- Вы кого-то убили?
- Нет, никого я не убивал. После того как мы с моим товарищем вышли от вас, чтобы позвонить из машины, на меня напали и сильно избили. Кредиторы, должок требовали. Ну да это отдельный разговор. Привезли меня потом в больницу, глаз и скулу заклеили, хотели укол успокоительный сделать и оставить до утра в больнице, но я вырвался и пошел к вашему вахтеру Петру Фомичу. Всю ночь шел... А у вахтера кто-то до меня побывал, так что я его уже мертвым застал. Влез в окно - он на первом этаже жил,- думал, спит, а у него на виске ссадина, и чайник выкипает. Сел я на табурет, а тут в окно милиционер с пистолетом лезет... Когда привезли сюда, все признание из меня выбивали, хотели, чтобы убийство старика на себя взял. Так выбивали, что чуть душу не выбили.
- А что вы такого особенного хотели узнать у вахтера?
- Может, вахтер знал, куда Игорь пошел или кого видел с ним...
- Куда он пошел, вернее, поехал, думаю, никто не знает. Но я видел того человека, который за ним приехал. Правда, только сбоку.
- Ты видел его? А что же ты не сказал вчера, когда мы тебя расспрашивали?
- Тренер запретил. Сказал, чтоб мы не ввязывались, потому что Игорь добровольно уехал, никто его не тянул и это не наше дело.
- Максим, опиши мне его - того человека,- Юрьев даже вскочил на ноги, забыв о боли в груди.
- Ну, он был такой...
Дверь в камеру внезапно отворилась, и на пороге появились сержант с рядовым.
- Востриков, что ж ты лежишь пластом, народ совсем не воспитываешь? - не скрывая, своего удивления, спросил Чику ухмыляющийся, сержант.
- Утомился, начальник. Ну ничего, до вечера помечтаю, а ближе к ночи воспитанием займусь. Тут у тебя, начальник, все какие-то бешеные сидят, слов добрых не понимают.
- В ночную, значит, пойдешь? А ты хлопчика нашего часом не испортил раньше времени? - сержант гадко заржал и продолжал, уже; обращаясь к Максиму.- Эй, хулиган, вставай, пойдем модельную стрижку делать, чтоб ты у нас, когда к мамке придешь, соответствовал! а то больно чуб у тебя кудрявый. Вещички свои прихвати. Максим повернулся к Юрьеву - Юрьев умоляюще глядя на Максима, тянул его за рукав.
- Какой он был, какой? - шептал Юрьев.
- А ты, доходяга, чего вцепился в паренька? Ему совсем в другую сторону. Или тоже хочешь модельную? - продолжал веселиться сержант.-У тебя же и так мало? Ну давай, за компанию.
- Большое спасибо,- сказал Юрьев и как можно теснее прижался к Максиму, чтобы его, чего доброго, не оставили в камере.
Сержант с рядовым вели Юрьева и Максима по коридору.
Внезапно навстречу им вышел усатый сержант - тот самый водитель, который вместе с майором вез Юрьева сюда с квартиры вахтер и потом во время допроса так старательно прикладывался к нему сапогами.
Куда вы их ведете? - недовольно спросил он конвой.
Постричь, побрить... Пацана отпускают, а этот сам напросился: чует, наверное, что надолго теперь.
- Ты, Вася, что-то больно веселый. Ведь на доходягу распоряжения не было.
- Так я для хохмы, Серега, ты ж меня знаешь! - оправдывался зубоскал.
- Ладно, идите, я за ними пригляжу.
Усатый сержант втолкнул Юрьева и Максима в комнату, где у стены стояло кресло, перед которым висело замызганное зеркало.
У кресла стоял равнодушный парикмахер, понуро глядя в окно поверх крыши, где сгущались фиолетовые тучи, готовые вот-вот разразиться проливным дождем. Парикмахер даже не взглянул на вошедших.
Юрьев боялся, что усатый сейчас отправит его назад, в камеру, и он никогда уже ничего не узнает о человеке, который увез сына. Поэтому он, опережая Максима, сразу заковылял к креслу и плюхнулся в него, вцепившись руками в подлокотники.
- А ты, дядя, шустрый. С тебя, наверно, семь шкур содрать надо, чтобы ты раскололся. Ну ничего, ты у нас никуда не денешься. Не мы расколем, так соседи по камере помогут. Сам прибежишь как миленький и все, что надо и не надо, подпишешь, хе-хе...
Парикмахер в пару минут выстриг остатки Юрьевской шевелюры, а тот так и не смог выбрать удобный момент, чтобы узнать у Максима, как все же выглядел человек, который увез сына.
Небо за окном совсем почернело. Назревал грандиозный ливень.
- Иди, садись в кресло! - крикнул усатый Максиму.- Садись, а то до второго пришествия у параши куковать будешь.
- Не имеете права,- сказал Максим. - Молчи, дура. Благодари судьбу, что пока в малолетках ходишь и что люди, которых ты вчера хотел ограбить, не заявили на тебя. Думаю, ты мне еще попадешься. Кто начал, тот не остановится.- Грубо схватив подростка за локоть, сержант толкнул его к креслу.- Пусть все знают, что ты за птица и где ночевал. Ишь, герой, всю ночь запирался; фамилию, видишь ли, свою не знает, где живет - не помнит.
Когда Максим сел в кресло, первые тяжелые капли за окном ударили в дребезжащий подоконник. Парикмахер коснулся чуба Максима своей машинкой, и на плечо подростка упал солидный клок, открывший выше лба белую с голубизной кожу головы...
Внезапно Максим вскочил и, оттолкнув парикмахера, резко нанес ему короткий удар в челюсть. Парикмахер, не выпуская из руки машинки, рухнул на пол лицом вниз.
- Ну, падла! - после короткого замешательства, скорее с удивлением, чем со злостью, крикнул сержант и потянулся к кобуре.
Ничего не понимающий Юрьев увидел в руках усатого пистолет. Максим, не шевелясь, как в столбняке, стоял в пяти метрах от сержанта и завороженно смотрел на пистолет. Юрьев поднялся с места, но усатый, наведя на него дуло, крикнул: "Сидеть!"
Еще не вполне соображая, что он делает, Юрьев шагнул к сержанту, который уже поднял свое оружие, целясь Юрьеву в грудь... Нужно было что-то предпринять, что-то важное, но что? Юрьев в нерешительности, словно с трудом вспоминая нечто давно забытое, сделал еще один шаг в направлении сержанта, оказавшись совсем рядом. Усатый побледнел. И тут Максим метнулся к сержанту.
В тот момент, когда бледный как полотно усатый, вновь развернувшись к подростку, вскинул руку с оружием, Юрьев как-то неловко, словно боясь опоздать, выбросил вперед левую руку, в момент удара закрепостив плечевой пояс и сразу почувствовав, как подбородок усатого стал пластичным.
Усатый полулежал, уперевшись в пол, и Крутил головой, будто что-то сбрасывая с нее. На губах у него выступила кровь. Рядом с поверженным сержантом стоял испуганный Юрьев. В трех метрах от него, вцепившись руками в кресло, пытался подняться на ноги парикмахер, но из этого пока ничего не выходило.
- Окно, скорей! - это Максим кричал прямо в ухо Юрьеву, как-то сразу вдруг обессилевшему.
Подросток уже с хрустом распахнул окно - то самое, единственное, на котором почему-то не было решетки,- и вскочил на подоконник, глядя на Юрьева.
- Да скорей же вы!
И тут Юрьев осознал все, что с ними произошло.
Он понял, что совершил то страшное и запретное, которое наверняка теперь грозило ему долгими днями и ночами тюрьмы. Но сейчас, в эту роковую для него минуту, надежда отыскать сына вновь вернулась к нему. На окне не было железной решетки. Ему выпал его единственный шанс. Шанс, возвращающий Юрьеву смысл существования. "Нет, не зря в скворечнике дырка бывает!"
Юрьев бросился к окну вслед за уже прыгнувшим во двор Максимом и собрался влезть на подоконник...
"Да ведь у него пистолет, сейчас он выстрелит мне в спину!" - словно кипятком с головы до ног, ошпарило Юрьева.
Боясь в любую секунду получить пулю в грудь или в голову. Юрьев подскочил к усатому, который все так же сидел на полу, Удивленно вращая глазами. Резко, до острой боли в пояснице, он нагнулся перед ним и схватился левой рукой за пистолет.
- А, сука, убью! - только теперь пришел в себя сержант.
Юрьев ударил его кулаком правой руки в голову, потом еще и еще раз. Юрьев бил усатого, задыхаясь и выбивая себе пальцы из суставов, бил до тех пор, пока не вырвал из его руки "Макарова".
- Ну давайте же! - кричал Максим, стоя у окна под проливным дождем.
Не чувствуя ног, Юрьев развернулся к окну; перед ним стоял парикмахер с бритвой в руке. Парикмахер смотрел исподлобья и, казалось, был полон решимости тут же зарезать беглого арестанта.
- Уйди с дороги, мне терять нечего,- просипел, не узнав собственного голоса, Юрьев и навел оружие на парикмахера.
- Кишка тонка,- презрительно сказал парикмахер.-Я сейчас тебе голову отрежу и скажу, что так и было.
Парикмахер бросился на Юрьевас занесенной над головой бритвой.
Скорее машинально. Юрьев резко нагнулся, заслоняясь рукой с пистолетом от бритвы, и тут же сделал шаг навстречу. Уже ощутив на своем плече тугой живот резко пахнувшего кислым потом парикмахера и почувствовав, что тот, рубанув воздух, по инерции перегнулся через него. Юрьев распрямился, как учили его когда-то в детстве, и увидел только мелькнувшие под потолком ноги парикмахера в черных лакированных ботинках. Грузное тело нападавшего плашмя грохнулось об пол, подняв с пола пыль, клочья волос и лоскуты бумаги.
Максим с Юрьевым, который сунул свой трофей сзади за пояс, в полный рост бежали через двор и пробились сквозь сплошную шумящую стену июльского ливня. Они стремились к проходной арке, за которой слышались гудки автомобилей.
Перед самой аркой бегущий впереди Юрьева Максим внезапно столкнулся с худеньким милицейским лейтенантом в одной рубашке навыпуск, державшим над головой кожаный планшет. Лейтенант чуть не упал, и Максим остановился как вкопанный.
Юрьев подумал, что вот сейчас, когда свобода от них всего в каких-то десяти шагах, все и сорвется, лейтенант задержит их, и побои, идиотский допрос, издевательство урки для него повторятся сначала.
- Чуть не убил! - раздраженно заорал сквозь шум ливня лейтенант, стремительно и безнадежно промокая.-Кто пустил? Вон отсюда, живо!
Еще не веря собственному счастью, Юрьев толкнул сзади Максима, и они оказались в арке, где была проходная - будка и вертушка, рядом с которой стоял пожилой милиционер.
- Нас тут лейтенант выгнал,- начал с глупой улыбкой Юрьев.
- Как вы там оказались?
- Да лейтенант вызывал к себе,-дальше Юрьев пока еще не успел ничего придумать.
- Потерпевшие, что ли?
- Да,- сказал Максим. Взяв Юрьева за рукав, он тянул его к вертушке.-Отца избили на улице...
- Да там-то, во дворе, вы как оказались? - не унимался пожилой милиционер.
- Лейтенант вызывал,- теряя самообладание, гундосил свое Юрьев, пока Максим, прижавшись грудью к животу стража, пытался пролезть между этой внушительной емкостью для борща с салом и обыкновенной железной вертушкой.
Старший сержант нахмурился, начиная с трудом постигать ситуацию. Какие-то тревожные мысли заворочались в его обмелевшем сознании, израсходованном невыносимо долгой службой.
Что-то здесь было не так. Он, конечно, слышал, как лейтенант выгонял этих голубчиков, но как они там оказались, было для него непостижимо. Хотя подождите-ка, постойте-ка...
- Ой, больно! - вдруг дико заорал Максим, страдальчески сморщив лицо.
Страж, инстинктивно подобрав свой живот, служивший естественной преградой на пути к воле, отпрянул от подростка, и тот, втянув Юрьева вслед за собой в образовавшуюся воздушную воронку, вырвал его как пробку на улицу, под тугие и теплые струи дождя.
Не прыгая через быстрые потоки, а утопая в них по щиколотку, Максим и Юрьев бежали по тротуару, разбрызгивая кипящие пузырями лужи.
Тяжело и надсадно дыша, Юрьев никак не мог догнать подростка. Тело его разламывалось от боли, сердце, казалось, вот-вот захлебнется в бешеной скачке. Но странное дело: свобода впрыснула ему в мышцы свой особый состав, в них появилась какая-то сладкая невесомость. Несмотря на то что внутри у него в любую минуту все могло лопнуть от перенапряжения, Юрьеву хотелось бежать и бежать вот так же: то сворачивая в проходные дворы, то перебегая улицу перед отчаянно гудящим автомобилем.
Беглецы петляли по городу до тех пор, пока ливень не прекратился.
.|
Майор вызвал арестованного Вострикова к себе в кабинет.
- Ну что, Чика, намял тебе пацан бока? Я смотрю, он и фейс тебе испортил. Ай-ай-ай, нехорошо: вор, а с мальчишкой, детенышем не справился да еще и лапки кверху сделал. Нехорошо. Там, за колючкой, узнают авторитеты, что Чику так сынок отделал, пожалуй, сделают из Чики... Ну ладно, ладно... Даю тебе шанс отыграться.
- А что такое, начальник? - насторожился Чика.
- Да видишь ли, тот самый клиент, которого ты должен был довести до ума, взял да и через окно деру дал вместе с пацаненком этим. Двух моих людей изрядно помял, один до сих пор зубы выплевывает... В общем, даю тебе вольную до завтрашнего вечера. Ты мне доходягу верни, бычару этого - он мне вот так нужен (майор рубанул ребром ладони себе по горлу), а паренек мне не нужен... совсем не нужен. Понял? Так что на твое усмотрение. Вернешь доходягу, обещаю, что сокамерники забудут, как тебя пацан в хвост и в гриву... Кроме того, оформим тебя по другой статье, годика два в санатории сифон подлечишь - и на волю. Бежать даже не думай, ты меня знаешь... Опять же профура твоя у меня на крючке да и дружкам твоим, авторитетам, буду потом рассказывать, как малец тебя... Ну, ладно об этом. Я тебе и маршрутик один дам, есть ниточка, может, и встретишь их.
- А чего это ты, начальник, сам не хочешь поймать его?
- Дело уж больно щекотливое. Надо бы без огласки. А то наверху спросят: кого, майор Богун, ловишь? А Богун им в ответ: того, кто зубы сержанту выбил, почки парикмахеру отбил и мимо вахты проскользнул. Ну и попросят Богуна начальники до пенсии на заслуженный отдых, мол, будя, не справляешься, брат, с преступным элементом. Иди, устраивайся вахтером или банщикам: жопы таким вот чикам парь.
- Темнишь, начальник. Я же вас знаю: ночь спать не будете, как псы сторожевые, а беглого достанете. К тому же он одному из ваших, хе-хе, прикус подправил.
- Чика! - грозно закричал Богун, привставая из-за стола и невольно приподнимая его за край животом, стянутым броней кителя.
- ...Хотя, конечно, надо бы должок вернуть.
- Вот-вот, ступай - поохоться до вечера. Принесешь птичку - награжу. Дашь на дашь - углом выйдем... Только мне он живым нужен и пока что здоровым, понял? Кстати, он у сержанта пушку взял, так она не заряжена - обойма в кобуре осталась. Да этот шпак, наверно, и на курок-то нажать не сможет. Вот тебе адресок. Возьмешь помощничков, ребята хорошие, покладистые. Опять же за тобой присмотрят, ежели ты, не дай Бог, потеряешься. Хорошие ребятки, хорошие: у каждого вроде тебя по два университета за плечами и вся задница в мозолях..
- Ну, опиши мне его. Какой он был?
- Да никакой. Обыкновенный мужик. Лет сорока пяти, не больше, в кожаной куртке... Кажется, у него были очки.
- Не густо. Ну а узнать бы ты его смог?
- Не знаю, наверное... Я его тачку запомнил. У него красная машина, иностранная, BMW , кажется.
Сидя с Максимом на чердаке одного из домов на Петроградской стороне, Юрьев так толком и не добился от подростка внятного описания человека из ВМW. Максим не помнил никаких особых примет, никаких деталей.
Вот если бы Юрьев не числился теперь в беглых преступниках, если бы он мог спокойно заявить об этом в милицию, тогда, возможно, в ГАИ отыскали бы автомобиль - ведь не тысячи же красных ВМW в городе! Ну и потом вышли б на человека, который увез Игоря. Может, позвонить жене? И все это - описание мужчины и автомобиля - передать ей? Как же, передать! Сыскари мигом вычислят его, возьмут в кольцо и накроют.
Оставалось одно: ехать к Николаю Алексеевичу и просить помощи. Ведь дома его уже, конечно, ждали. В квартире наверняка сидела группа захвата с пушками, собаками и понятыми в шкафу.
- Ну, Максим, спасибо тебе. Без тебя мне бы от них никогда не уйти... А кстати, зачем ты ударил парикмахера?
- Не знаю... Просто увидел в зеркало, что он со мною сделал, ну и в глазах потемнело. Даже не помню, как грохнул его. Автоматически сработало.- Максим с грустной усмешкой посмотрел на свою правую руку.-А я не знал, что вы - бывший боксер. Игорь мне об этом никогда не рассказывал.