— Я должен получить эту информацию, Джил. Пусть твой начальник позвонит Джейн Гаррисон, если нужно.
— Ты снова в команде с Железной Девой?
— Главное — изловить Джека Фаррелла. А Чернова сейчас — единственная ниточка к нему.
— Если учесть, насколько успешны поиски Черновой, Ти-Кей, это никакая не ниточка.
Мэллой ухмыльнулся. Он не первый день занимался своим делом, поэтому неприглядные факты его не смущали.
— Давай договоримся так: я отправлю данные Дейлу Перри анонимно. Почти наверняка большая часть сведений у него уже имеется. Насколько я понимаю, тебе предстоит встреча с ним?
— Да, завтра вечером. И не мог бы ты заодно прислать отчеты ФБР по бегству Фаррелла? Досье на него у меня есть, но с тех пор, как он сбежал, я знаю только то, что говорят в новостях.
— Краткий обзор могу тебе выслать прямо сейчас. Остальное упакую в сжатые файлы и вышлю Перри.
— Отлично, но только скорее. Мне через пять минут выбегать.
— Нет проблем. Слушай, Ти-Кей, мне только что кое-что пришло в голову.
— Что?
— Тебе известно, что Чернова спала кое с кем из русских мафиози, перед тем как убирать их?
— К чему ты клонишь?
— К тому, что Джеку Фарреллу стоило бы десять раз подумать, прежде чем ложиться в одну постель с этой дамочкой.
Мэллой отправил пару закодированных электронных писем своим агентам в Европе, после чего заглянул на страничку фонда Джейн, предназначенного для субсидирования тайных операций. Он перевел десять тысяч швейцарских франков на счет в швейцарском Почтовом банке. Этот счет был открыт на одно из его подложных имен. Деньги с него Мэллой мог снять в евро в любом банкомате в Германии. Затем Томас проверил почту и получил данные ФБР по Фарреллу. Покончив с этим, он взял чемодан и направился к лифту.
В этот момент кабина опустилась вниз. Перестройка дома еще не закончилась, но Мэллой знал, что две квартиры на втором и третьем этажах проданы и каждая из этих квартир занимает целый этаж. Хозяева жили в Нью-Йорке только по три месяца в году, а остальное время нежились где-нибудь на солнышке. В данный момент они отсутствовали. Значит, это Гвен. Старенький грузовой подъемник со стоном доехал до верхнего этажа и остановился. Дверцы кабины открылись.
Вышла Гвен — темноволосая, с короткой стрижкой, смуглая, стройная. Ее большие карие глаза были так красивы, что Мэллой никогда не мог перед ними устоять. Они познакомились вскоре после того, как Мэллой ушел со службы. Несколько лет они встречались, а потом поженились — около года назад. Словом, медовый месяц миновал давным-давно, но они по-прежнему флиртовали друг с другом, словно подростки. Мэллой не жаловался. Это была единственная невинная забава, доступная ему, и он надеялся, что это никогда не прекратится.
Увидев чемодан, женщина спросила:
— Ты уходишь от меня к другой женщине?
— Я слишком стар, чтобы начинать новую жизнь, Гвен. Просто мне нужно уехать на несколько дней.
Гвен вышла из кабины лифта и кокетливо улыбнулась.
— С тобой всегда все так романтично, Томас.
— Предложили небольшую работу за границей. Я оставил тебе записку. Извини, что так спешно, но…
— А за границей — это где?
— Начну с Гамбурга, а дальше пока не знаю.
— Беглый миллиардер?
Гвен по телевизору смотрела только те новости, в которых сообщалось о событиях в мире искусства, а в журналах и газетах просматривала странички с кулинарными рецептами и путевыми заметками. Утверждала, что только так можно остаться в здравом рассудке.
— Ты знаешь про этого типа? — спросил Мэллой.
— Проснись, милый. Джек Фаррелл — известная личность.
Мэллой удержался, чтобы не застонать, и попытался перефразировать смысл своего служебного задания:
— Государственный департамент одолжил меня ФБР на пару-тройку дней. Хотят, чтобы я проверил кредитные карточки — надеются, что это поможет им выследить Фаррелла.
— Да наверняка они все это о нем знают!
Пойманный на лжи, Мэллой отпираться не стал, но продолжал гнуть свою линию.
— Вот и хорошо. Значит, много времени это у меня не отнимет. Как только выясню, где он припрятал полмиллиарда, сразу вернусь. Денежки-то пока не нашли?
Он укоризненно кивнул в сторону выключенного телевизора.
— Никаких следов. Ни Джека, ни денег. Но у фэбээровцев есть его ДНК и ДНК той женщины, которая его сопровождает — правда, не говорят, кто она. Это не секретарша: та все еще в Барселоне. Слушай, он обыкновенный бабник, этот Фаррелл. И ты действительно хочешь во все это влезть?
Гвен разволновалась. Мэллой сделал вид, что ему скучно.
— Постараюсь из всего этого влезть только в деньги.
Гвен широко раскрыла глаза — словно вдруг что-то поняла.
— Тебе ведь не грозит никакая опасность?
Мэллой рассмеялся и покачал головой.
— Этот малый — растратчик, Гвен. Сомневаюсь, что в гневе он хватается за пистолет. К тому же мне придется только сидеть за письменным столом и вести переговоры с банкирами. Старая песня, — добавил он усталым голосом.
— А все равно интересно. О нем же то и дело говорят!
— Нужно вылететь в Гамбург ближайшим рейсом, Гвен. Мне пора.
— Моему бравому аудитору даже некогда как следует попрощаться с женой?
Мэллой посмотрел на часы.
— Знаешь, если я не явлюсь на регистрацию за два часа до рейса, там начнут сильно нервничать.
— Боишься обидеть администрацию аэропорта? Предпочитаешь, чтобы на тебя обиделась твоя жена?
Глава 4
Каркассон, Франция
Лето 1931 года
— Я пригласил одного молодого человека выпить с нами в баре. Надеюсь, ты не возражаешь.
Дитер Бахман говорил со своей женой из ванной, дверь которой была приоткрыта. Однако небрежный тон мужа возбудил интерес Эльзы.
— Что за молодой человек?
— Его зовут Отто Ран.[21]
— Немец?
Женщина явно немного разочаровалась. Она приехала во Францию за новыми впечатлениями. А Бахман, казалось, даже в Монголии способен разыскать немца.
— То ли немец, то ли австриец, точно не скажу. По-французски он говорит настолько хорошо, что я даже не понял, какой у него акцент. Нас познакомил Магре.
Морис Магре был романистом средней руки, с которым Бахманы познакомились днем раньше. Их представил друг другу немец, общий знакомый. Магре разыгрывал из себя знаменитость, чтобы туристы угощали его выпивкой.
— А Магре его откуда знает? — осведомилась Эльза.
— Я не спрашивал. Знаю только то, что Магре сказал мне, когда Ран ушел. Он сказал, что Отто — охотник за сокровищами.
Это сообщение большого впечатления на Эльзу не произвело. Авантюристов в Лангедоке было так же много, как в Париже — жаждущих славы писателей, и все они искали золото катаров и бесплатную выпивку.
Эльза взяла с кровати платье абрикосового цвета и, прижав его к подбородку, повернулась к тусклому гостиничному зеркалу. Она не была уверена, стоит ли надевать это платье. Его цвет слишком сильно подчеркивает ее загар. Вообще-то ей казалось, что загар очень недурно сочетается с ее черными волосами и карими глазами, но Бахман уже начал ворчать: дескать, скоро ее начнут принимать за африканку. На его вкус, ей следовало иметь белоснежную кожу, светлые волосы и ярко-голубые глаза. Как-то раз она спросила мужа, почему он женился на ней, если ему так не нравится цвет ее волос и глаз. Он сказал, что с внешностью у нее все в порядке, но если уж она так хочет знать, то предложение он ей сделал потому, что влюбился! Супруга на это ничего не ответила. Их брак на самом деле сложился из-за денег и семейных связей. Если и была между ними любовь, она уже давным-давно превратилась в комфортную дружбу.
Эльза бросила платье на кровать. «Уж слишком много складочек», — решила она.
— И почему месье Магре решил, что мы хотим познакомиться с этим молодым человеком? Надеюсь, не из-за того, что он наш соотечественник? Вернемся в Берлин — будем там общаться с немцами, сколько угодно.
— А я подумал, что с ним очень даже неплохо познакомиться.
Эльза бросила пытливый взгляд на мужа. Он все еще стоял перед зеркалом в ванной с бритвой в руке. Бахман был высокого роста, немного сутулый, с небольшим брюшком. Лицо круглое, простое; толстые щеки, темные глаза. С тех пор как они с Эльзой познакомились, он носил усы, но недавно решил сбрить их, вообразив, что они его старят. Волосы у него немного поредели и начали седеть, но с усами он решил расстаться раз и навсегда! Супруга сжалилась над ним и сказала, что без усов он и вправду выглядит моложе. Побриться Бахмана заставило замечание одной швейцарки. Несколько дней назад они с Эльзой побывали в Сете,[22] и та женщина приняла их за отца и дочь. Все весело посмеялись. Бахман спросил, действительно ли его жена выглядит так молодо, но на самом деле швейцарку обманул не возраст Эльзы. Бахману было тридцать восемь — на десять лет больше, чем его жене, — а выглядел он на все пятьдесят. И что еще хуже, вел себя соответственно этому.
— Скажи, — проговорила Эльза, — ты не забыл выяснить политические симпатии герра Рана?
Бахман вышел из ванной и натянуто улыбнулся. Он понимал, что супруга подшучивает над ним, а он этого терпеть не мог, но постарался скрыть свое недовольство.
— Судя по тому, что мне говорил Магре, герр Ран вообще не имеет никакого отношения к политике. Полагаю, он слишком молод, чтобы что-то знать о войне. Разговор с ним самим у нас был недолгий, и я так понял, что последние пару лет он работает в Швейцарии.
— Ну что же… Выпить с юным авантюристом, у которого ни о чем нет собственного мнения? Похоже, ты спланировал для нас чудесный вечер, дорогой!
Отто Ран отчасти походил на охотника за сокровищами — так решила Эльза, когда увидела его, войдя в бар. Он был такого же роста, как ее супруг, то есть чуть выше шести футов, но в отличие от Бахмана оказался стройным, мускулистым и загорелым. Именно так и должен выглядеть человек, который провел лето под открытым небом в Пиренеях. Лицо у Рана было удлиненное, с крупными чертами, русые волосы зачесаны назад и набриолинены. Многие мужчины пользовались бриолином, но герру Рану такая прическа очень шла: за счет ее сильнее выделялись его густые брови и высокие скулы. Эльза попробовала представить его кинозвездой, приехавшей во Францию, чтобы сыграть роль в приключенческом фильме, и решила, что образ великолепен.
Заметив Бахмана, герр Ран отошел от барной стойки и направился навстречу супругам. В его походке чувствовалось изящество дикого зверя. У Эльзы в груди шевельнулось чувство, которое она считала давно забытым. Этот молодой красавец не просто играл какую-то роль. Он карабкался по скалам и проникал в пещеры, причем занимался этим постоянно! Его улыбка, его уверенность, не имевшие ничего общего с желанием подольститься к Бахману и подобраться к его деньгам, начисто сразили Эльзу. Она решила, что Отто Ран — невероятно красивый молодой человек!
Бахман порой знакомил с ней мужчин определенного типа. Все они были художественными натурами, все не имели ни гроша за душой и мечтали обзавестись богатым покровителем. Эльзе всегда казалось, что таким образом муж пытается продемонстрировать ей свои победы — по крайней мере, которых он собирался добиться, но, конечно, она не могла быть в этом уверена. Вопросы такого сорта не обсуждаются учтивыми супругами, а в их браке учтивость всегда присутствовала. Если в данном случае у Дитера были такие планы — если он решил отправить ее в Сет, а сам собирался пробыть еще несколько дней в Каркассоне и соблазнить молодого искателя сокровищ, — то он жестоко просчитался. Герру Рану нравились женщины. Эльза поняла это в то самое мгновение, как только он посмотрел на нее. А через несколько минут она уже была в этом уверена. Он сразу включил ее в разговор, взглядом оценил красоту ее рук и плеч, а чуть позже и волос. Через некоторое время, когда она встала из-за столика, то увидела в зеркале его отражение и поняла, что он изучает ее походку! Конечно, его взгляды не были чересчур откровенными. Невоспитанным герр Ран явно не выглядел: он вел себя сдержанно, по-джентльменски. Никакого заигрывания. В конце концов, с ними за столиком сидел ее муж, но все же это очень походило на флирт.
— Надеюсь, вы задержитесь на несколько дней в Каркассоне? — спросил Ран.
Эльза подумала, что он задал этот вопрос ей, но за них обоих ответил Бахман.
— На самом деле мы завтра уезжаем. У нас домик в Сете. Сняли на все лето, так что, думаю, нам стоит вернуться туда, чтобы деньги не пропадали.
Неужели в глазах Рана промелькнуло разочарование? Женщине хотелось так думать, но она напомнила себе, что герр Отто может всего-навсего поддерживать беседу. Возможно, она ничем не отличалась от Бахмана и принимала желаемое за действительное.
— Конечно, мы будем рады, если вы сможете нас там навестить, — добавил Бахман. — Места у нас достаточно, а Средиземное море там особенно красиво.
— Это очень любезно с вашей стороны…
Взгляд на Эльзу. Нет, он не просто поддерживал беседу. Еще раз оценив ее красоту, он размышлял о том, какие у него шансы, если он явится с визитом в Сет. Существовали мужчины, которым нравились исключительно замужние женщины. У Эльзы были подруги, которые рассказывали ей о таких знакомствах. Они признавались, что их пытались соблазнить, и, возможно, это удавалось, но они об этом умалчивали. Вероятно, некоторые мужья закрывали на это глаза. Не решил ли герр Ран, что тут дело обстоит именно так?
Эльза посмотрела на Бахмана. Порой он, замечая, что мужчина проявляет к ней явный интерес, принимался ее оберегать, но сейчас такого не происходило. Герр Ран увлек его настолько, что какие-то мелочи вроде ревности нисколько не ослабляли его энтузиазма.
О политике разговор не заходил до второй порции спиртного. Бахман упомянул о том, что они живут в Берлине, но у них вошло в привычку проводить лето за границей «из-за беспорядков».
— Все действительно так плохо? — осведомился Ран с искренним участием.
— Вы в последние годы посещали Берлин, герр Ран? — спросил Бахман.
— Боюсь, уже несколько лет не бывал, хотя я там учился в университете. Мне всегда нравился этот город. Ужасно было бы видеть, как его рвут на части!
— Не только вам. Любому добропорядочному немцу! А все из-за красных! Они решили разрушить все!
Коммунистов Бахман ненавидел всего лишь немного сильнее нынешнего правительства. Аристократ, лишенный дворянского титула декретом тысяча девятьсот девятнадцатого года, он хотел бы делать вид, что для него это ничего не значит, но на самом деле рана была глубока, и когда он обнаружил, что люди его круга водят знакомство с нацистами, он присоединился к ним. Благодаря солидному состоянию его благосклонно приняли во внутренних кругах партии, и этого оказалось достаточно, чтобы стать страстным поборником дела нацистов. Эльза помнила не один приятный вечер типа сегодняшнего, когда милая светская беседа переходила в жаркий спор из-за язвительного замечания по адресу то коммунистов, то нацистов. Бахман был готов встретиться с нерешительностью и даже с нежеланием говорить на эти темы — людей, в конце концов, нужно убеждать. Но если он сталкивался с сопротивлением, то бросался в бой. Не исключено, что он завел этот разговор только ради того, чтобы прощупать герра Рана. Эльза затаила дыхание.
Собеседник явно почувствовал себя неловко. Может быть, он коммунист? Стоптанные каблуки его туфель, бахрома на воротничке говорили о том, что он человек небогатый, а значит, вполне мог оказаться коммунистом. Почему бы и нет? В эти дни у всех имелись какие-то политические убеждения, и чем радикальнее, тем лучше. Умеренная позиция ничего не решала.
— Да, конечно, — проговорил герр Ран, — что-то должно измениться. В это верят все, кроме жуликов в правительстве, но пока перемены не наступят, мне бы не хотелось во что-то вмешиваться.