но, увы, служба заполняла почти все время. А иногда даже субботние и воскресные дни. Благо, жена Олега Петровича, Наталья, врач-инспектор Минздрава РСФСР, отлично понимала его и никогда не упрекала. Шляхов считает, что с женой ему тоже повезло.
Правда, для посещения Исторической библиотеки Олег Петрович все же регулярно урывал несколько часов. Его всегда интересовали события давно и не так давно минувших дней, забавные исторические случаи, в основном из судебной практики. Началось с простого любопытства, но потом Шляхов убедился, что это его увлечение помогает в следственной работе. Для установления контакта с допрашиваемыми.
А. В. Папахина перевели в Главное управление внутренних дел Мосгорисполкома. Но он не забыл своего ученика и предложил начальству пригласить на работу в ГУВД и способного молодого следователя.
О традициях знаменитой Петровки, 38, Шляхов знал не только из книг и кино. За время работы в Москве он уже успел понять, что за люди работают там: приходилось несколько раз встречаться с ними по службе. Что и говорить, опыта и умения им не занимать. Одним словом, мастера, асы!
И вот теперь Олегу Петровичу предстояло держать очередной экзамен.
Шляхов отправился в больницу, где зимой лежал подследственный Иванов, в прохладный осенний день. По небу тянулись разбухшие тучи. Сквозь них изредка пробивались лучи солнца, и тогда деревья вспыхивали золотом увядающих крон.
Клиника нервных заболеваний состояла из нескольких корпусов. У девушки в белом халате Олег Петрович спросил, где находится директор. Она ответила, что тоже идет туда. Дошли вместе.
— Вон там приемная, — показала спутница на солидную дверь, обитую пластиком под дерево.
Шляхов заглянул в комнату. За столом секретаря никого не было. Зато на одном из стульев для посетителей сидела пожилая женщина.
— К нему? — показала она на директорскую дверь.
Шляхов кивнул.
— За мной будете, — предупредила женщина и вздохнула: — Какой уж месяц хожу и все без толку… Твердит как попугай: мест нет, мест нет, подождите, подождите… Как же можно ждать, когда такие мучения?
— А что у вас? — решил поддержать разговор следователь.
— Да не у меня. У дочки. — И она назвала какую-то мудреную болезнь, не знакомую Шляхову. — Где я только не была! — Женщина открыла сумочку, вынула оттуда несколько бумажек. — В горздраве, Минздраве РСФСР, до самого замминистра СССР дошла… Все равно не кладут дочь! Вот как теперь! Своего начальства не слушаются! — Она безнадежно махнула рукой. — Вот поэтому и говорят…
В это время от директора вышел мужчина, и собеседница Шляхова, словно боясь, что ее опередят или вовсе не пустят, быстро шмыгнула в кабинет.
Пробыла она там недолго.
Шляхов зашел к директору, представился и сообщил, что хочет выяснить кое-какие детали пребывания в клинике больного Иванова. А для этого придется поговорить с лечащим и обслуживающим персоналом, ознакомиться с некоторыми документами.
— Пожалуйста, — сказала директор. — Это ваше право. Делайте все, что считаете нужным…
Олег Петрович начал с документов. Согласно им, Иванов Владимир Кириллович поступил на стационарное лечение в клинику нервных заболеваний 18 ноября 1980 года и был выписан 8 января 1981 года. Лежал в мужском неврологическом отделении, в палате номер. 215. Диагноз — дискогенный радикулит. Болезнь, которая может схватить и молодого и пожилого. Можно сказать, болезнь века. Штука не смертельная, но бывает, так скрутит, что не разогнешься от боли. Лечить радикулит трудно, иной раз лежат больные по нескольку месяцев. Эту консультацию Шляхов заблаговременно получил у жены. Словом, был подкован.
Так что срок пребывания Иванова в клинике не вызывал никаких сомнений.
Прием и выписка больного были оформлены надлежащим образом, что подтвердили допрошенные работники клиники. Более того, они помнили, как Иванов поступал и как выписывался. Мужчина он был заметный.
— Такой обаятельный, интеллигентный, — не скрывая восторга, отозвалась об Иванове медсестра из приемного покоя. — Цветы подарил. Представляете, зимой!..
Когда Шляхов спросил у заведующей мужским неврологическим отделением Лукиной, строго ли у них следят за выполнением больничного режима, она категорически заявила:
— Безусловно! Я не хочу лишиться своего места. Любое нарушение пресекается в корне, строжайшим образом! Если больной отлучится из клиники без уважительной причины, допустим, на ночь, мы тут же выписываем его… Да что далеко ходить, в прошлом году выписали двоих. Ночь гуляли где-то… Между прочим, один из них лежал в двести пятнадцатой палате, с Ивановым…
— Фамилия того больного?
— Алтаев, — ответила Лукина.
С этим Алтаевым Олегу Петровичу еще пришлось столкнуться…
Одним словом, документы подтверждали: в течение всего времени Иванов лежал в больнице безвыходно. Даже карточка в отделении физиотерапии.
Дело в том, что Иванову были назначены помимо лекарств процедуры УВЧ и электрофореза. Каждое посещение фиксировалось в особой карточке. Сестра, проводившая процедуру, проставляла в ней число и расписывалась.
Так вот, 11 декабря 1980 года Иванов, согласно этому документу, получил сеанс УВЧ и электрофореза. Выходит, он был в Москве, а не в Свердловске…
— Да, все не так просто, — заметил подполковник Довжук, когда Шляхов доложил ему результаты своего ознакомления с архивом клиники. — Было бы просто, стали бы мы тратить на это время и силы? Кстати, ваши… Но потерпевшая Татаринова категорически утверждает, что сумку у нее взял человек, похожий на Иванова.
— Значит, кто-то ошибся, — сказал Шляхов.
— Или вводят нас в заблуждение.
— Но в клинике, — возразил Олег Петрович, — по всем документам…
— Документы составляют люди, — перебил его Довжук. — С ними надо поговорить…
— Ладно, может обманывать один, другой… Но ведь все эти карточки, журналы, сводки заполняли несколько человек!
— Сговор или еще что, — пожал плечами подполковник. — Ищите, Олег Петрович, думайте, с какого бока влезть в эту механику…
— И потом, — сказал Шляхов, — об Иванове все отзываются хорошо. Не похож на преступника…
— Не похож, — усмехнулся Довжук. — Еще та фигура! Матерый уголовник! Держал в руках отчаянных бандитов, как дошколят. Его знают в преступном мире многих городов. Достаточно такого факта… Иванов мог приехать, например, в Киев или Краснодар, появиться у главаря какой-нибудь преступной «фирмы» и сказать: мне нужно десять тысяч рублей в течение часа. Отдам через неделю в семнадцать ноль-ноль… И что вы думаете? Ровно через час деньги у него. Десять тысяч копейка в копейку…
— Просто так? — поразился Шляхов.
— Разумеется. Верили на слово. Авторитет!.. А через неделю в семнадцать ноль-ноль он возвращал всю сумму. Понимаете, в семнадцать ноль-ноль и ни минутой позже!.. Вот что такое Иванов!
После этого разговора Олегу Петровичу самому захотелось посмотреть на этого человека. Вернее, допросить и выяснить отдельные моменты его пребывания в клинике нервных заболеваний.
Допрос Иванова Шляхов провел в следственном изоляторе. Но когда Олег Петрович увидел Иванова, то удивился: неужто этот человек несколько месяцев находится в камере?
Элегантный костюм стального цвета подчеркивал стать и подтянутость его фигуры. На голове — идеальный пробор. Манеры раскованные. Недаром в клинике говорили, что он красивый мужчина. Выразительное волевое лицо, приятный голос. Речь интеллигентная, но в то же время простая.
— Позвольте закурить, Олег Петрович? — попросил он.
Иванов ни разу не назвал Шляхова «гражданин следователь» или «начальник». Словно они беседовали на равных. И курил Иванов красиво, как-то по-особому держа сигарету. Прямо артист, да и только.
— Все говорят: дурная привычка, — усмехнулся Иванов. — Говорят и курят… У меня был знакомый кандидат медицинских наук. Послушали бы его лекции о вреде никотина!.. А сам смолит одну папиросу за другой… Хоть бы уж что-нибудь приличное, а то «Беломор»!.. Я ему всегда говорил: ты, Гриша, как поп, который после молебна только и знает что поминает черта… Так о чем у нас будет разговор? — неожиданно переключился Иванов.
— О вашем пребывании в клинике нервных заболеваний, — сказал Шляхов.
Манера Иванова держаться обескураживала: не верилось, что перед тобой отпетый преступник.
— Пожалуйста, я готов… Но, — он обаятельно улыбнулся, — далась вам, Олег Петрович, эта клиника… Ну лежал… Сколько врачи предписали… С радикулитом не шутят… Сами не страдали никогда?
— Пока нет.
— Ради бога, не подумайте, что я вам желаю, — спохватился Иванов. — Пренеприятнейшая штука…
— А вы давно болеете радикулитом?
— Прихватывало давно. Это профессиональное, от спорта. Я ведь имею разряд мастера по борьбе… Но по-настоящему заболел три года назад. Подлечусь — вроде ничего. Но если не убережешься или понервничаешь — все, тут уж хоть кричи.
— У кого лечились?
— У своего участкового врача. В поликлинике.
— А кто вас направил в больницу?
— Точнее будет — направляли… Участковый врач, кто же еще… Я в клинике лежал уже три раза. Можно сказать, родной дом. — Иванов грустно улыбнулся. — Радикулит, как прозвище, пристает раз и навсегда… Кстати, поменьше нервничайте. Врачи говорят, что половина случаев — на нервной почве… Да я и сам убедился на личном опыте.
— И почему же это вы нервничали? — полюбопытствовал Олег Петрович.
— Жизнь теперь такая, — развел руками Иванов. — Сплошные стрессы. Лучше относиться ко всему философски. Помогает. Мир не переделаешь, людям не поможешь. А если и поможешь — тоже зря. Благодарности не дождешься. Только неприятности… Или вы не согласны?
«Да, с ним не соскучишься, — отметил про себя Олег Петрович. — Ишь как разливается. Все время уводит разговор в сторону. Философ».
Он решил перейти к событиям 11 декабря прошлого года.
— Вы, я надеюсь, в чудеса не верите? — Иванов опять продемонстрировал свою обаятельную улыбку. — Раздвоение может быть личности, но не тела… Если я в этот день лежал в палате московской клиники, то как же меня могли видеть в Свердловске?
На это, увы, Шляхов ничего возразить не мог. Он понял: для настоящего допроса Иванова он был еще не готов. Не было фактов, чтобы опровергнуть его алиби…
Он поделился своими впечатлениями с Папахиным, который тоже входил в следственную бригаду Довжука.
— Говоришь, обаятельный мужик, — хмыкнул Александр Владимирович. — Интеллигент… Цветы медсестрам… Это, так сказать, одна сторона медали. Вернее — личина. А вот на самом деле… Послушай, Петрович, — так Папахин обращался к Шляхову наедине, — один эпизод из его уголовной биографии. По этому же делу у нас проходит некто Володин. Дал сегодня интересные показания… Володин занимается спекуляцией антиквариатом, в частности старинными иконами. Так вот, у него кто-то похитил две иконы, каждая из которых стоит двадцать тысяч рублен…
— Иконы украдены из какой-нибудь церкви? — спросил Шляхов.
— Дело в данном случае не в этом… Есть факт: у Володина похитили две иконы. Володин заподозрил в краже одного своего знакомого, Низовского… Тот, конечно, отпирается. Володин решил найти человека, который помог бы ему вернуть иконы. Обратился к кое-кому из своих дружков, таких же дельцов, как и сам. Ему сказали, что это может сделать только Иванов… Их свели. Я имею в виду Иванова и Володина. Иванов пообещал провернуть…
— Интересно, — заметил Шляхов.
— Интересного мало… Грубый бандитский прием… Володин, а также Иванов со своим приятелем Черешней…
— Черешня — кличка? — поинтересовался Олег Петрович.
— Фамилия.
— Уж больно нежная…
— Не дай бог встретиться с ним, как говорится, в темном переулке, — сказал Папахин. — За ним числится столько краж и разбойных нападений — о-е-ей!.. Короче говоря, Володин, Иванов и Черешня заманили Низовского на квартиру Володина, пристегнули его наручниками к трубе в ванной комнате и стали допрашивать… Пистолей к виску, а Низовский все же отпирается… Тогда они пригрозили, что наполнят ванну серной кислотой, бросят туда Низовского, растворят до конца и спустят в канализацию… Низовский видит, что с такими, как Иванов и Черешня, шутки плохи. Говорит: берите что хотите, а иконы я не крал… Иванов спокойненько этак заявляет: иконы стоят сорок тысяч, а за то, что сопротивляешься и отнял у нас уже час времени, — с тебя еще двадцать. Штраф…
— Ну и ну! — покрутил головой Шляхов, которому еще не приходилось встречаться с подобным.
— В общем, издевались над Низовским как хотели. Интеллигентный Иванов — больше всех… Кончилось тем, что Низовский написал три расписки по двадцать тысяч. Якобы он должен эти деньги Володину… Эти расписки приобщены к делу… Вот вам и обаятельный Иванов!
— Да-а, — только и мог протянуть Шляхов.
— Это еще что… В прошлом году во время пьянки в ресторане «Русь», это под Москвой, Иванов с дружками настоящий дебош устроили. Со стрельбой из пистолета… Многих обманывала его внешность… Да, а что тебе удалось установить по тому эпизоду?
— Пока не густо, — признался Шляхов. — На допросе Иванов повторил, что лечился в своей районной поликлинике. И якобы направление на стационарное лечение в больницу получил от своего участкового врача… Был я в той поликлинике. Там даже карточки на Иванова нет.
— Как нет? — переспросил Папахин.
— Не нашли, и все. Видимо, Иванов наврал.
Папахин помолчал.
— А знаешь, я на днях записался к зубному, — сказал он. — Искали, искали в регистратуре мою карточку — как сквозь землю провалилась. Новую выписали. Так что бывает, — развел руками Папахин. — С выводами не торопись.
— Но я говорил с невропатологами районной поликлиники. Никто Иванова не помнит. Не обращался… И направления в клинике я никакого не нашел… Остальное оформлено все чин по чину… Прямо ребус какой-то.
— Вот и разгадывай, — усмехнулся Папахин и серьезно добавил: — Ищи кончик ниточки. Только аккуратнее. Это целый коллектив… Врачи!..
Папахин мог и не напоминать Шляхову насчет врачей. Сам Олег Петрович, как, наверное, и многие, относился с большим уважением к людям в белых халатах, к их профессии. И не потому, что его жена врач. Когда нам плохо, мы идем к ним. А идти к доктору без доверия нельзя. Где доверие, там уважение. За их нелегкий труд, за ту ответственность, какую они берут на себя, борясь за наше здоровье, а зачастую и жизнь.
Вот почему, расследуя эпизод с Ивановым, Шляхов отлично понимал, с какой деликатностью он должен вести себя в клинике. И, хотя речь шла об опасном преступнике, любое подозрение, которое он мог своими действиями навлечь на кого-нибудь из медперсонала, было бы непростительным. Следователь не имел права допустить это.