Седлинц, офицер полиции из группы капитана!
— Я услыхал какой-то подозрительный шум. В такой обстановке становишься подозрительным…
Сейчас они пойдут сюда… Он оказался между двух огней.
— Ма-арти-ин!… Ты что — не слышишь меня? Чтоб тебе удавиться!
Прямо перед собой он увидел дверь двадцатого номера. Номер, где живет эта итальянка. Из-за двери доносилось негромкое пение и постукиванье каблучков. Голоса приближались.
Он постучал.
— Войдите!
Он вошел в номер и очутился перед одетой в кимоно сицилианкой, глядевшей на него разинув рот.
— Это вы… вы?
— Прошу прощения, — ответил молодой человек в ночной сорочке, повязанном поверх нее галстуке из темной ленты и полотенце, обернутом вокруг бедер, — но вы оказали мне честь, пригласив…
— Но вы же сказали… сегодня пост… и…
— Это ничего. Полночь миновала, и сейчас уже суббота.
— Извините, но… все это так странно…
— Вы имеете в виду это… Парадная форма миссионеров, ухаживающих за прокаженными… Я надел ее в вашу честь: белая сорочка, темный галстук… и сапоги с высокими голенищами. В Индии этот костюм пользуется большим уважением…
— Очень любопытно… Я, правда, уже собиралась лечь… Но не беда! Отвернитесь, пока я что-нибудь накину на себя…
Он повернулся к ней спиною и подошел к окну. Синьора Релли зашла за ширму и переоделась. Вернувшись, она с удивлением обнаружила, что миссионера нет в комнате. Он словно вылетел в распахнутое окно.
Так оно, впрочем, и было.
Глава 16
На следующее утро новая сенсация потрясла «Гранд-отель».
Коммерсант Вангольд был арестован за убийство доктора Ранке. Негритенок, чистивший платье, нашел в кармане пиджака Вангольда покрытую кровавыми пятнами салфетку. Салфетка эта исчезла со стола в комнате, где был найден труп доктора Ранке.
Бледный, как мел, Вангольд сидел перед капитаном.
— Расскажите откровенно обо всем.
— Простите, — со слезами в голосе ответил Вангольд, — нельзя ли оповестить о случившемся мою жену? Она намного умнее меня.
— Вашей супруги здесь нет и, пока не кончится карантин, она не сможет сюда вернуться.
— Жаль. Лучше бы я пошел вместе с нею за покупками.
— Это к делу не относится. Расскажите во всех подробностях об убийстве. Почему вы убили доктора Ранке и как до этого дошло?
Вангольд, заламывая руки, ответил:
— Но, господин капитан… Уж не думаете ли вы, что это я убийца?
— Может быть, у вас имеется алиби?
— Что-что?
— Алиби! Есть у вас алиби? Коммерсант испуганно забормотал:
— Чемоданы собирала жена… Я, честное слово, не знаю… взяла она его или нет…
Это было уже немножко чересчур, и капитан вышел из себя. Неужели этот тип пытается строить из себя такого простака, который даже не знает значения слова «алиби»?
Неслыханно! Капитан стукнул кулаком по столу.
— Прекратите эту комедию! Идиота хотите из себя корчить?!
— Господин капитан, — простонал обвиняемый, — клянусь, никого я не хочу корчить и только прошу немедленно вызвать сюда мою жену.
Вангольд сидел с опущенной головой между двумя полицейскими, чувствуя себя как нельзя более несчастным… Капитан расположился напротив, спрятав глубоко под письменным столом ноги, обутые в домашние шлепанцы. Какой-то мерзавец спер у него из-под двери сапоги. Ужасно неприятно!
— Убийство произошло непосредственно перед тем, как объявили о введении карантина. Где вы находились в это время?! Ну?!
— Разговаривал с господином капитаном.
— Гм… да… это я помню. Вы интересовались, насколько надежно оцепление.
— Клянусь, я ни в чем не виноват…
— Вы утверждаете, что все это время находились в холле? Вангольд молчал.
— Ну? Перед тем, как заговорить со мною, вы стояли вместе со всеми остальными? Предупреждаю, что я проверю ваши слова, допросив любого, о ком вы скажете, что он стоял рядом с вами. Сознайтесь лучше, этим вы облегчите свою участь.
— Но, прошу прощения, я действительно был внизу…
— Где?! Говорите же, ради бога. Есть у вас алиби или нет?!
— Я же ведь сказал, что не знаю. Покупками всегда занимается моя жена и…
— В последний раз предупреждаю: прекратите разыгрывать идиота!
— Клянусь, что я ничего не разыгрываю… — чуть не плача, и обхватив голову дрожащими руками, ответил Вангольд.
— Где вы были перед тем, как подошли ко мне?
— С дамой… некой миссис Вилльерс… В дверь постучали.
— Прошу прощения. — В комнату вошел инспектор Элдер. — Я хотел бы кое-что сообщить вам…
— После того, как я окончу допрос, — ответил капитан. Элдер присел и в ответ на удивленный взгляд капитана извиняющимся тоном сказал:
— Разрешите мне присутствовать при допросе. Все равно мне — в связи с моим заданием — тоже нужно поговорить со всеми жильцами.
— Ну, господин Вангольд, — сухо продолжал капитан, — о чем же вы беседовали с миссис Вилльерс?
Вангольд, заламывая руки, всхлипнул.
— Миссис Вилльерс стояла у окна, а я подошел и сказал, что стоит чудесная погода… потом мы познакомились… потом…
Он потер себе лоб.
— Продолжайте…
— Она пригласила меня… зайти на минутку к ней в номер… это на первом этаже…
— И что дальше?!
— И… поставила передо мной сэндвичи… Такие, знаете, маленькие, с сыром, они еще продаются в коробках… Только надо их упаковывать в станиоль, иначе они быстро портятся.
— Ерунда какая-то!
— Конечно, ерунда, потому что они все равно подсыхают, но все-таки лучше…
Капитан снова ударил по столу.
— Чем вы занимались в номере миссис Вилльерс?
— Звонил по телефону.
— Кому?…
— Н-не знаю…
Капитан глубоко вздохнул и закурил сигарету.
— Хотите закурить? — спросил он у совершенно уже растерявшегося преступника. Быть может, когда он немного успокоится, дело сдвинется с мертвой точки.
— А они без опиума? Моя жена говорит, что это ужасно вредно…
— Без опиума. Пожалуйста… — Подав Вангольду огонь, капитан откинулся на спинку стула. — Кому же вы все-таки звонили? Давайте попробуем поговорить по-хорошему, — сказал он с ласковым видом укротителя тигров.
— Миссис Вилльерс набрала номер и… и, знаете, попросила меня сделать ей услугу… сказать мужчине, который снимет трубку… такую фразу: «Артур напал на след».
— И вы сказали…
— Д-да… Миссис Вилльерс сразу же нажала на вилку телефона… так что ответа я не услышал.
— В каком номере все это происходило?
— В сорок втором… Там живет миссис Вилльерс…
— Мы выслушаем и ее. Горк, попросите миссис Вилльерс прийти сюда.
Горк вышел.
— Клянусь, господин капитан, я невиновен, — прохныкал Вангольд.
— В таком случае нам предстоит еще один сенсационный поворот событий, — неожиданно вмешался Элдер. — Я обнаружил покрытый кровавыми пятнами кинжал в чьем-то сапоге. Когда мы выясним, чей это сапог, у нас появится и второй преступник — ведь орудие убийства найдено в его одежде!
У капитана отвисла челюсть, и он непроизвольным жестом вытянул вперед обе ноги.
Глава 17
— О чем вы говорите? — немного прийдя в себя, спросил капитан у Элдера.
— Если мы будем считать улику, найденную в одежде, неопровержимым доказательством участия в преступлении, то владелец сапог — соучастник господина Вангольда.
— Где вы нашли сапоги?
— Перед восемьдесят седьмым номером.
— Это мой номер! — воскликнул капитан.
— Вероятно, сапоги подбросили туда после того, как вы ушли. Вы встали на рассвете, а бой обнаружил их только сейчас.
— Это… мои сапоги! Наступило неловкое молчание.
— Тогда и вам, господин капитан, не избежать скамьи подсудимых, — проговорил наконец Вангольд.
— Чушь! Сапоги стояли перед дверью, и кто-то, проходя мимо, бросил в них нож.
— Ну, мой костюм тоже висел перед дверью, и кто-то, проходя мимо, сунул в него салфетку. Либо немедленно освободите меня, либо прикажите арестовать и вас самого!…
Ситуация явно становилась нелепой.
— Прошу прощения, господин Валгольд, но вы вовсе не арестованы, я просто допрашиваю вас.
— Я буду жаловаться. Мне нанесен моральный ущерб, и я требую компенсации.
— Инспектору Элдеру следовало пораньше сообщить о своей находке.
— Вы сами разрешили мне быть лишь свидетелем допроса, капитан. Приказ есть приказ.
— Что ж, господин Вангольд, на этом мы сейчас закончим, но я попрошу вас оставаться в нашем распоряжении.
— Я до самого правительства дойду! — выкрикнул Вангольд и выбежал из комнаты.
— Только что бой прибежал ко мне, — начал Элдер, — и сказал, что из пары сапог, которые он взял, чтобы почистить, перед восемьдесят седьмым номером, выпало вот это.
Элдер вытащил из кармана кинжал и положил его перед капитаном. Собственно говоря, это, скорее, был охотничий нож с черной рукояткой и коротким, острым лезвием, только немного старомодного образца. На украшенной драгоценными камнями рукоятке была выгравирована римская цифра два. На лезвии изумительно легкого кинжала виднелось несколько ржавого цвета пятен.
— Вряд ли можно сомневаться, что это и есть кинжал убийцы, — заметил капитан. — Маркхейт провел уже вскрытие. Рана не такая уж глубокая, но широкая… Здесь тоже лезвие короткое, но широкое у основания.
— Почему только он такой легкий? — спросил один из полицейских, подбрасывая кинжал в руке. — Словно детская игрушка.
— Вот именно, — сказал капитан. — Это не настоящее оружие. Какая-то безделушка или игрушка. Если бы лезвие при ударе наткнулось на кость, оно бы согнулось или сломалось. Но кто все-таки мог подбросить его в мой сапог?
— Согласно моей теории, это сделал Вангольд, и это был просто гениальный ход с его стороны, — сказал полицейский.
— Неплохая теория, — кивнул Элдер. — Особенно… если учесть, что вчера вечером украли, а потом снова вернули назад платье еще и у миссионера.
Снова наступило неловкое молчание.
— Каким, собственно говоря, делом занимаетесь вы здесь в отеле, инспектор? — спросил наконец капитан.
— Разыскиваю преступника, следы которого привели сюда. Я дал слово, что ни в коем случае не разглашу, о ком идет речь.
— Надо полагать, это условие не может относиться к лицам, стоящим выше вас по званию.
— Я тоже так думаю. Если вы позвоните советнику Мейлену, я полагаю, он наверняка даст свое разрешение…
— Спасибо, но я думаю, что мы вполне можем заниматься своими делами раздельно, — холодно ответил капитан.
В комнату вошел полицейский, посланный за миссис Вилльерс. Вместе с ним был и советник Маркхейт.
— Виноват, господин капитан, — сказал полицейский, — но миссис Вилльерс исчезла из отеля.
— Что?
— Я вместе с людьми из санитарного отряда господина Mapкхейта обошел все комнаты, и мы точно установили, что миссис Вилльерс в отеле нет.
— Кто видел ее в последний раз? — спросил капитан.
— Официант, подававший миссис Вилльерс завтрак в саду. Он видел, как она потом прогуливалась по саду и беседовала с часовым, стоящим на посту у прохода через проволочное заграждение.
Капитан беспомощно посмотрел на Маркхейта.
— Возможно, чтобы кто-то прошел через заградительный кордон?
— Ну… случаи такие бывали… Но крайне маловероятно… Как вы считаете, Элдер? — обратился он к забытому всеми инспектору.
Элдер взглянул на капитана.
— Если у вас есть какие-то соображения, — проговорил тог смущенно, — можете высказать их господину советнику. Я не возражаю…
— Я бы в первую очередь допросил часового, с которым разговаривала миссис Вилльерс, и официанта.
Маркхейт щелкнул пальцами.
— Черт возьми, это он попал в точку. Как вы полагаете, капитан?
— Естественно, допросить этих двоих необходимо. Это мы сделали бы так или иначе. Пришлите сюда солдата и официанта, Седлинц. Хотя многого я от этих допросов не ожидаю.
Официант не сообщил ничего нового. Завтрак он подавал около девяти часов.
— Эта дама не показалась вам взволнованной или расстроенной?
Официант пожал плечами.
— Эта дама всегда была немножко нервной… На этот раз она выглядела как раз относительно спокойной. Читала газету, писала какое-то письмо…
— Вы не заметили: после завтрака она не возвращалась в холл?
— Нет. Разговаривала о чем-то с часовым, потом я ушел на кухню, а когда вернулся, ее уже не было.
— Спасибо. Вы можете быть свободны.
Пришел часовой, которого только что сменили с поста. Теперь до конца карантина и он стал пленником «Гранд-отеля».
— Когда вы сегодня стояли на посту, с вами беседовала какая-либо дама?
— Да. Нам дали приказ быть повежливее. Можно даже разговаривать, стоя на посту, если кто-нибудь из гостей заговорит с той стороны заграждения.
— О чем она говорила с вами?
— Спросила, сколько мне еще осталось стоять, и не приму ли я от нее небольшой подарок… Я ответил, что это запрещено, потому что так можно разнести заразу…
— Больше вы ее не видели?
— Нет.
— Можете быть свободны.
— Погодите-ка!
Это проговорил, подходя к солдату, инспектор Элдер.
— Слушай, братец, если ты сейчас же отдашь мне письмо, это обойдется тебе всего в два дня карцера. А если нет, я постараюсь, чтобы ты не миновал военного трибунала. Не забывай, что во время карантина действуют законы военного времени!
— Но… прошу прощения…
— Прекрати заикаться, а то хуже будет! — оборвал его Элдер. — Эта женщина пообещала заплатить тебе, если ты отправишь тайком ее письмо! Ты вчера уже так сделал, а это тяжелое…
— Неправда! Сегодня она в первый раз попросила…
— Давай сюда письмо, тогда, может, и выйдешь сухим из воды!
Побелевший как мел часовой вытащил из кармана конверт.
— Что она тебе наговорила? — продолжал инспектор.
— Что… даст мне сто гульденов… если я отправлю письмо… Я не хотел… Но она плакала… умоляла.
— Убирайся! Сейчас ты под карантином, а потом посмотрим, что с тобой делать!
Солдат вышел.
— Я почти не сомневался, что так оно и будет, — сказал Элдер. — На кой черт писать письмо, если отправишь его только через три недели? Только чтобы попытаться передать его контрабандой. Проще всего обратиться прямо к часовому…
— Можно взять письмо? — негромко проговорил капитан.
— Пожалуйста.
Письмо было адресовано Артуру Кеклину в Сингапур.
— Полагаю, что у нас достаточно оснований, чтобы вскрыть его… — неуверенно проговорил капитан и разорвал конверт.
На листке было написано:
«Знайте правду! Марджори встретилась с Додди. Они вместе на Малой Лагонде, в „Гранд-отеле“. Застряли там из-за карантина. Одна итальянка по имени Релли тоже знает обо всем, и они смеются над вами…» Подписи не было…
— Дело запутывается, — проговорил капитан, играя кинжалом.
— А вы что скажете, Элдер? — спросил Маркхейт.
— Надо бы поговорить с этой Релли.
— Разумеется, — сказал капитан. — Седлинц, пригласите сюда синьору Релли.
Она вошла в кокетливом черном шелковом платье, с ясными глазами отлично выспавшегося человека. В комнате сразу же повеяло запахом дорогих духов. Улыбнувшись, она громко поздоровалась.