Синяя сумка, которая была найдена рядом с телом, стояла в нескольких футах от него. Мертвец вполне мог сойти за авиапассажира, задержавшегося в занесенном снегом аэропорту и лежащего на неудобном полу в ожидании рейса, который никогда и никуда не отправится.
Марфин тайком разжевал что-то и проглотил. Когда он открыл рот, Фрай показалось, что она заметила микроскопические кусочки шоколада в выдыхаемом им воздухе, в этом пахнущем сладостью облачке, которое почти сразу же исчезло в морозном воздухе.
– Мне кажется, я все понял, сэр, – сказал констебль.
– Неужели, Гэвин? – повернулся к нему Пол.
– Машинист этого плуга – вампир. Он высосал из трупа всю кровь до капли.
Диана отвернулась, чтобы коллеги не смогли увидеть выражения ее лица. Она чувствовала, как ее раздражение превращается в изнеможение, и ей пришлось несколько раз вдохнуть холодный воздух, чтобы взять себя в руки. Девушка хотела набарабанить констеблю Марфину по голове, но не могла этого сделать в присутствии инспектора Хитченса. Самым же худшим было то, что ей придется мириться с присутствием Гэвина до самого конца следствия.
– Так, так, – включился в игру их начальник. – Первый вампир-убийца за всю историю Управления Е. Это будет трудно оформить, Гэвин. Я даже не знаю, есть ли у нас для этого специальная форма.
Губы Марфина растянулись в улыбке, а потом задвигались, и он стал хлопать себя по карманам в поисках чего-нибудь съедобного – «Сникерса», упаковки леденцов или чего-то еще, что наверняка было у него где-то спрятано. Фрай видела, что он напряженно размышляет. Его мозг явно пытался найти решение серьезной задачи, абсолютно не связанной с раскрытием преступления.
– У каждого свой
***
Комната отдела показалась Бену Куперу холодной, как ледник, и абсолютно пустой. Радиаторы парового отопления на их этаже опять не работали. Он почувствовал запах еды – томатного соуса и чеснока. Значит, Гэвин Марфин ушел совсем недавно. В любое другое время Купер распахнул бы окно, чтобы проветрить помещение, но сейчас его пальцы успели уже так замерзнуть, что он с трудом мог снять колпачок с ручки.
На его столе лежала гора папок с желтыми стикерами на множестве страниц. Казалось, что посреди их комнаты, несмотря на холод, расцвела целая клумба нарциссов. Одна записка выглядела значительно больше по формату, чем стикеры, – написана она была черным маркером, которые обычно использовались для выставочных этикеток. Бен не знал, что с ней делать и должен ли он вообще до нее дотрагиваться. Это ведь вполне могла быть решающая улика в ближайшем судебном разбирательстве.
«МЫ ЗАБРАЛИ НАШ КАЛОРИФЕР, СУКИНЫ ВЫ ДЕТИ!» – вот все, что было на ней написано.
Бен позвонил в дежурную часть.
– Говорит детектив-констебль Купер. Что у нас здесь происходит?
– Констебль Купер? Мы пытаемся дозвониться до вас начиная с семи сорока двух, – сообщил ему женский голос.
– Ну, вот я здесь. Так что у нас происходит?
– Вы должны были заступить на дежурство в семь утра.
– Я знаю. А у вас что, не отмечено, что я полчаса торчал, как идиот, с задержанным на Холлоугейт, ожидая патрульную машину, которая так и не пришла? Мне пришлось взбираться на Спитал-хилл, где я встретил патрульного констебля, который не мог прямо стоять на обледеневшей мостовой больше тридцати секунд? Он выглядел так, как будто его выгнали из труппы Северного балета[37] за профнепригодность. А когда я появился здесь, то занимался оформлением задержанного в блок предварительного заключения.
В трубке повисла тишина – оператор явно с кем-то советовалась.
– Сегодня у нас здесь немного суматошно… – сказала она наконец.
– Только не начинайте…
– Сержант Фрай оставила несколько сообщений для констебля Купера, – осуждающим тоном произнесла девушка. – Три из них помечены как срочные.
– И где же я должен быть сейчас, если не говорить о тех трех местах, в которых я должен находиться одновременно?
– На А-57 в районе Змеиного перевала, в двухстах ярдах к западу от гостиницы, обнаружен неопознанный труп белого мужчины, – прочитала оператор.
– А дорогу уже расчистили?
– По нашей последней информации, по ней можно проехать, но с осторожностью.
– О’кей. Уже еду.
– Э-э-э, у нас здесь есть еще более поздние сообщения…
– Слушаю.
– Давайте я сразу прочту вам последнее. В нем написано: «Не трудись».
– А это что еще значит?
– Думаю, что они справятся без вас, уважаемый.
Бен сморгнул. Неожиданно оператор в дежурной части напомнила ему его мать. Или, по крайней мере, то, какой она была до болезни.
– Благодарю покорно, – ответил Купер и повесил трубку, после чего еще раз взглянул на пачку папок у себя на столе. Кажется, он опять оказался в роли простофили-придурка, на которого свалили ту работу, которую никто не хочет делать, когда есть дела и поинтереснее. И все из-за того, что он сегодня направился на работу раньше обычного и встретил в кафе Эдди Кемпа. В следующий раз он будет умнее. Притворится, что не узнал подозреваемого, как сделали бы 90 процентов его сослуживцев, когда они еще официально не приступили к несению службы. Именно так он и поступит в следующий раз. Может быть.
Купер пересек комнату, чтобы посмотреть, греет ли радиатор. Когда он двигался, в его левом ботинке хлюпала жижа.
***
Фрэнк Бэйн в третий раз нажал на звонок. Никто не ответил.
– Ну, если вы уверены, что с вами все будет в порядке… – произнес он.
– Со мной все будет хорошо, – заверила его Элисон Моррисси.
Она стояла перед пустой стойкой размещения со своими чемоданами. Лобби отеля не было похоже ни на одно из тех, в которых ей приходилось бывать. В нем царила темнота, и его заполняли старые растения в кадках и чучела разных видов рыб в стеклянных витринах.
А вот людей в нем не было вовсе. Бэйн уже успел заглянуть во все двери, которые смог отыскать, пытаясь найти хоть кого-нибудь из обслуживающего персонала.
– Думаю, что они сейчас появятся, – предположила Моррисси.
– Встреча в полиции назначена на завтрашнее утро на девять часов, – напомнил ей ее спутник. – Я заеду за вами где-то в восемь тридцать, если не возражаете. Ехать нам недалеко.
– Отлично. И еще раз спасибо, Фрэнк.
Наконец Бэйн уехал. Женщина посмотрела на чучело форели размером с небольшую собаку. Рыба с открытым ртом уставилась на нее стеклянными глазами и как будто хотела ей что-то сказать.
– Чем могу вам помочь? – спросил появившийся откуда-то консьерж.
– Мне нужна комната, – ответила Элисон. – У меня зарезервирован номер. И если я его не получу в ближайшее время, то умру прямо перед вами.
Приняв душ и немного отдохнув, она вновь достала свои бумаги. У нее были папки на каждого из членов экипажа «Милого Дядюшки Виктора». Они, естественно, были разной толщины, а самой толстой была папка, посвященная ее деду, лейтенанту авиации Дэнни Мактигу. Но наверху стопки сейчас лежала папка, которую Моррисси собиралась прочитать еще раз. На ней было написано: «Зигмунд Лукаш».
***
Несколько позже Бен Купер узнал наконец, кто будет допрашивать Эдди Кемпа в связи с двойным нападением.
– Больше некому, – сказали ему. – Все на выезде.
Кемп выглядел так, как будто был рад видеть Бена. Он, наверное, решил, что между ними завязалась крепкая дружба, пока они ждали на краю Холлоугейт, и началом ее послужило небольшое представление, которое они дали ранним утром посетителям кафе «Старлайт». Купер не знал, сколько бы продлилась та комедия, прежде чем превратиться в трагедию, если б не появился Сонни Патель и два его старших сына, вооруженные скребками и лопатами. Они устроили целую церемонию из очистки тротуара от снега, которая продолжалась до тех пор, пока троица, стоявшая возле витрины кафе, не взяла ноги в руки и не убралась.
– Чай здесь совсем не плох, – заметил Эдвард. – А вот эту идиотскую музыку неплохо было бы выключить. У меня от нее голова лопается.
Купер и сопровождавший его дежурный постарались сесть как можно дальше от допрашиваемого, чтобы иметь возможность дышать более-менее свободно.
Трехкассетный магнитофон[38] был включен, дежурный адвокат занял свое место рядом с Эдди, и Бен стал задавать вопросы, касавшиеся обстоятельств, предшествовавших самому нападению на двух молодых людей, которое случилось ранним утром в районе Андербанка. Кемп даже не пытался скрывать, что он в этом замешан, но настаивал на том, что действовал в рамках необходимой самообороны.
– Ну, мы всё это уже слышали, – заметил Купер.
– Они всем известные бандиты, – настаивал арестованный. – Торгуют наркотиками в новостройках.
– И что же, они на вас первыми напали?
– Конечно.
– Когда вас доставили сюда, вам была предоставлена возможность встретиться с врачом. Вы тогда не упоминали ни о каких повреждениях.
– Просто я знаю, как за себя постоять.
Теперь, когда Эдди снял свою кепку «Манчестер Юнайтед», Купер увидел, что у него темные, кучерявые волосы. На верхней губе просматривался след усов, хотя, скорее всего, это был результат того, что ее сегодня просто не брили.
– А кто еще принимал участие в драке? – поинтересовался Бен.
– Понятия не имею.
– Значит, незнакомцы?
– Думаю, что они просто проходили мимо и решили мне помочь, – предположил Кемп. – Если хотите – это были Добрые Самаритяне[39].
– А у кого была бейсбольная бита?
– Бейсбольная бита? Не видел такую.
– Ну, может быть, кий для снукера…
– Без понятия. Может быть, эти ребята играли в снукер в клубе?
Эдди Кемп посмотрел на адвоката и радостно улыбнулся. Он был достаточно опытен, чтобы понимать, что одного опознания свидетелями обычно недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение. Невозможно определить, кто что делал в группе из шести мужчин. К тому же дело происходило ночью. Так что пока он чувствовал себя совершенно уверенно.
– Знаете, жертвы получили очень серьезные повреждения, – сказал ему Бен.
– Они их заслужили, – ответил Кемп. – Настоящие подонки. Мы не хотим видеть их в Андербэнке. Мы не хотим, чтобы они сажали наших детей на тяжелые наркотики. И если хорошая взбучка отвадит их от нашего района, то это уже хорошо. Ведь сами вы с ними ничего не делаете, верно?
– И тем не менее такое нападение является преступлением. И не важно, Эдди, что за люди пострадавшие.
– Есть преступления, а есть правосудие.
– И что же, по-твоему, это?
– Думаю, что это может быть и тем, и другим одновременно.
– Да ты у нас прямо философ! – Купер начинал терять терпение. – Две взаимоисключающие идеи в одной голове одновременно.
– Именно, – кивнул Эдвард. – Только я не считаю их взаимоисключающими. По крайней мере, не всегда.
***
Диана Фрай и Гэвин Марфин появились в конце концов в отделе, похожие на Санта-Клауса и одного из его эльфов.
Их одежда была залеплена снегом, а лица порозовели от мороза.
– А, Бен, наконец-то! – сказала Диана, потирая руки.
– Я здесь все утро, – отозвался Купер.
– И что успел сделать?
– Разобрался почти со всеми нарциссами.
– Не поняла…
– В общем, мне многое удалось.
– Ладно, это не важно. У меня есть для тебя работенка.
– Отлично.
И тут у Бена Купера вновь появилось это сосущее под ложечкой ощущение. Ни одна работа, которую могла дать ему Диана Фрай, не способна была вызвать у него восторг. У констебля возникло подозрение, что остаток дня он проведет, отвечая на телефоны и разгребая бумажные завалы.
– Нам надо как-то выяснить имя Снеговика, – продолжила сержант.
– Снеговика?
– Неизвестного белого мужчины.
– Понятно.
– Он еще и мертвый к тому же, – вставил Марфин.
Купер внимательно слушал, пока Фрай рассказывала ему все обстоятельства дела, которых было не так уж много. На мужчине не было ничего, что могло бы помочь его опознать, хотя одежду, после того как телом займутся в морге, передадут полицейским. Недалеко от трупа лежала дорожная сумка. Так же как и сам труп, сумку протащил по земле отвалочный плуг. Она была измята и порвана, а пока лежала в снегу, успела насквозь промокнуть. Но хуже всего было то, что она оказалась пустой. Ведь даже зубная щетка или флакон с дезодорантом могли позволить следователям нарисовать образ, который помог бы установить личность Снеговика.
– Нам необходимы все ПБВ[40], – сказала Фрай.
Бен как раз недавно читал отчет об одном таком пропавшем. Их легко было называть ПБВ, когда они были просто строчкой, занесенной в компьютер, но когда вы начинали изучать историю каждого, то оказывалось, что все они – живые, реальные люди. Они сходили с экрана компьютера и превращались в несчастных тинейджеров, избитых жен, заблудившихся старушек или бизнесменов, которые после пятидесятилетнего юбилея решали начать жизнь сначала с девочкой из отдела маркетинга.
– О каком возрасте идет речь? – спросил Купер.
– После тридцати. Хорошая физическая форма. Дорогая одежда.