Кончита была очень обеспокоена и растеряна.
— Мне кажется, нам нужно отправляться в «естенсиа», чтобы узнать, нет ли новостей от Кредо и дона Диего.
«Было бы не совсем благоразумно вести Кончиту на ферму», — подумал Бишоп. С другой стороны, он не мог оставить ее одну. Она тоже горожанка. Один вид стада, пасущегося вокруг водоема, под защитой которого они провели ночь, приведет девушку в ужас…
Вместе с тем, это был бы шаг вперед. Они не могли оставаться здесь и бездействовать.
— Решено, — сказал он. — Почему бы нет?
И так как он не хотел ее больше пугать, то решил не пускать в самолет.
— Вам что-нибудь нужно?
Кончита вынула из сумочки гребень и стала причесывать свои длинные волосы.
— Нет, спасибо. У меня с собой гребень, пудра и губная помада.
У каждой женщины в глубине души сидит грешная Ева. Кончита не составляла исключения. Она закончила с прической, покрасила себе губы, потом снова вздохнула:
— Я покрасила губы не потому, что моя краска пострадала ночью…
Бишоп немедленно ответил:
— Следовательно, вы жалеете, что я не воспользовался этой ночью?
Кончита положила в сумочку губную помаду и внимательно посмотрела на Бишопа.
— Нет, — призналась она. — Здесь не место и не время. Я просто была счастлива чувствовать ваши руки, обнимавшие меня, и знать, что мне нечего бояться. Грациас, сеньор ел колонел. Вы…
— Я знаю, — оборвал ее Бишоп. — Я — проклятый тип. Я — мио кабальеро… — И добавил с некоторым сарказмом. — Но это было не легко, смею вас заверить.
Кончита погладила его щеку кончиками пальцев.
— Я очень довольна. Вы понимаете, я хочу, чтобы вы отнеслись ко мне так, как это делают мужчины по отношению к интересующим их девушкам. Я очень хочу этого.
— Несмотря на ваше обещание Кредо?
Она сделала удивленный вид.
— Мы поговорим об этом в более подходящее время.
Бок о бок они пошли по следам, оставленным шинами «порша». До фермы было три километра. Когда они подошли к ней, то убедились, что она не очень-то бедная, но содержится плохо. Бишоп был уверен, что Кредо соврал, сказав, что она принадлежит честному перонисту.
Бишоп взглянул в окно. Маленький человек, сухой и подвижный, который приносил им ужин и который вернулся ночью, чтобы помешать им переварить его, расположился на диване, окруженный множеством бутылок, в основном пустых…
Кончита не могла скрыть своего отвращения.
— Он пьян, — сказала она.
— Как свинья, — подтвердил Бишоп.
«Порш» стоял во дворе, но хозяин, казалось, был один. Бишоп внимательно осмотрелся, но нигде не смог обнаружить телефонных проводов, ведущих к ферме.
— Зайдем и скажем ему несколько слов.
Он открыл первую попавшуюся дверь, вошел во внутрь и прошел в комнату, в которой спал их недавний гость. Бишоп потряс его за плечо.
— Проснись, хозяин!
— Человек выпрямился на диване и уставился на них с обалделым видом. Его взгляд переходил от Кончиты на пилота, потом на 45-й калибр, который Бишоп вынул из кобуры. Кончита смотрела с удивлением.
— Он смотрит на нас, как на привидения, — сказала она.
— Совершенно точно, — сказал Бишоп. — В это он верит. — Рано или поздно, но ей надо было сказать правду. — Я не хотел до сих пор говорить, боясь испугать вас, но прошлой ночью он пытался убить нас. Около полуночи он пришел и изрезал одеяла, которые я сложил в гамаках.
Бишоп ударил человека дулом своего пистолета.
— Ну, садись за стол! Кто заплатил тебе за то, чтобы ты спустил нас? Какие новости, и что произошло с Кредо и доном Диего?
Ужас человека был естественным. Он слишком испугался, чтобы говорить. Бишоп понял, что ударяя так слегка дулом своего пистолета, он многого не добьется.
Он вынул складной нож, который отобрал у «Кукарача», и нажал на пружину. Лезвие выскочило перед носом испуганного человека.
— Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я отрезал от тебя по кусочку?
Тот упал на колени и взмолился:
— Будьте милосердны и пощадите меня, ради пречистой девы Марии, но я не могу сказать вам ни слова. Если я заговорю, то могу считать себя уже мертвым.
Бишоп сперва было думал воспользоваться своим ножом, но понял, что ничего этим не добьется, кроме отвращения к самому себе. Он посмотрел на Кончиту.
— Вы знаете кого-нибудь в городе, кому можете доверять, чтобы узнать о Кредо?
Кончита подумала.
— Он должен был, вне всякого сомнения, отправиться в клуб Рожо Тукан, в котором Мария пела, а я танцевала. И если он там был, то все танцовщицы и все служащие будут счастливы дать мне сведения, которые помогут найти Кредо.
— Но будут ли они разговаривать со мной?
Кончита спокойно ответила:
— Я последую за вами, куда бы вы не пошли!
— Но вы рискуете быть задержанной!
— А вы?
Бишоп честно признался ей, что когда он регулярно появлялся в Буэнос-Айресе, у него карманы полны были денег и его персона была очень на виду. Больше того, так как перевозка им грузов имела большое значение для национальной экономики, перонистская пресса, особенно «Лa Демокрасиа», посвящала ему целые статьи. Даже «Ла Насион» и «Пренца», пока они не были закрыты, напечатали о нем два столбца и сфотографировали около «утенка из белой жести» с грузом племенного скота, который он привез из Тампы.
— Тогда поедем вместе, — сказала Кончита.
Бишоп знал, что с ней спорить бесполезно. Он протянул ей нож.
— Решено. Мы отправляемся вместе. Но, прежде чем уйдем, отрежьте мне несколько метров шнура, которым задергиваются занавески. Я хочу быть уверенным, что наш друг Тото не побежит докладывать фликам или тому, кто заплатил ему за нашу смерть.
Кончита отрезала шнур и Бишоп связал руки коленопреклоненного мошенника. Потом он привязал кисти рук к лодыжкам. Когда закончил работу, отнес его на диван.
— Веди себя хорошо, — посоветовал он ему. — Поспи и закрой лучше свою пасть. Ты слишком маленький человек, который захотел играть в большого. «Me комприменд устед?»
— Си, сеньор, — простонал человек. — Я понял. Вы можете рассчитывать на меня.
Бишоп улыбнулся.
— Насколько можно довериться гремучей змее.
Он подумал, стоит ли оставить несколько слов для Кредо и дона Диего, но потом решил, что не стоит. Ведь дело шло не о прогулке. Они рисковали своими жизнями и, уж, по крайней мере, тюрьмой и долговременной. Если те двое появятся на ферме, им придется только немного подождать. Ни тот, ни другой не умели управлять самолетом.
Он открыл дверь для Кончиты.
— Хорошо. Поедем и пусть эта история окончится тем или иным способом.
Было уже больше двух часов, когда Кончита и Бишоп достигли центра города, совершенно умирающие от голода. Бишоп остановил машину на маленькой улочке и с грустью заметил, что у него нет даже двух сентаво. Кончита накрыла его ладонь своей.
— Вы не будете сердиться?
— За что?
— Если я предложу вам кое-что сейчас?
— Что именно?
— Я знаю, что у вас нет денег, а мы оба очень голодны. Потом эти брюки для верховой езды и эту рубашку вам лучше не носить в городе.
— Почему?
— Они составляли часть формы Мигуэля, когда он служил у Перона. Джеймс и Мигуэль были слушателями военной академии.
Бишоп закурил последнюю сигарету и поделился ею с Кончитой.
— Мне, действительно, казалось, что у них вид военных… Тогда что же нам делать?
Она затянулась и вернула сигарету Бишопу, потом открыла сумочку и вынула оттуда толстую пачку крупных ассигнаций.
— Извольте принять эти деньги и распоряжаться ими.
Даже в самом лучшем обществе дозволено, чтобы девушка давала в долг деньги своему будущему мужу… Бишоп не помнил, чтобы он просил ее стать его женой, но идея эта его очаровала. Он был уверен в одной вещи: он знал, что чувствует к Кончите. Никакого значения для него не имело обещание, данное ею, если когда-нибудь Кредо и дотронется до нее, то через труп Бишопа. Он взял пачку песо.
— Спасибо. Вы сможете взять кусочек «утенка» в залог.
Они взяли такси и отправились в магазин готового платья, который был известен Кончите. Хозяин его — старый японец — старательно подобрал Бишопу хорошо сшитый, темный и скромный костюм, шляпу, галстук, рубашку, пальто. Бишоп посмотрел в зеркало в кабине для примерки и сам себе понравился.
Он положил брюки для верховой езды, рубашку и куртку в коробку, которую ему дал японец. Полиция аргентинской столицы может из разыскивать. Она одна из лучших в мире и поддерживает связь с другими большими городами. Если здесь занимаются поисками сеньора «ел колонел» Бишопа, было бы глупо оставлять следы.
Он взял свой револьвер, который положил на полочку в кабине, и сунул его в карман нового пальто. Когда он собирался спрятать бумажник, набитый песо, то наткнулся на фото Тони. Бишоп долго разглядывал ее. Теперь ему казалось невероятным, что он позволил Тони сделать то, что она сделала с ним. Даже на этом маленьком портрете продажность и вульгарность его бывшей жены явно проявлялись под маской богини. Было б лучше, если бы он женился на какой-нибудь служанке заведения Мак Диля. Но в 25 лет, когда идет война и смерть витает рядом с тобой, молодые люди редко стремились узнать, что скрывается за красивым лицом и прекрасной фигурой… Он вытащил фото из бумажника, смял и бросил на пол. Потом взял пакет со старой одеждой и вышел из магазина.
Кончита и он прошли уже порядочно, когда старый японец догнал их.
— Сеньор, вы уронили это.
Он протянул Бишопу смятую карточку Тони.
Бишоп взял у него фотографию, разорвал на мелкие кусочки.
Японец произнес на исковерканном испанском языке:
— Значит, это не было важно?
— Нет, совсем нет.
И он открыл перед Кончитой дверь в ресторан.
13. Облава в кабаре
Они пришли в Рожо Тукан, один из ресторанов, который содержал Кредо. Было немногим больше четырех часов.
С тех пор, как Кончита покинула этот город, в ресторане сменился метрдотель. Официант, который их обслуживал, тоже… Она тщетно искала лицо, которому можно было бы довериться.
— В котором часу начинается первое представление? — спросил Бишоп.
— Через несколько минут. И только оно начнется, я уверена, что найду одну молодую женщину, с которой Мария и я пели и танцевали когда-то. Мы можем пойти за кулисы, поболтать с ней. Новости быстро проникают сюда, и она, без сомнения, уже слышала разговоры о Кредо и доне Диего, а может быть, уже знает, что их задерживает и где они прячутся.
Бишоп не был так уверен, как Кончита. Ситуация совсем не блестящая. Но не нужно давать Кончите новый повод для волнений, пока все не выяснится.
— Отлично, — сказал он. — Но в ожидании мы поедим?
— Я очень голодна, — ответила Кончита.
Бишоп заказал коктейли, потом «кабало де ангел», — очень тонкую вермишель в курином бульоне с тертым сыром, потом «матамре аллорадо» — мясо, жаренное на вертеле на слабом огне.
Пища была превосходна, порции большие. Бишоп и Кончита ели с аппетитом. Но она была обеспокоена. Бишоп спросил, что ее тревожит.
Я не знаю, — ответила она. — Это просто ощущение, что за нами наблюдают.
— Кто же?
— Не представляю. Вы не заметили, что метрдотель никого не посадил рядом с нашим столиком?
— Может, будет лучше, если мы уйдем?
Кончита отрицательно покачала головой.
— Нет. Мне неважно, что с Кредо и с доном Диего. Я не выйду, пока не узнаю, что случилось с Марией.
Бишоп снова принялся за еду.
— Это правда. Ведь для этого мы и пришли сюда.
Несколько музыкантов прошли вглубь зала и поднялись на эстраду. Они стали настраивать свои инструменты, доставать ноты, переговариваться. Словом, были похожи на музыкантов всего мира.
— А эти? — спросил Бишоп.
— Я знаю одного. Рамон, пианист.
Она стала ловить его взгляд, но пианист был слишком занят своими нотами и не обратил на нее никакого внимания. Кончита с горечью заметила:
— Он что-то не хочет обращать на меня внимания. Он боится, потому что я — сестра Марии.
Бишоп спросил ее, не хочет ли она, чтобы он подошел к нему и поговорил.
— Грациас. Но это бесполезно. Когда в течение десяти лет живешь под страхом, когда надо обдумывать каждую фразу, предполагая, что ваш собеседник может оказаться агентом секретной полиции, трудно остаться человеком… Не говорите с Рамоном. Мы подождем конца представления, я тогда пойду поговорю с одной из девушек. Женщины больше думают сердцем, чем головой.
Музыканты понемногу заполняли эстраду.
Бишоп с нетерпением ожидал, когда Кончита повидает одну из своих подруг и они уйдут отсюда.
Но куда они пойдут? Во всех странах Южной и Центральной Америки право политического убежища предоставляется людям с толстым кошельком. А несчастная мелюзга всегда отвечает своей шкурой. Американское гражданство не поможет Бишопу. Он узнал об этом из уст американского консула в Коралио. Самое большое, на что мог расчитывать он, это на несколько приятных слов и две пачки сигарет «Кэмел»!
Оркестр заиграл неплохую вещь, но слишком шумно. После этого конферансье объявил певицу, которая была далека от хорошего класса.
Бишоп посмотрел на Кончиту. Она покачала головой.
— Это — новенькая. Мария была в десять раз лучше ее.
Певица замолчала и ее заменила группа герлс, которые с шумом и визгом выскочили на сцену.
Кончита рассматривала их очень внимательно. Она чуть не плакала.
— Они заменили всех, — пожаловалась она. — Я не узнаю ни одной девушки.
— Тогда нужно поговорить с Рамоном. Как только кончится представление, мы пройдем за кулисы. Я, может быть, смогу заставить его заговорить.
Кончита вытерла слезы салфеткой, потом подняла голову, так как к столу их подошел мужчина с белыми волосами. Бишоп не заметил его. Человек улыбнулся.
— Сеньор, сеньорита!
— Филипп! — воскликнула Кончита. — По крайней мере, хоть вы здесь! Где Мария? Что с ней?
Старый человек, казалось, не слышал ее, он продолжал, обращаясь к Бишопу:
— Так как я вижу, что сеньор закончил с едой, возьму на себя смелость предложить газету. Может, сеньора заинтересует одна статья, помещенная в «Пренце».
Говоря это, он положил перед Бишопом газету, сложенную таким образом, что сразу обращала на себя внимание статья на два столбца, помещенная на видном месте.
Кончита с горечью заметила:
— Даже Филипп боится заговорить со мной! И подумать только, что Мария и я всегда считали его другом.
Не отрывая глаз от газеты, Бишоп ответил:
— Он действительно друг. Нам нужно немедленно уйти.
— Почему?
Бишоп повернул газету таким образом, чтобы Кончита могла прочитать то, что нужно. Там была помещена фотография дона Диего, разысканная, без сомнения, в архивах «Пренцы», которая сменила своих хозяев. Под фотографией было напечатано:
«Самым ранним утром дон Диего Сабас Плакидо, который был один из основных финансовых советников генерала Хуана Перона, был задержан федеральной полицией. Но раньше, чем полиция смогла узнать причину его возвращения в Аргентину, дон Диего покончил с собой при помощи пистолета малого размера, который имел при себе. Полицейские, задержавшие его, продолжают расследование».
Несмотря на боязнь, которая охватила его, Бишоп подумал: «Хорошее начало для «Пренцы».
Ему даже показалось, что он уловил легкую иронию в этих строчках. «Пренца» продолжала действовать точно также, как и раньше, до ее разгрома Пероном, когда она осмеливалась критиковать некоторые постановления и действия правительства.
— Бедный старик! — сказала Кончита. — Его кто-нибудь, вероятно, узнал.
— Возможно, — согласился Бишоп.
Он прочитал всю статью, которая сопровождалась биографией дона Диего. Нигде ни слова не говорилось о Кредо.
— Но мы займемся этим позже, — сказал он. — В настоящий момент необходимо уйти отсюда.
Он встал и положил на стол достаточное количество песо, чтобы оплатить обед и оставить хорошие чаевые. Потом посмотрел на окружающие их пустые столы и сказал: