Но эти самые «соискатели Магомада» запросто могут заподозрить, будто Ахмед решил разыграть более тонкую партию, представив дело так, что он лично честно исполнил все условия, оставил Магомада там, где договаривались, но тут прибежали какие-то неизвестные в резиновых костюмах, взорвали потолок, напустили «черемухи», перекусили замок кусачками и увели ценного дедушку в неизвестном направлении. В принципе, даже если десяток уцелевших раненых сообщит именно это, уличить Ахмеда во лжи будет трудно. Но подозрения иногда бывают сильнее рациональных аргументов, тем более что в данном случае никаких судебных исков никто подавать не будет.
Поэтому граждане, которым позарез нужен Магомад, заподозрив Ахмеда в нечестности, первым делом перекроют «Берлогу», пошлют своих «специалистов» по известной дорожке и зажмут ретивого племянника под землей. Ну а потом побеспокоят дядюшку и привезут его на переговоры. Само собой, бабки Ахмед уже не получит. А то еще и раскошелиться придется, чтобы разрешили уйти, разоружившись, оформив это дело как «добровольную сдачу».
Но самое неприятное в этом варианте — что проскочить за хвостом Ахмеда при таком раскладе никак не удастся. Останется либо погибать, уничтожив несчастного «носителя информации», либо пытаться уйти с помощью все того же Ольгерда. А на него вообще-то надежда плохая. Даже если он работает не на тех, кто договаривался с Ахмедом, а на кого-то еще.
По идее, хуже всего оказаться между «специалистами», идущими со стороны федералов, и боевиками, которых запрут у выхода из «Берлоги». Первые сыграют роль молота, а вторые — наковальни.
Юрка подумал, что сейчас бы самое оно завалить за собой вот эту расщелину, по которой они идут. Тогда бы уж хоть за тыл можно было не беспокоиться.
Неизвестно, что думал над всеми этими делами Ляпунов, тем более что он благодаря своему «подслушивателю» лучше других представлял себе, что творится позади группы, но скорее всего ему в голову пришли точно такие же мысли. Капитан догнал Юрку и сказал:
— Поменяйся местами с Топориком, он мне нужен здесь.
Таран сразу вспомнил, что у Топорика в рюкзаке детонаторы, и заспешил вниз. Как раз в этом месте трещина стала более широкой и менее крутой, так что он благополучно, нигде не застряв и никого не стоптав, добрался до головы колонны и сообщил Топорику приказ капитана. Хотя Юрка свои предположения вслух не высказывал, Топорик тут же догадался:
— Не иначе взорвать чего хочет. Я бы тут не рисковал, шибко стремно!
Тем не менее Топорик отправился назад, а Юрка остался на его месте, непосредственно за спиной Ольгерда. Тот, судя по всему, слышал догадку, высказанную Топориком, и заметил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Каждый сходит с ума по-своему…
Юрка принял это к сведению, хотя мог бы и спросить, с чего это Ольгерд считает сумасшествием вполне рациональное решение. Но, поскольку начальство приказало поменьше болтать, затевать дискуссию не стал.
Прошли еще несколько десятков метров, и тут шедшая сзади Милка дотянулась до Тарана рукой и сказала:
— Командир приказывает остановиться, передай Сусанину.
Ольгерду ничего передавать не пришлось, он сам остановился. Постепенно все шестеро собрались на маленькой площадке вокруг довольно большой и глубокой лужи, которую в принципе можно было назвать и озерцом.
— Так, — по своему обычаю начал Ляпунов, — позади нас, примерно в двустах метрах, идет спецназ. Это не салаги, а крутые профи. Идут хорошо, могут выйти туда, откуда мы будем видны, меньше чем за десять минут. Короче, мы там с Топориком посадили игрушку с таймером в потолочную щель. Как раз на десять минут. Оторваться мы не можем, но есть шанс ломануть свод и захлопнуть за собой дверь…
— Или прихлопнуть самих себя, — мрачно произнес Ольгерд. — Свод здесь такой, что если вы его в одном месте потревожите, то он сыпанется на протяжении всей трещины. Учитывая, что трещина идет вниз, все обломки через десять секунд докатятся сюда. Будет фарш из шести персон.
— Что предложишь взамен? — быстро спросил Ляпунов. — Устраивать перестрелочку, будучи «нижними» против «верхних» и имея четыре автомата против десяти? Могу подсказать, что она закончится при очень большом для нас везении через пять-шесть минут со счетом 6:1 или 6:2 в их пользу.
— Я не против того, чтобы рвать, — отозвался Ольгерд. — Просто надо уйти из этой трещины в безопасное место.
— Это куда же? — спросил Топорик.
— А вон туда, — невозмутимый «пан Сусанин» указал на треугольную щелку, в которую сквозь щебень и гальку перетекала вода из озерца.
— Да туда даже Юрка не пролезет! — возмутилась Милка.
— Это так только кажется, — сказал Ольгерд и решительно сунулся вниз. Оказывается, там у самой щели была малозаметная ямка. Ольгерд прытко прополз куда-то под камни вместе с рюкзаком.
— Быстро за ним! — Капитан подтолкнул вперед Милку. — Принимай дедушку!
— Между прочим, вперед ногами не надо, — произнес Магомад. — Я живой, правда?
Таран подхватил аксакала под мышки, Милка за ноги, и они за несколько секунд утянули деда под камни.
— За мной, ползком, на карачках! — поторапливал Ольгерд. — Подальше от озера.
Юрка вообще-то ожидал, что они угодят в очередной шкуродер, но на самом деле, пробравшись через ямку под треугольной щелью — это была скорее щербатина какая-то, — они очутились в довольно длинном гроте, засыпанном галькой и щебенкой, где до свода было в иных местах метра полтора с лишним. Верхний слой щебенки был почти сухой, водичка фильтровалась почти на полметра ниже. Именно сюда, на этот слой и принялись вползать все, кто перебрался сюда от озерца.
Следом за Тараном, тарахтя камнями как бульдозер, в грот пролез Топорик, а затем с легкими матерками вполз капитан.
— Неужели заметили? — пробормотал он, отползая подальше от ямки. — По-моему, уже пора…
— Секунд десять еще осталось, — успокоил Топорик. Неизвестно, сколько секунд затратил детина на произнесение этой фразы, но буквально после того, как он произнес «сь», послышалось сперва отдаленное, короткое: «Бах!», а затем низкое, гулко урчащее: бу-бу-бу-бух! Тарах! Шарах! Крак! Ш-шух! Что-то постоянно грохалось, трескалось, скрежетало, шуршало… Жуть!
В свете капитанского фонаря Юрка отчетливо увидел, как здоровенная глыба, размером с большой телевизор, грохнулась прямо в яму, под «щербатиной». Потом эта глыба звонко треснула и раскололась, очевидно, под ударами рушащихся сверху камней. Грохот продолжался, наверное, секунд двадцать, но Тарану показалось, будто камни валились целый час. Само собой, ему все время чудилось, будто и здесь, в гроте, свод вот-вот треснет и многотонные глыбы расплющат всех шестерых.
Однако все стихло, камни внутри грота перестали дрожать. Юрка слегка порадовался, что остался жив, но при этом прекрасно понял, что выйти из грота так же, как вошли, они уже не смогут.
— Аллах, похоже, действительно акбар! — произнес Топорик, слегка поежившись. — Все-таки, Серега, мы малость переборщили…
— Трехсот грамм не отрезали, — проворчал Ляпунов, который чувствовал некоторую неловкость от того, что «гражданский», то есть Ольгерд, предугадал последствия взрыва гораздо точнее, чем он, взрывник со стажем. — Почти столько же осталось…
— Может пригодиться, — спокойно заметил Ольгерд, — теперь у нас только один ход — через «Выползень», а там пройти почти невозможно. Возможно, действительно взрывать придется. Но лучше, конечно, предварительно посоветоваться… А пока, господа, предлагаю перекусить. Здесь нам ничего не угрожает.
— Точно, — согласился капитан, — спокойно, как в могиле. Но насчет пожрать, это вы правы, гражданин Сусанин. Упадок сил чувствуется. Сухпаи достать! С дедушкой поделиться!
— Чаю нагреть? — с невинным видом спросил Ольгерд, и это приняли как шутку.
— Сейчас, надо розетку поискать… — хихикнул Топорик.
— Дровишек тоже не запасли, — вздохнул капитан.
— Да и водички тоже, — заметила Милка.
— С водичкой проще всего, — серьезно ответил Ольгерд. — Разгребите щебенку поглубже, там под ней воды сантиметров на двадцать. И довольно чистая, наверное.
— Ну-ну, — с легким недоверием произнес Топорик, но снял шлем и принялся копать ямку в щебенке и гальке.
— Допустим, до воды мы докопаемся, — уже вполне серьезно спросил Ляпунов. — А кипятить на чем?
— На примусе, — сказал Ольгерд. — Очень надежная вещь, хотя иногда взрывается. Если перекачать. Чайник я тоже прихватил. Небольшой, конечно, два литра, но можно и по второму разу вскипятить.
— Приятно иметь в команде запасливого человека, — похвалил Ляпунов. — А я, по правде сказать, не рассчитывал, что нам сегодня обедать придется. Думал, если живыми ноги унесем, тем и сыты будем.
— Хорошо, хоть на этой почве сухпаи не позабыл, — порадовался Топорик. — Вот она, водичка, докопался!
КУРС НА «ВЫПОЛЗЕНЬ»
На какое-то время низкий грот, похожий на склеп, стал казаться вполне приятным и даже уютным. Как будто не было никакой войны и разных сложностей жизни, которые могут потребовать, допустим, ликвидации дедушки Магомада или того же запасливого Ольгерда. Будто они, все шестеро, просто приехали на пикник в горы, и бывалый инструктор Ольгерд предложил им экзотический привал в пещере. Ну а добрый дедушка Магомад — сам по себе экзотика! — между делом будет степенно рассказывать про разные горские обычаи, вспоминать предания, легенды, сказки… Может, даже тосты, которые собирал в теперь уже незапамятные мирные 60-е годы незабвенный товарищ Шурик.
Увы, все это являлось только иллюзией. Не было никакой дружной компании веселых туристов. Была боевая группа «мамонтов» из четырех человек, выполняющая специальное задание и свято помнившая главное правило — живыми не попадаться, был приданный им «пан Сусанин», который обещал лишь вывести их живыми на свежий воздух и за дальнейшее не отвечающий, наконец, имелся пожилой криминальный авторитет, которого надо было зачем-то спасать от бандитов и ни в коем случае не отдавать живым федералам, — вот такая раскладка.
И, наверное, каждый из шестерых, нахваливавших сухпайковую пищу, хлебавших чай из пластмассовых стаканчиков, отдавал себе отчет в том, что вся эта идиллия может быть нарушена уже через час или раньше. Вроде бы все, даже Ольгерд и Магомад, время от времени улыбались. Но нет-нет, да и мелькала в глазах тревога. Правда, разглядеть ее при тусклом свете лампы Ольгерда (капитанскую потушили) было не так-то просто, но Юрка видел, примечал. Что все остальные думали, ему было неизвестно, но его почему-то все больше охватывала ненависть к тем, кто играет их судьбами как фишками, к тем, кто превратил Кавказ из «всесоюзной житницы и здравницы» в поле битв и преступлений, кто ради денег плюет на страдания и кровь других.
При этом ненависть сочеталась с осознанием своего полного бессилия что-либо изменить, кого-либо покарать. Юрка прекрасно понимал, что ему ни в ближайшее время, ни в далекой перспективе не добраться до тех, кто все это затеял. Он может, например, если повезет, застрелить Ахмеда. Но не Ахмед затевал эту драку. Возможно, он действительно собрался защищать свою землю, откуда однажды его народ вывезли в Казахстан. Хотя сам Ахмед, наверное, уже родился здесь, много лет спустя после депортации и года через три-четыре после восстановления ЧИ АССР. Возможно, если бы ему толково объяснили, в том числе и то, чем руководствовался товарищ Сталин, когда приказывал выселять целые народы, а не орали в три горла о геноциде и извечной вражде между русскими и чеченами, он бы, наверное, еще подумал, стоит ли маяться и браться за оружие. На горячих душах сыграли, как на струнах, очень холодные и расчетливые пальцы длинных рук, тянувшихся из очень дальних мест. Подпалили костер, обожгли смертью и кровью сотни тысяч судеб — ради того, чтобы какая-то нефтяная труба прошла не так, а эдак! Вот по ним-то Юрка бы сейчас с удовольствием вдарил, но, увы, у него под рукой был всего лишь автомат, а не ядерная кнопка…
— Так, — произнес Ляпунов, когда прием пищи был закончен. — Пять минут на отдых, а потом — курс на «Выползень»! Дай-ка свою кальку, товарищ Сусанин!
Ольгерд вытащил кальку, а капитан приложил ее к двухверстке.
— Стало быть, если мы выйдем через «Выползень», это будет почти в километре от «Берлоги»?
— Да, не ближе. Притом метров на триста ниже по склону.
— А вот это, я так понимаю, выход через подземную речку. Туда, куда ты нас хотел прокатить на катамаране?
— Да, именно тот. Он очень далеко отсюда.
— Но те люди, которым ты обещал нас отдать, ждут там? — без обиняков спросил капитан.
— Ждут, но, наверное, не дождутся… — помрачнев, сказал Ольгерд. — Так что я, похоже, не оправдал их высокого доверия…
— То-то ты после того, как федералы отрезали нас от катамарана, так сильно загрустил! — заметила Милка.
— Конечно. Но не потому, что мне очень хотелось вас подставить. Я прекрасно знаю, что те, кто ждет вас на речке, меня бы тоже в живых не оставили. Им нужен только Магомад Хасаныч — я, правда, еще не знал, что это будет именно он. Единственное, на что я надеялся…
— На то, что таким образом жену и детей спасешь? — жестко произнес Ляпунов.
— Тебе ведь наши обещали помочь в этом деле!
— Понимаешь, Сергей, когда я на все это согласился, — обреченным тоном пробормотал «пан Сусанин», — то уже знал, что умру в любом случае. Они бандиты, вы бандиты, кому нужен лишний человек, посвященный во всякие темные дела? Тем более когда за него некому заступиться… Надеюсь, вы хоть не будете спрашивать, почему я в милицию не пошел или в ФСБ?
— Нет, не будем, — кивнул капитан. — Это ежу ясно.
— Ну вот, и мне было ясно. Как божий день ясно, что я влип и мне никто не поможет, а все заверения, хоть ихние, хоть ваши, ломаного гроша не стоят. Я одноразовый человек — использовали и выбросили. В общем, я надеялся, что если соглашусь, то умру сам и не увижу, как они мою семью убивают.
— Ну, а почему, допустим, — еле сдерживая ярость, произнес Ляпунов, — ты не открыл окошко и не сиганул лбом об асфальт? Или на ремне от штанов не повесился?
— Не так-то просто на это решиться… — пробормотал Ольгерд. — К тому же я хоть и не сильно верующий, но знаю, что самоубийство — грех. В конце концов, какая разница! Что я вам и им? Всего лишь человечек, который несколько раз побывал именно в той пещере, которая вам очень сильно понадобилась. В общем, я выведу вас через «Выползень», а дальше — как хотите. Можете сразу убить, можете отпустить, чтоб меня кто-нибудь другой убил.
— Сложный ты тип! — просопел Ляпунов. — Но почему ты все-таки не попробовал нас объегорить? Ведь мог бы завести куда-нибудь и слинять, верно? Конечно, тебя бы потом или наши, или другие достали, но ты бы хоть моральное удовлетворение получил.
— Вы мне пока ничего не сделали, — сказал Ольгерд, — а те пообещали, что если я не соглашусь пойти с вами и вывести туда, куда им нужно, то они мне покажут потроха моей жены, сына и дочери.
— Шайтан! — произнес Магомад, сверкнув глазами. — Какой ты мужчина, а? Ты баба! Если б мне такое сказали, я бы на нож прыгнул, на пистолет даже, но шнифты бы этому гаду выдавил!
— Вам проще, — вздохнул Ольгерд. — За вас небось весь ваш род отомстил бы…
— Ладно, — нахмурился Ляпунов, — хватить баланду травить, идем к «Выползню». А тебе, «пан Сусанин», я вот чего скажу: наши ребята уже пасут ту дачку, где твое семейство отдыхает. И при первой же попытке сделать бо-бо твоим детишкам они этим жлобикам шеи посворачивают. Но если мы, упаси господь, не придем домой с дедушкой — они свой контроль прекратят, и тогда всю ответственность за последствия, выражаясь дипломатически, мы с себя снимаем.
— Я вам верю, — пробормотал Ольгерд. — По крайней мере, мне сейчас больше не на что надеяться…
На том и порешили.
Уходить из «уютного грота» пришлось через очередную наклонную трещину, очень похожую на ту, в которой Ляпунов с Топориком устроили завал. Как ни странно, за все время «пикника» никто не высказал предположений насчет судьбы тех «специалистов», что шли позади группы. Возможно, никому не хотелось портить себе аппетит. Таран, конечно, понимал, что, по идее, этих ребят попросту завалило и ежели кто из них сейчас еще жив, то сильно «завидует мертвым», как говорил пират Джон Сильвер из «Острова сокровищ». И то, что это были не инопланетяне и не исчадия ада, а точно такие же ребята, как Ляпунов или Топорик, Юрка тоже понимал. Правда, не знал, числились ли они на госслужбе или, как «мамонты», подчинялись частной структуре. Из двух ответов на этот вопрос следовало лишь одно различие: будут ли эти погибшие включены в общую статистику потерь федеральных сил в Чечне или останутся где-то за скобками. Почему-то Юрке был более по душе второй вариант. Хотя лично он в этой экспедиции пока никого не убил, ему не хотелось, чтобы действия группы, в которую он входил, наносили потери федералам. Уж лучше пусть эти «специалисты» будут «частниками». Тогда получается просто разборка, каких на Руси ежедневно случаются десятки. А если Ляпунов с Топориком взорвали кадровых бойцов, находящихся на казенном кошту, — это уже боевая операция против федеральных сил. То есть объективно «мамонты» выступили на стороне боевиков. Неприятно. Конечно, взрыв в «Ишачьих Конюшнях» и последующая пальба нанесли потери и «духам», но эти искалеченные и больные вояки все равно ни на что не годились, кроме как попасть в плен. А вот второй взрыв вывел из строя — не хотелось говорить «уничтожил»! — опытных и закаленных бойцов, от которых в принципе могла быть большая польза.