— Можете ехать, вы свободны! Только смотрите, не попадайте в аварию. И чтобы неисправность была устранена!
— Спасибо! Сегодня же навещу знакомого техника. До свидания! — крикнул радостно шофер и, лихо развернув машину, полетел в сторону Софии.
— Данчо, — сказал Чавдар, — в 15.00 жду тебя в управлении. А мы, товарищ полковник, если не возражаете, пойдем к Ганеву.
7
К своему заявлению в паспортном отделе Евгений приложил и приглашение, которое он получил из Парижа, от дяди Васила Ему сказали, что за ответом нужно зайти через месяц. На этот раз уверенный в том, что он непременно поступит в университет (в пятницу он сдал приемный экзамен), а также в том, что ему разрешат поехать во Францию, Евгений чувствовал себя окрыленным. Он ехал в трамвае, вслушиваясь в перестук колес, и с наслаждением вдыхая воздух июльского утра. В трамвае было свободно одно единственное место — на передней скамейке. Евгений сел. На следующей остановке в трамвай вошла стройная девушка в красивом синем платье, перетянутом широким поясом с блестящей пряжкой. Она прошла вперед и, остановилась у его сиденья. Евгений поднялся, приглашая ее сесть. Девушка слегка смутилась — видно, не привыкла, чтобы ей уступали место, однако села. Настроение у Евгения было настолько прекрасным, что он решился заговорить с девушкой.
— Вы где учитесь? — спросил он ее.
— Я закончила школу, — скромно ответила незнакомка и отвернулась к окну. Однако это не обескуражило Евгения. — А где собираетесь учиться дальше? — продолжал он расспрашивать, хотя почувствовал некоторую неловкость из-за собственной прошлогодней неудачи.
— Хочу поступить на химический, — ответила девушка и тоже улыбнулась. — А вы?
Глядя ей прямо в глаза, он сказал заранее приготовленный ответ:
— Я перешел на второй курс физического... — Тут ему стало стыдно, за свою ложь, и он отвел взгляд. Трамвай сворачивал у памятника Василу Левскому, на следующей остановке Евгению нужно было выходить, но расставаться с незнакомкой почему-то не хотелось. Вожатый зазвонил, предупреждая какого-то зазевавшегося пешехода, и остановил трамвай. Девушка быстро поднялась с места.
— А-а, значит, мы соседи! — обрадовался Евгений и пошел за ней следом. Они вышли из трамвая, и только тогда девушка ответила:
— Я живу не здесь. Здесь живет моя подруга. Вон, в том доме!
— А я — в соседнем. Можно я вас провожу? — И, не дожидаясь ответа, он поравнялся с девушкой и они пошли через скверик. — А кто ваша подруга?
— Стефка Огнянова...
— А-а, Стефка...
Евгений хорошо знал Стефку. Их семьи дружили, и Стефка определенно знала, что он провалился в первый раз на приемных экзаменах. И вообще ему уже не хотелось, чтобы знакомство с этой худенькой, скромной девушкой с грустными задумчивыми глазами начиналось со лжи...
— Как вас зовут? — спросил он.
— Ружа Николова... — Лицо девушки залилось краской.
— Давайте познакомимся. Евгений Йотов, — и Евгений осторожно сжал в своей ладони нежную маленькую руку, которая доверчиво легла на его широкую ладонь. В ответ Ружа улыбнулась. На щеках у нее обозначились две ямочки, которые делали ее еще более привлекательной.
— Знаете, Ружа, я должен вам признаться...
«Что-то он слишком торопится с признаниями, — подумала девушка. — Сейчас небось скажет, что я ему нравлюсь и назначит свидание. Но я не приду, ей богу не приду!»
— В трамвае я вам сказал неправду, просто так, из честолюбия... Я не учусь в университете. В прошлом году не прошел по конкурсу... На днях снова сдавал экзамены...
— Ничего, — успокоила его Ружа, у которой отлегло от сердца. — На этот раз вы обязательно поступите!
— Надеюсь. Хоть бы скорее объявили результаты! — вздохнул Евгений. — Я вам тоже желаю поступить. Ну вот, мы и пришли! — сказал он, прощаясь и добавил: — Встретимся в университете, да?
Руже стало немного грустно, что он не спросил у нее адреса. И, желая показать, что ей приятно их знакомство, она на этот раз энергично пожала протянутую ей руку. Рукопожатие их затянулось, еще немного, и это могло бы показаться неприличным, но тут Евгений заметил на балконе младшего брата, который делал ему знаки, высвистывая знакомый сигнал.
Едва Евгений переступил порог, как Румен налетел на него с вопросом:
— Кто эта симпатичная мадемуазель?
— Моя одноклассница, — ответил Евгений.
— Что-то я не встречал ее у нас...
— Я отнес приглашение от Эжена в паспортный отдел, — перевел разговор на другое Евгений. Мысленно он все еще стоял рядом со стройной девушкой, с которой только что познакомился. Он решил завтра же с ней увидеться. Надо спросить у Стефки ее адрес...
8
Поговорив с Ганевым, полковник и Чавдар вернулись в управление. Ганева доставила в больницу машина «скорой помощи». Она возвращалась из Симеоново как раз в тот момент, когда преступник выволакивал из машины раненного Ганева, пытаясь столкнуть его в придорожную канаву. Возможно, он собирался его прикончить, но, испугавшись приближающейся машины, скрылся в лесу. В машине было двое врачей. Они оказали Ганеву первую помощь и увезли в больницу.
Хирург сообщил полковнику и Чавдару, что удары ножа пришлись с правой стороны. Бандит, разумеется, целился в сердце, но Ганев бросился к нему, пытаясь отнять нож, и встретил удар с правой стороны. Рана была неглубокой, потому что нападавший, хотя и обладал недюжинной силой, видимо, не смог как следует размахнуться.
— Может, он левша! — высказал предположение Чавдар.
— Вполне возможно, — согласился врач. — С того места, где он сидел, можно сильно размахнуться только левой рукой.
Сестра ввела посетителей в палату к раненому. Они подошли к койке. Ганев улыбнулся им навстречу и попытался было приподняться, но скривился от боли.
— Лежи спокойно! — почти прикрикнул на него полковник.
— Тебе поручено продолжать следствие? — спросил Ганев у Чавдара.
Чавдар утвердительно кивнул.
— Что ж, расспрашивай...
Выгленов дружески сжал ему руку.
— Послушай, ты сказал следователю, что выехал по телефонному звонку полковника и что якобы он лично говорил с тобой ночью. А мы с ним уехали из Перника в Кюстендил еще в девять вечера.
— Но я слышал ваш голос... — повернул голову к полковнику Ганев. — Я решил, что преступники просто сменили шофера.
— Повтори мне все, что ты слышал по телефону, — несколько раздраженно сказал полковник. — И вообще, расскажи все как было...
— Значит так, — начал свой рассказ Ганев тихим голосом. — Зазвонил телефон... Звонок был сильным, как при междугороднем разговоре. Я снял трубку и сказал: «Слушаю». В трубке сказали: «Говорит начальник Перникского почтамта. Кто у телефона?» Я назвался и услышал в ответ: «Поскольку связь с Софией плохая, полковник попросил меня передать, чтобы вы немедленно выехали в Перник.» Я усомнился и попросил постараться соединить меня с полковником.
— И что же я тебе сказал? — спросил полковник.
— Вы сказали: «Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу».
Полковник прервал Ганева:
— Ничего подобного! Я вообще с тобой не разговаривал!
— Совершенно верно! — принялся оправдываться Ганев. — Говорил кто-то от вашего имени... Но голос был ваш!
— Значит тебе было сказано: «Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу!», — переспросил Чавдар и глубоко задумался. — Где-то я слышал эти слова, и то совсем недавно.
— Вот и все. Но и этого было достаточно. Разве я могу не выполнить распоряжения начальства? На моем месте ты как бы поступил?
— Об этом поговорим в другой раз, — уклонился от разговора Выгленов, потому что понял, что раненый устал, а он еще не задал ему самого важного вопроса.
— Посмотри внимательно, Ганев, этот человек похож на шофера? — сказал Чавдар и протянул раненому приложенную к делу фотографию рабочего лет пятидесяти, в кепке.
— Нет... У шофера были усы, шрам над бровью... А этот мне знаком — это Крачмаров, по кличке «Пират», которого я расспрашивал в Варне. Он работает сварщиком в Сухом доке.
— Ты утверждаешь, что этот сварщик непричастен к случаю в Стойках, а между прочим, он два года сидел в тюрьме. А теперь вспомни, могло в разговоре с этим человеком быть нечто такое, что подтолкнуло преступников убрать тебя?
— Да нет, ничего особенного... У него есть алиби Когда произошло похищение документов в Родопах, он был в Тырново. Оставался там двое суток. Это я проверил по телефону: запросил в адресном бюро Тырново... Постой, я у Крачмарова взял записную книжку и забыл ему вернуть. В ней нет ничего такого, что могло бы вызвать сомнение... Записи о каких-то материалах, которые ему необходимы по службе и несколько телефонных номеров. Один из них — номер института, где он работал, прежде чем перевестись на Сухой док.
— Дай мне эту записную книжку, — с видимым интересом сказал полковник.
— Она во внутреннем кармане пиджака...
Чавдар подошел к вешалке и достал из пиджака Ганева записную книжку в коричневой обложке.
— Да, эта, — кивнул головой Ганев.
Чавдар начал листать, показывая записи полковнику. В конце не хватало двух-трех страничек, которые, явно, были вырваны. Он вопросительно посмотрел на Ганева.
— Но я не вижу здесь телефонных номеров.
— Они были записаны на последней странице.
Полковник и Чавдар переглянулись.
— А ты не мог бы их припомнить?
— 44... вот: 44-25... 28. Точно, 28 — мой телефонный номер тоже оканчивается на 28, а вот в других цифрах я не уверен.
Выгленов записал предполагаемый номер. И он, и полковник инстинктивно почувствовали, что записная книжка может сыграть в следствии важную роль. Они попрощались с Ганевым, велев ему быстрее поправляться, и ушли.
Когда посетители вышли, Ганев вдруг разволновался. Интересно, кому понадобилось вырывать последние странички из этой дурацкой книжки!
Сестра измерила ему температуру — она оказалась повышенной.
Врач недовольно буркнул:
— Эти разговоры утомляют больного, ему еще рано принимать посетителей.
9
Явившись после обеда по вызову полковника, Выгленов застал у него в кабинете следователя из уголовного розыска. Там же находился и Данчо. Следователь также пришел к выводу, что нападение не носило характера личной мести и, вероятно, было непосредственно связано с похищением документов в Стойках. Он поддержал версию Выгленова, что нападавший, возможно, был левша.
Полковник спросил у Чавдара, что тот думает о вырванных страничках в записной книжке. Чавдар высказал предположение, что это сделал нападавший, из чего вытекает, что Крачмаров может оказаться одним из соучастников преступления. То, что он не взял записную книжку, можно объяснить мерой предосторожности, так как в Варне эту книжку видели у Ганева. Пропажа записной книжки из пиджака Ганева может вызвать подозрение. И тогда вся вина падет на Крачмарова. Поэтому решено было вырвать только странички с телефонными номерами. Возможно, это были номера шефов Крачмарова, которые он имел неосторожность записать. Чавдар навел справки о всех телефонах, начинавшихся на 44, а также о тех, которые заканчивались на 28 — всего около ста. Четыре телефонных номера сразу привлекли к себе внимание: один из них принадлежал Трифону Йотову, другой — его заместителю Зико Златанову. Крачмаров мог записать номер телефона Йотова, когда работал в институте. Кстати, не кто иной как Йотов рекомендовал его для работы в Сухом доке.
— Какие будут предложения?
— Прежде всего нужно взять под наблюдение этого Крачмарова, не зря, наверное, он носит кличку «Пират».Я предполагаю,что он находился в Стойках во время совершения там преступления, как утверждает его соседка бабушка Рада. И причину, заставившую преступника вырвать странички из записной книжки, следует, по-моему, искать в Варне.
— Но книжка-то здесь, зачем же в Варне? — удивился Данчо.
— А мы оттуда начнем... А сейчас несколько соображений по поводу вызова Ганева. Товарищ полковник, помните недавно вы давали интервью журналисту Софийского радио?
— Ну было дело. Какое это имеет отношение к следствию?
— Самое прямое. Слова, которые Ганев услышал по телефону, показались мне знакомыми. Я разыскал ваше интервью — оно было напечатано. Пошел в Народную библиотеку, нашел газету и прочитал.
— А почему не обратился ко мне? Эта газета у меня есть.
— Потому что не был уверен, что это связано с похищением...
— А сейчас что, уверен? — чувствовалось, что слова Чавдара задели полковника.
— К сожалению — да! Прочитав интервью, я отправился к Ганеву. Врач не хотел меня пускать, но я упросил его. Ганеву я задал единственный вопрос: «Слушай, Ганев, ты утверждаешь, что по телефону полковник тебе сказал: «Немедленно выезжай. Ты мне срочно нужен по очень важному делу». А может, полковник сказал: «Немедленно выезжай. Ты мне нужен по исключительно важному делу!» Ганев очень удивился: «Разумеется, как это я забыл. Именно эти слова я услышал тогда по телефону». А это из вашего интервью, товарищ полковник.
— Да-а, теперь мне ясна связь, — задумчиво проговорил полковник.
Но следователю и Данчо, казалось, не все еще было понятно.
— Именно так и произошло, — продолжал Чавдар. — Мы с вами, товарищ полковник, около девяти уехали из Перника в Кюстендил. Преступники, знавшие, что мы находимся в Пернике, связались с Ганевым якобы из Перника, хотя на самом деле говорили из Софии. Когда Ганев настоял на том, что он хочет получить приказ лично от вас, они включили магнитофон с записью вашего голоса. И тогда Ганев услышал именно эту фразу из интервью. Когда же он попросил разрешения взять такси или вызвать дежурную машину, у них уже не было подходящей записи, и поэтому ему ответил кто-то из преступников. Ганев как ревностный служитель поспешил выполнить приказание.
— Спасибо за исчерпывающую информацию, — сказал полковник. — Теперь многое стало на свои места. Какие будут выводы?
— Во-первых, мы имеем дело с очень опытным и хитрым врагом. Он действует осторожно и обдуманно. Во-вторых, причиной нападения на Ганева послужило его расследование в Варне, В-третьих, действует не один человек, а целая группа. Нападавший, возможно, тот же, что действовал и в Стойках. Факты подтверждают это. Нам необходимо реагировать быстро и очень внимательно.
— Кого ты подозреваешь? — поинтересовался полковник.
— Есть все основания подозревать Крачмарова, Йотова и Златанова. Но главный в этой цепи, несомненно, кто-то другой. Йотов упоминал о некой Ольге из Кранево, племяннице Златанова. Хорошо бы о ней разузнать...
— Согласен. Возьми людей и, если нужно, технику и действуй. Сколько человек тебе дать?
— Пока мне нужен только Данчо с его «Ладой». Буду поддерживать с вами связь.
— Хорошо. Действуй! — повторил полковник, вставая.
Чавдар и Данчо пошли готовиться к поездке.
10
В зале ожидания аэропорта Бурже за столиком разговаривали трое — очевидно, мать, отец и сын. У ног юноши стоял чемодан, оклеенный цветными этикетками с надписями на разных языках, а через руку был перекинут плащ. У юноши было бледное скуластое лицо с легким пушком над верхней губой и буйная шевелюра. На губах его играла улыбка.
Мать — миниатюрная женщина с тонкими чертами лица, в соломенной шляпке с цветами, как того требовала летняя мода, напутствовала сына:
— Береги себя, Эжен! Не лежи долго на солнце!
— Не беспокойся, мама! Я уже не ребенок!
Отец, который обычно молчал, на этот раз не выдержал:
— Мадлен, не пора ли перестать давать Эжену советы. Он прав — уже не ребенок, посмотри на него.
В произношении его чувствовался акцент. Видимо, он не был французом. Закрытые слоги произносил так же, как и открытые, и не делал разницы между долгими и краткими гласными. А ведь именно эти незначительные на первый взгляд подробности и придают французскому языку особую, характерную для него мелодичность.