ГЛАВА 12.
Виктор осторожно встал, стараясь не разбудить жену, прошел в ванную и включил горячий душ. Он любил думать, стоя под струями воды, словно эта водяная завеса отделяла его на время от окружающего мира, который отвлекал и требовал внимания. Здесь же, за прозрачной шторкой, в тумане пара и шуме капель, он был один на один с собой, даже без одежды, которая стесняла и накладывала определенную манеру поведения, а в своем первозданном виде, – как в первый день от сотворения Адама…
Это потом, когда он побреется, наденет отлично сшитый костюм, рубашку и галстук, кожаные туфли, побрызгается французским одеколоном и уложит волосы при помощи геля, – на его лице появится официальная маска делового человека, расчетливого коммерсанта, преуспевающего бизнесмена, корректного, вежливого, прекрасно воспитанного, который известен в этом мире как Виктор Михайлович Дунаев, надежный партнер, верный супруг, вызывающий зависть обладатель красавицы-жены…
Боже! Как много всего скрывается под этой его бесстрастной, искусственной маской, – целый огненный вулкан, клокочущее нутро которого вот-вот выплеснется на поверхность! Там, в темных и жарких глубинах его кипят болезненные страсти, ревность, сожаление и бешенство, ненависть и боль, обида и раненая гордость, жажда понимания и любви, неутоленная нежность, нереализованные стремления, не достигнутые цели.
Виктор тяжело вздохнул и опустил голову. Горячая струя приятно обрушивалась на шею, плечи, как маленький ручной водопад. Говорят, что невозможно покорить стихию… Виктор давно понял, что самая неукротимая стихия, – это люди! Какое блаженство быть любимым ими, и какая мука – вечно тосковать и желать этого блаженства, осознавая невозможность обладания им. Как бы ни прекрасна была окружающая природа, как бы ни радовала глаз сказочными красотами пейзажа: морской гладью, горными вершинами, цветущими садами; сколько бы ни было в наличии денег, машин и домов, сколько бы ни создавалось произведений искусства, товаров и развлечений, – человеку нужен человек, чтобы идти рука об руку, вместе, радоваться созданному, любоваться красотой, делиться впечатлениями, обмениваться нежностью и любовью. Эта старая истина лежит на поверхности, но никто ее не видит.
Люди страдают и не видят причины своих страданий. Люди ищут и не видят предмет своих поисков. Виктору понадобилось много времени, чтобы убедиться в том, как необходим ему человек рядом: не кто-нибудь, а женщина; не какая-нибудь, а его жена, Аглая. А что он сделал для того, чтобы обладать ею? Не телом, нет… это примитивно и не дает всей полноты блаженства. Ему нужна была она вся,– и то, что она жила с ним в одной квартире и спала в одной постели, не сделало его счастливым. Потому что он чувствовал в ней ее отдельный мир, который она как бы приносила и уносила с собой, и в котором ему не было места. То есть она давала ему что-то, как дают ребенку кусочек коржа от торта, чтобы он не плакал, – а сам торт приберегают для праздничного стола, чтобы угощать им других.
Виктор не интересовался ее миром, – он хотел, чтобы интересовались им, мужчиной, его ценностями и его желаниями. Он хотел от жены внимания, огорчался, что его мало, и обвинял. Он был несчастен и не мог понять, почему. Вероятно, ему больше подошла бы женщина «попроще», которая слушалась бы его, выполняла его указания и делала бы то, что он хотел. Одно время Виктор именно о такой спутнице и мечтал. Он много раз прокручивал в уме ситуацию, когда рядом с ним женщина, у которой нет своего мира, которую не нужно завоевывать, для которой не нужно стараться быть интересным, соответствовать, и вообще прилагать усилия, чтобы привлечь ее внимание. Сначала это казалось заманчивым. «Райская жизнь», которая ожидала Виктора, виделась островком блаженства, на котором он вместе со своей непритязательной подругой вкушает плоды земные. А завтра? А через неделю? Все то же… И через месяц, и через год…
Виктор задумался и пересмотрел систему ценностей. Через год, а, возможно, и раньше, при такой жизни, он начал бы умирать от скуки, а потом…отправился бы искать такую женщину, как Аглая, и совершать мыслимые и немыслимые подвиги, чтобы завоевать ее сердце. Такой вывод оказался неожиданным и пугающим.
Что я делаю не так? И как надо? – вот два вопроса, который Виктор задал себе впервые за годы поисков ответа на предыдущие вопросы: Почему она такая? И как ее исправить?
«Она», – это, конечно же, супруга, которую он одновременно хотел, и которая его не устраивала. Эта двойственность, которой Виктор не мог найти объяснения, лишала его сил. Что еще хуже, у него не было какого-либо способа разрешить это мучительное раздвоение. Но жизнь, как водится, вносит свои поправки. Когда ситуация достигает апогея, а человек не может с ней справиться, жизнь сама вмешивается в этот процесс.
Виктор стоял под душем и пытался понять, что изменилось в его отношениях с женой. Сегодня ночью он ощутил что-то новое, какой-то неизвестный еще ему оттенок чувственности, какое-то мимолетное желание получить от него больше, чем обычно, что Аглае было вовсе не свойственно. Он вообще считал, что к его ласкам она относится не то, чтобы равнодушно, а просто привычно, без радости, – отбывает, стараясь при этом сократить время близости. Очевидно, что это бывало ей в тягость, но она не подавала вида. Так было всегда. И вот этой ночью…вдруг появилось другое. Он не знал, не мог объяснить, что. Это оказалось удивительно приятно.
– Может, это потому, что я вчера подарил ей набор французского белья? – гадал Виктор.
Ему захотелось доставить жене удовольствие, и он сделал то, что в их семье было не принято: купил Аглае набор белья, на свой вкус, невзирая на цену. Обычно она покупала себе все сама, а частенько пополняла и его гардероб. Виктор приобретал себе одежду очень редко, а Аглае почти никогда. Может, это маленькое изменение в его поведении и вызвало у жены едва уловимую нежность, необычные ласки? Дело не в подарке, – он понимал это, (у Аглаи было полно тряпок) – а в его внимании, в том, что он думал о ней, что-то выбирал для нее, хотел ее порадовать… По дороге домой, он купил ей цветов, а на ужин вино и торт. Все эти мелочи, о которых он не думал, и которые, женившись, перестал делать через пару месяцев, оказались совсем не мелочами.
– Куплю на послезавтра билеты на ее любимую камерную музыку, и не стану ее отвозить, а пойду вместе с ней! – решил Виктор. – Выпьем шампанского в буфете! Как раньше, когда я за ней ухаживал!
Эта мысль ему очень понравилась. Вспомнились их прогулки по ночной Москве, бутерброды с красной икрой в театральных буфетах, широкие лестницы, на которые он вносил ее на руках, под завистливо-осуждающими взглядами, поцелуи в темноте зала, в ложе, среди запаха пудры, бархатной обивки и духов…
Выходя из дому, Виктор с удивлением почувствовал себя как человек, который долго и тяжело болел, и, наконец, начал выздоравливать. Он словно заново открывал для себя высокое синее небо, шелест цветущих каштанов, запах земли и цветочной пыльцы в воздухе, – и необыкновенную, давно забытую радость доставила ему бабочка, усевшаяся на капот его машины и шевелившая длинными усиками.
– Лети, глупышка! – сказал Виктор, слегка подув на нее и провожая взглядом ее веселый полет. – А мне пора ехать!
Камергер императорского двора, в бархатной одежде, расшитой золотым позументом, сверкающей бриллиантовой россыпью, в завитом парике, стоял на коленях посреди огромной, увешанной зеркалами, залы, многократно отраженный в этих зеркалах, среди нестерпимо жарко горящих свеч… Или это кровь бросилась ему в лицо? Его сердце громко стучало, отдаваясь болезненным эхом в висках и затылке. Что же это? Он опять не получит ответа? Сегодня, так же, как вчера, как два дня назад?
Перед его глазами расплывался прозрачный, собранный в складки шелковый подол ненавистной красавицы… Этот подол парижского платья чуть колыхался, едва касаясь гладкого блестящего паркета. Красавица не смотрела на мужчину у ее ног, она смотрела в высокое дворцовое окно, за которым в тусклом золотом сиянии северного неба опускался на пустынную каменную площадь снег… С Балтики ветер нес свинцовые тучи, а во дворце трескались от жара изразцовые печи, сияли огни и искрилось шампанское в тонких бокалах. Красавице хотелось любви… исступления и безумства, когда под вкрадчивый и страстный шепот, в сладких извивах влажных тел, на смятых голландских простынях решались судьбы министров, полков и армий, огромных поместий и государственной политики… Ей хотелось отдаваться и властвовать одновременно. Ей хотелось…
Аглая Петровна проснулась от того, что хлопнула дверь. Ах, Виктор, какой сказочный сон не дал досмотреть! Вечно он должен все испортить!
Впрочем, сегодня она была на него не так уж и зла. Ночью он сумел доставить ей чуть-чуть удовольствия, так что ей даже захотелось продлить момент близости. Обычно она думала только о том, как бы все закончилось побыстрее, и она смогла уснуть и купаться в своих волшебных снах. Оказывается, все может быть по-другому!
Вчера ее ожидал приятный сюрприз: Виктор пришел домой не так поздно, как обычно, принес вино и сладости, подарил ей чудное кружевное белье. За ужином он смотрел на нее, а не в тарелку, и сказал несколько слов о своих чувствах, вместо того, чтобы обсуждать налоговое законодательство и поведение депутатов в парламенте. Пожалуй, дело не такое уж пропащее, и из Виктора еще может выйти толк!
Аглая Петровна всю свою жизнь в супружестве тщательно скрывала не только от окружающих, но в первую очередь от самой себя, как она несчастлива в браке. Она знала, какая любовь ей нужна, но никогда не рассчитывала, что она ее получит. Ей хотелось поклонения, восхищения, обожания, безрассудства и пылкости со стороны мужчины. А Виктор… О, это целый роман о том, как оттолкнуть от себя женщину и погасить в ней все чувства, какие только возможно!
Аглая Петровна давала советы в своей журнальной рубрике, как привлечь к себе мужчину. Для разнообразия, она предложила интересную тему: «Как должен себя вести мужчина, чтобы избавиться от любовницы, которая ему надоела». Она получила множество откликов от читателей и читательниц, и когда собрала воедино все черты такого мужчины, ей показалось, что перед ней ее собственный супруг. Это было откровение, которое ее потрясло. То, что она тайно чувствовала и в чем не хотела себе признаваться, вдруг стало ясно видно, как бы всплыло на поверхность.
В ее роду были женщины красивые и страстные, требовательные и жестокие, способные на сильные чувства и ищущие в жизни не столько благополучия и стабильности, сколько удовольствия и приключений. К ним тянуло, но с ними было нелегко. Ради них мужчины стрелялись и опустошали казну, побеждали на поле боя и совершали государственную измену. Эти женщины вдохновляли поэтов и приводили в трепет военачальников. Они играли в любовные игры, в которых ставкой были не деньги, а судьбы и жизни.
Аглая Петровна унаследовала от своих предшественниц не только редкую красоту, но и сложный характер. Бедный Виктор не подозревал, в какие бурные воды направляется его корабль! За внешней холодноватостью Аглаи он не разглядел бушующего пламени, сжигающего в мгновение ока все, что в него ни брось. Адская топка пожирала весь уголь и требовала нового. Виктор пришел в ужас, но пламя окружило его со всех сторон и отрезало пути отхода. Он пропитался его жарким дыханием и уже не мог существовать без него.
Казалось бы, чего проще? Вокруг полно женщин, красивых и разных, – на любой вкус, только выбирай. Но нет же! Нет! Рассудок молчит в преддверии рая…или ада…Кому что нравится!
Аглая Петровна лениво потянулась и решила, что пора вставать. Захотелось горячего кофе с шоколадом. Надо будет сказать Виктору, чтобы купил настоящего черного шоколада! А то не с чем пить кофе по утрам. Безобразие! Шоколад кончился, а ему хоть бы что! Еще и дверями хлопает!
Подавляя вспыхнувшее внутреннее недовольство мужем, госпожа Соломирская включила кофеварку и села покурить. Курила она крайне редко, и пачки сигарет ей обычно хватало на несколько месяцев. То, что ей захотелось курить, говорило о волнении. Она вспоминала ласки любовника и чувствовала, что ей их не хватает. Она вспоминала, как осенью они забрели на маленький загородный базарчик, весь усыпанный шелухой от семечек, где за деревянными прилавками сердитые бабы в платках предлагали творог, молоко и сметану, а на расстеленных холстинках высились алые горы клюквы, от одного взгляда на которую становилось кисло во рту. Он, любовник, тогда купил и клюквы, и грибов, и домашней колбасы, и творога, и целого гуся, чтобы запечь его целиком, на открытом воздухе. А потом, напоследок, когда они уже собирались уходить, скупил у бабок все цветы, – астры, хризантемы, поздние георгины, – и осыпал ими Аглаю с ног до головы…